это… да-а! — поражённо разводит руками Пашка.
— Африка-анка, — с уважением тянет Серый. — Мы этих тушканчиков, два года назад в дальнем походе, где-то в портах Атлантики подхватили. Они хоть и небольшие по размеру, но шустрые, жуть, всю нашу отечественную популяцию серых грызунов с корабля выжили.
— Весело тут у вас, однако, — брезгливо глядя вслед исчезнувшей крысы, нервно сглатывает Макар. — Такую бестию голыми руками не возьмешь, да и цвет у неё какой-то необычный.
— Кажись черный, — отзывается Билл, также заворожено следя, как грызун грациозно лезет по абсолютно скользкой вертикальной стене.
— Тёмно-коричневый, — поправляет, ухмыляющийся Серый, — а ещё у неё белая грудка и кисточка на хвостике.
— Да ты, Сир Серый, прямо ботаник, — язвит Макар.
— А у моей Ларуни Африкановны, — кивает в её сторону Феликс, — ещё и белое пятнышко… на задней лапке.
— Вот кто настоящий ботаник, — скалится Пашка, — точней, зоолог. Твоя Ларуня сразу это поняла, вот и забралась именно к тебе погреться. Так и знай, что скоро она опять к тебе явится, в трюмах-то тут, небось, не сахар сидеть — холодно.
— Это мы ещё поглядим, к кому она явится, — язвит в ответ Стариков.
— Поглядим-поглядим, — а как же? — ты только койку не меняй, что б она нас с тобой не перепутала.
— Равняйсь, — прерывает их веселье команда дежурного по кораблю. — Смирно!..
Старпом на разводе личного состава, как и положено, распределяет курсантов по постам и сменам экипажа Юрковского. Вместе со всеми они попадают в бурный водоворот бесконечных событий: занятия, мероприятия, регламенты, ремонты и прочие строго запланированные распорядком дня работы, коих на корабле всегда пруд пруди. Про весёлое курсантское происшествие в кубрике до самого отбоя никто не вспоминает — рутинные события корабельного расписания захлёстывают вновь прибывших на корабль стажеров с головой. Лишь вечером, перед сном, вновь оказавшись в злополучном кубрике, они вспоминают о веселом происшествии.
Умудренные опытом Феликса, случайно забравшегося в тихий час на верхнюю койку прямо под кабель-трассы, разбегающиеся по всему кораблю под потолочными переборками и являющиеся, тем самым, живыми крысиными магистралями, они принимают некоторые меры.
Первым делом по наущению Сира Питерского курсанты прячут все свои съестные припасы в верхнюю железную тумбочку. Во-вторых, устраиваются на ночь на средний труднодоступный для крыс, как сверху, так и снизу, ярус. Ну, а в-третьих, сняв, как и положено, с себя верхнюю одежду, способную привлечь внимание грызунов, с головой забираются под одеяло, плотно подвернув его со всех сторон под матрас.
Одним словом, на этот раз, курсанты, кажется, подготовились к встрече с Ларуней, как следует, и та, похоже, почувствовав эту напряжённость в их покоях, решила, не торопиться возвращаться к ним, дав им спокойно уснуть.
— Ты что-о-о… с ума сошёл? — возмущенно на весь кубрик в кромешной темноте сквозь зубы цедит Макар, проснувшись, видимо, от нечаянного толчка в спину.
— Да ничего я не сошел, — обиженно трёт быстро надувающуюся шишку на лбу от удара при вскакивании о верхнюю койку Стариков. — По мне, кажись, опять кто-то бегает.
— Кажись, кажись, — несколько успокоившись, ворчит тот.
— Креститься нужно, когда… кажется, — в шутку подхватывает Билл, спускающийся в этот момент в кубрик по трапу из офицерской кают-компании, где долго-долго не мог оторваться от финских развлекательных передач, принимаемых здесь на корабле на специально сконструированную местными умельцами антенну.
