На рассвете каноник разбудил их и, не разрешив нарушить пост, послал к алтарю, продолжить епитимью. Минули утро и полдень, а они все стояли на коленях.
Полуденные лучи солнца, проникнув сквозь оконную щель, осветили алтарь. Джоанна вздохнула и изменила положение на импровизированном алтаре. Колени у нее болели, в животе урчало. Она пыталась сосредоточиться на словах молитвы: «Pater Noster qui es in caelis, sanctificetur nomen timm, adveniat regnnm tuum…»
Все бесполезно! Усталая и голодная, она тосковала по Мэтью и не понимала, почему не может плакать. Горло и грудь сжимало, а слез не было.
Девочка смотрела на небольшое деревянное распятье, висевшее перед алтарем. Каноник привез его из родной Англии, когда приехал в качестве миссионера в Саксонию. Выполненная мастером из Нортумберленда, фигура Христа выглядела внушительнее и была более точной, чем те, что делали франки. Все части его тела, распростертого на кресте, были удлиненные, ребра рельефно выступали и даже кадык — странное напоминание о Его принадлежности к мужскому полу, — выделялся намного сильнее. Следы крови из многочисленных ран Христа тоже казались намного заметнее.
Несмотря на выразительность, фигура выглядела гротескной. Джоанна знала, что ее должна переполнять любовь к Христу и благоговейный трепет перед Его жертвой, но испытывала только отвращение. В сравнении с красивыми и сильными богами ее мамы, эта фигура представлялась уродливой, сломленной и побежденной.
Стоявший позади нее Джон начал хныкать. Джоанна взяла его за руку, понимая, что она сильнее брата. Хотя ему было десять лет, а Джоанне семь, она считала естественным заботиться о Джоне и защищать его.
Глаза Джона наполнились слезами.
— Это несправедливо, — сказал он.
— Не плачь, — Джоанна испугалась, что его всхлипывания привлекут внимание матери или, еще хуже, отца. — Епитимья скоро закончится.
— Не в этом дело! — ответил он.
— В чем же?
— Ты не поймешь.
— Скажи.
— Отец захочет, чтобы я стал заниматься, как Мэтью. Уверен, обязательно захочет. А я так не умею, не могу.
— Надеюсь, сможешь. — Джоанна догадалась, почему брат испугался. Отец ругал его за лень и даже бил, когда он не успевал в учении, но Джон не был виноват. Он очень старался, но занятия всегда давались ему с трудом.
— Нет, — упрямился Джон, — я не такой, как Мэтью. Знаешь, что отец хотел отправить его в Аахен для поступления в дворцовую школу?
— Правда? — изумилась Джоанна. Дворцовая школа! Она и не предполагала, что отец возлагает на Мэтью такие надежды.
— А я даже не могу прочитать учебника по грамматике. Отец говорит, что Мэтью выучил его, когда ему было девять лет, а мне уже десять. Что же делать, Джоанна? Что делать?
— Ну… — Джоанна хотела успокоить брата, но напряжение последних двух дней довело Джона до отчаянья.
— Он побьет меня, — и Джон расплакался в голос. — Не хочу, чтобы меня били!
На пороге появилась Гудрун. Беспокойно оглянувшись, она поспешила к Джону.
— Перестань. Хочешь, чтобы отец услышал? Говорю тебе, замолчи!
Джон неловко спустился с алтаря, откинул голову и завопил во все горло. Не обращая внимания на слова матери, он продолжал рыдать, и слезы ручьями текли по его раскрасневшимся щекам.
Гудрун схватила Джона за плечи и стала трясти так, что его голова откидывалась то назад, то вперед. Глаза у него при этом были закрыты. Джоанна даже слышала, как стучали зубы Джона. Наконец, он вздрогнул и взглянул на мать.
Она прижала его к себе.
— Ты больше не будешь плакать. Ради твоей сестры и ради меня ты не должен плакать. Джон, все будет хорошо, только молчи, — она укачивала его, пытаясь успокоить и убедить.
Джоанна задумчиво смотрела на них, понимая, что Мать права. Джон, не отличавшийся умом, не мог заменить Мэтью. Но… Лицо ее вспыхнуло от возбуждения, когда в голове промелькнула отчаянная мысль.
— Что такое, Джоанна? — Гудрун заметила странное выражение на лице дочери. — Ты заболела? — Это очень встревожило ее, потому что демоны, вызывавшие лихорадку, все еще обитали в доме.
— Нет, мама. Но у меня есть идея, отличная идея! Гудрун про себя застонала. У девочки полно идей, но от них одни неприятности.
— Да?
— Папа хотел, чтобы Мэтью учился в дворцовой школе.
— Знаю.
— А теперь он пожелает, чтобы Джон занял место Мэтью. Поэтому Джон и плачет, мама. Он сознает, что у него ничего не получится, и боится рассердить палу.
