— Разговор окончен. Тебе запрещается выходить из дома, — сказал отец и оставил сына в одиночестве.
Эрингил, впрочем, не слишком стремился вырваться на волю: у него имелось в запасе целых семь дней, а отец даже не подозревал об этом! Поэтому юноша спокойно сидел под замком и не_ заговаривал больше о своем желании жениться на Ульбане.
Если бы он лучше знал своего отца, то не был бы так беспечен!
Первое, что предпринял тот, — навел справки касательно таинственной девушки, владелицы замка на скале. Действительно, донесли ему, есть такой замок — почти двадцать лет никто не слыхал о том, чтобы там жили какие-то люди. Впрочем, замок действительно находился в таком месте, что нужно было, во-первых, знать о его существовании, а во-вторых, очень хотеть туда забраться, чтобы действительно выяснить что-либо о его обитателях.
Какие-то люди там жили. Когда-то. Если верить легендам, они принадлежали к древнему и знатному роду, но то было ужасно давно — род их почти совершенно вымер. Осталась ли последняя в роду — дочь? Возможно. Такая вероятность не исключается. Впрочем, никто о ней никогда не слыхал…
Наконец вернулся один из наиболее ретивых сыщиков и доложил, что замок на самом деле стоит до сих пор, что взять его штурмом невозможно и что хозяйкой этой скальной крепости считается совсем юная девушка, которой слуги преданы до крови и даже до смерти.
— Неужели она так красива? — не выдержал отец Эрингила.
— Не могу судить, — честно признался сыщик. — В женской красоте я не разбираюсь. Моя работа — факты и обстоятельства, а не оценки. Тем более такая неуловимая штука, как красота. Впрочем, — он задумался, — вряд ли ее можно счесть именно красивой. Притягательной? Вероятно. Для определенного сорта людей. Я имею в виду, готовность полюбить. Ну, приблизительно то же самое, что у животных, когда они начинают испускать разные запахи и метить территорию…
— Довольно! — поморщившись, оборвал его старый аристократ. — Ты прав, твое дело — обстоятельства, а не их оценка. И да спасут меня боги от шпионов, рассуждающих о природе женской тсрасоты и плотского влечения!
Он заплатил сыщику, и тот удалился, недоумевая.
Заканчивался шестой день заключения Эрингила. Юноша уже изыскивал способы освобождения, причем такие, чтобы отец не догадался и не наказал слуг, которые помогли молодому господину выбраться на волю. Он перебрал десяток вариантов и ни на одном пока что не остановился.
Тем временем в дом явился очень необычный человек. Он был высоким, худым, со странно вздернутыми плечами. С головы до ног его окутывал плотный черный бархатный плащ. И сколько бы отец Эрингила ни говорил о своем презрении к неродовитым богатеям, сколько ни демонстрировал отвращения к торгашескому духу, тем не менее он сразу же определил по одному только виду этого плаща: незнакомец исключительно богат, коль скоро мог позволить себе такую дорогую вещь. Бархат был высочайшего качества: не только очень красивый и плотный, но и практически водонепроницаемый: подобный плащ остается сухим и очень красивым даже во время дождя.
— Прошу тебя — чувствуй себя гостем в моем доме, — пригласил странного посетителя старый аристократ.
Тот молча снял плащ, отдал его слуге и прошел в комнаты. От предложенного вина отказался.
Незнакомец был очень смуглым, с крупным ястребиным носом и пронзительными желтыми глазами, особенно заметными на фоне темной кожи. Абсолютно черные волосы обрамляли узкое лицо с глубокими продольными морщинами
— Мое имя Велорнис, — представился он, — и, полагаю, я — именно тот человек, который исправит для вас неприятную ситуацию…
Эрингил исчез из дома под утро заветного седьмого дня. Войдя в комнату, где был заперт юноша, слуга обнаружил выломанную оконную раму и веревку, связанную из поясов и порванной одежды. Наследник исчез. Впрочем, после встречи с Велорнисом отец Эрингила не впал в ярость и отчаяние, как ожидалось: он лишь потер руки и объявил всем, что скоро «блудный сын» явится домой с видом исключительно печальным, но покорным.
— Он подчинится, — уверенно говорил отец, — ему попросту придется принять свершившееся. Увы! Может быть, сейчас мне и жаль мальчика, потому что он все-таки мой сын, но необходима твердость. Впоследствии Эрингил и сам признает мою правоту и будет мне благодарен.
Никто ничего не понимал. Впрочем, требовать объяснений от господина никто и не подумал.
Эрингил бежал по улицам Вольфгарда, торопясь поскорее выбраться из города. Времени оставалось у него немного, а между тем проделать весь путь предстояло пешком. Чтобы не разбудить слуг, он отказался от идеи взять в конюшне лошадь, поскольку несколько человек ночевали именно возле конюшни и могли услышать, как юноша прокрадывается в стойла.
Эрингил даже не заглянул к Минте — некогда. Ему просто повезло, что отец велел запереть его, не позволив даже переменить одежду. Таким образом, рог, врученный Эрингилу Ульба-ной, оставался при молодом человеке.
Вот он миновал городские ворота — стражники только-только отворяли их Равнина простиралась перед ним, такая огромная, такая необъятная! Когда Эрингил был верхом, она казалась ему тесной, потому что он несся, как ветер, и конь охотно переходил в галоп, радуясь, как и его хозяин, встречному ветру. Но сейчас Эрингилу пришлось бежать самому…
Тем не менее замок на вершине скалы медленно приближался. Вот уже стала различима сама скала, вот Эрингилу почудилось, будто он видит на ее вершине древнее строение. Он прибавил шагу, воодушевленный мечтами. Скоро, совсем скоро он поднесет рог к губам и протрубит, призывая свою возлюбленную спуститься к нему в долину и взять его к себе в замок… Сейчас его мечта осуществится!
Неожиданно Эрингил споткнулся. Слишком уж он счастлив. Стоит ли доверять этому чувству? Обычно прежде всегда так случалось: стоило какому-то делу сложиться наилучшим образом, и какая-нибудь мелочь вмешивалась в самый неожиданный момент и все портила. Не вышло бы так и сейчас!
Он тряхнул головой, отгоняя неуместные сомнения. Что за глупости! О чем он только думает? Кто или что помешает ему проделать последние шаги? От счастья его отделяют лишь несколько полетов стрелы. Нужно бежать дальше.
И тут произошло невероятное. Эрингил замер, запрокинув голову наверх.
Замок, венчавший скалу, медленно отделился от своего насеста и поднялся в воздух. Это выглядело так же неестественно, как если бы орлиное гнездо возомнило себя орлом и вздумало взлететь вслед за птицей.
— Не может быть! — прошептал Эрингил.
Но нет, зрение не обманывало его. Замок действительно взмыл над скалой и постепенно набирал высоту.