— Сам крестись, — сердито огрызается в ответ Феликс, — и вообще…
— Да, тихо ж вы все… — вдруг неожиданно воинственно включается в разговор Пашка и, бойко выбравшись из своего укрытия, с фонарём и ботинком в руках подскакивает к Старикову, — лежи смирно, не спугни!
Спустя секунду «вооружённые до зубов» ботинками курсанты в боевом весёлом возбуждении окружают Старикова.
— Да вы что… с ума сошли? — непроизвольно вжимается в скрипучий пружинный матрац. — Вы на кого охоту устроили?
— Да не дрейф, казак, — подбадривает его Билл, — атаманом будешь.
— Сейчас мы с твоей Африканкой живо разберёмся, — шепчет из-за его плеча Макар. — Она, похоже, и впрямь тебя полюбила.
Включив свет, Билл одним рывком срывает с обезумевшего от страха Феликса одеяло, и три пары толстых каучуковых каблука матросских «гадов» зависают прямо над ним. К счастью для последнего в койке у него никого, кроме него самого, естественно, не обнаруживается.
— Феликс, да ты… просто лунатик? — суетливо ощупывая каждую складку простыни, наволочки, матраса, а заодно и его безразмерных трусов-парашютов, выдыхает Макар.
— Да сам ты… лунатик, — беззлобно огрызается Феликс.
— Да тихо ж вы… — снова, на этот раз по-настоящему тревожно, прерывает веселье боевой Пашка. — Слышите? — прикладывает к уху рупором ладонь. — А ведь и действительно что-то шебуршит где-то тут, рядом.
Курсанты разом умолкают, столбенея от ужаса — прямо под самыми их ногами, кажется, действительно, кто-то явно и отчетливо чем-то хрустит, царапает и… попискивает.
Перепуганный Феликс, словно ужаленный, снова подскакивает на своем ложе и опять врезается любимой шишкой в верхнюю железную койку.
— Да угомонись ты, — сердито шипит на него перепуганный Билл, указывая своим дрожащим пальцем в сторону герметичного железного рундука с припрятанными в нём их продуктовыми припасами. — Кажись, там…
— Лунатик, лунатик, — с досадой на друзей шепчет, передразнивая Пашку, обиженный Феликс. — Креститься надо, крестится, — это он уже в сторону Билла, — а сами туда же — кажись, кажись…
Продолжая ворчать, он вслед за остальными бесшумно ныряет с койки на палубу и на автомате, подхватив свои ботинки-гады, также встает в боевую позицию напротив злосчастной тумбочки позади друзей.
— От-кры-вай, — командует Билл, и Пашка резко распахивает дверку.
Семь тяжелых матросских «гадов» двумя практически одновременными залпами влетают внутрь рундука, с грохотом врезаясь друг в друга, а заодно и в припрятанные там ими съестные припасы. Последний, восьмой ботинок, готовый к немедленному завершению боя, беспомощно за ненадобностью — внутри никого нет! — повисает в руке вечно витающего в облаках своих мыслей Феликса. Охотники с некоторым трепетом и сомнением опасливо окружают поле битвы, всматриваясь в развороченный под ударами судьбы сейф-тумбу.
Пашка, брезгливо поморщившись, первым тянет свой башмак из железного ящика и вдруг… по-девчоночьи противно визжит, роняя его прямо на ногу стоящего чуть позади Билла, и молниеносно бросается в сторону трапа на выход. Билл же, рыча и отплёвываясь от боли, непроизвольно нервно подскакивает на своем месте и, больно врезавшись головой в кабель-трассы, неуклюже валится вниз, всплеснув руками и случайно «топчет фазу»…
Весьма невысокий, внешне рыхлый, круглый и на самом деле очень добродушный Билл — мастер спорта по рукопашному бою. Взмах его руки равен удару молота. Никакая «фаза» — корабельный выключатель-рубильник, то есть! — не выдержит такого взмаха.
…Макар же, метнувшийся было вслед за Пашкой на выход, в темноте спотыкается об упавшего