— Ну и что? — удивилась Гудрун.
— Мама, это могу сделать я: учиться вместо Мэтью. Потрясенная Гудрун молчала. Ее доченька, ее деточка, которую она так любила, единственная, с кем могла поговорить на родном языке и поделиться секретами, будет изучать священные книги христианских завоевателей? Мысль о том, что Джоанна думала об этом, была невыносима.
— Что за чушь! — опомнилась Гудрун.
— Я буду хорошо учиться, — настаивала Джоанна. — Мне нравится учиться всему, я могу это сделать, и тогда Джону будет нечего бояться. Ему трудно. — Джон сдавленно всхлипнул, все еще пряча голову на груди матери.
— Ты девочка. Это не для тебя, — снисходительно заметила Гудрун. — Кроме того, папе это не понравится.
— Но, мама, так было раньше. Теперь все изменилось. Разве ты не видишь? Теперь папа думает по-другому.
— Я запрещаю тебе говорить об этом с отцом. Наверное, что-то случилось с твоей головой от голода и усталости, как у брата. Иначе ты бы не говорила такой ерунды.
— Но, мама, если бы я могла показать ему…
— Я сказала: хватит! — тон Гудрун исключал дальнейшие возражения.
Джоанна замолчала. Она нащупала на груди под платьем медальон Святой Екатерины, который Мэтью вырезал для нее. Ну и что, что я девочка.
Джоанна подошла к Библии, лежавшей на небольшом деревянном столе, подняла ее, ощупав привычный позолоченный переплет. Запах дерева и пергамента, напомнил Джоанне об их занятиях с Мэтью, обо всем, чему он учил ее, и обо всем, что ей хотелось узнать. Возможно, если я покажу папе, что умею… Надеюсь, тогда он поймет, что я справлюсь. И снова Джоанну охватила радость. Но не исключены неприятности. Папа может очень рассердиться. Отец часто бил Джоанну, и сила его гнева была ей хорошо знакома.
Она стояла в нерешительности, поглаживая ровную поверхность деревянного переплета Библии. Внезапно открыв книгу, Джоанна попала как раз на Евангелие от Иоанна, то место, с которого Мэтью начал учить ее читать. «Это знак», — подумала она.
Мать сидела к ней спиной, укачивая Джона, который перестал рыдать и только икал. Это мой шанс. Джоанна понесла открытую книгу в другую комнату.
Отец сгорбившись сидел на стуле, опустив голову и закрыв лицо руками. Когда Джоанна подошла, он не шелохнулся. Испугавшись, она вдруг остановилась. Идея показалась ей невозможной, абсурдной. Отец никогда не согласится. Джоанна уже собиралась уйти, когда отец отнял руки от лица и посмотрел на нее. Она стояла перед ним с раскрытой книгой.
Ее голос дрожал, когда она начала читать:
— In principio erat verbum et verbum erat apput Deum et verbum erat Deus…
Отец не остановил Джоанну, и она продолжила чтение с большей уверенностью.
— Все через Него начало быть, и без Него ничто не могло быть, что начало быть, В Нем была жизнь, и жизнь была свет людям. И свет во тьме светит, и тьма не объяла его.
Красота и сила слов вдохновили девочку, придали сил и уверенности. Она дошла до конца, раскрасневшись от успеха и зная, что прочла очень хорошо, Джоанна взглянула на отца. Он пристально смотрел на нее.
— Я умею читать. Мэтью научил меня. Мы делали это тайком, чтобы никто не знал, — произнесла она на одном дыхании. — Ты будешь гордиться мною, папа. Я знаю. Позволь мне учиться вместо Мэтью, и я…
— Ты! — яростно зарычал отец. — Это ты! — он с упреком указал на нее. — Это именно ты! Из-за тебя Господь проклял нас. Ненормальный ребенок! Предательница! Ты убила брата!
Джоанна задохнулась. Каноник приблизился к ней с поднятой рукой. Джоанна уронила книгу и хотела убежать, но он поймал ее, развернул к себе и хлестнул по лицу с такой силой, что она отлетела к стене, ударившись о нее головой.
Отец подошел к ней. Джоанна заслонилась, ожидая нового удара, но его не последовало. Спустя мгновение раздались хриплые гортанные звуки. Она поняла, что отец плачет. Никогда Джоанна не видела плачущего отца.
— Джоанна! — Гудрун поспешила в комнату. — Что ты сделала, деточка! — Она опустилась на колени, разглядывая синяк под правым глазом дочери. Находясь между мужем и Джоанной, Гудрун шептала: — Что я тебе говорила? Глупенькая девочка, смотри, что ты наделала! — Чуть громче она произнесла: — Отправляйся к брату, ему нужна твоя помощь. — Она помогла Джоанне встать и быстро отвела ее в другую комнату.
Каноник мрачно посмотрел на Джоанну, когда она шла к двери.
