– Взгляните. – Галиано снова сел.
Внутри находились несколько цветных фотографий пять на семь дюймов. На первой – лежащий на столе для вскрытия сверток; из него сочилась жидкость, собираясь в коричневую лужу на перфорированной нержавеющей стали.
На второй сверток развернули. Джинсы, из порванной штанины торчит нижний конец длинной кости. На третьей – часы и, вероятно, содержимое карманов: расческа, эластичная лента для волос, две монеты. На последней фотографии были увеличенные изображения большой берцовой и двух костей ступни.
Я посмотрела на Галиано.
– Это нашли вчера.
Я пригляделась к фрагментам скелета. Все они были покрыты густой шоколадного цвета слизью, но я заметила прилипшие к костям остатки плоти.
– Неделю назад в «Параисо», маленьком отеле в Первой зоне, засорились туалеты. Хотя это далеко не «Риц», постояльцы начали жаловаться. Владельцы проверили отстойник, и оказалось, что его слив заткнут джинсами.
– Когда в последний раз чистили канализацию?
– Похоже, хозяева гостиницы относятся к обслуживанию не очень ответственно. В последний раз оно проводилось в августе, так что тело, видимо, попало туда позже.
Я молча кивнула.
– Быть может, жертва – молодая женщина.
– Я вряд ли смогу высказать свое мнение на основе этих фотографий.
– Я вас об этом и не прошу.
Мы посмотрели друг на друга. В комнате было жарко и душно. Глаза Галиано показались мне слегка необычными – карие с красноватым оттенком, словно янтарь в лучах солнца. Будь он дамой, с такими ресницами можно было бы рекламировать «Мэйбелин»[15].
– За последние десять месяцев в городе пропали четыре молодые женщины. Их семьи в отчаянии. Мы подозреваем, что исчезновения могут быть взаимосвязаны.
Дальше по коридору зазвонил телефон.
– Если так, то дело не терпит отлагательств.
– В городе Гватемала пропадает без вести множество людей.
Я представила себе парк Конкордия, где каждую ночь нюхали клей и спали бездомные дети, и вспомнила истории о попавших в облаву и убитых ребятишках. В 1990 году свидетели сообщали о вооруженных людях, которые похитили восемь уличных детей; тела малышей нашли несколько дней спустя.
– Это совсем другое дело, – вернул меня к действительности голос Галиано. – Те четыре женщины не вписываются в обычную картину.
– Какое отношение все это имеет ко мне?
Впрочем, я уже догадывалась.
– Я поведал о вашей работе начальству и сказал им, что вы в Гватемале.
– Можно спросить, откуда вам это стало известно?
– Скажем так, СИКА знает об иностранных гражданах, которые приезжают в Гватемалу откапывать наших мертвецов.
– Понятно.
Галиано показал на фотографии:
– Я уполномочен попросить вас о помощи.
– У меня есть другие неотложные дела.
– Раскопки в Чупан-Я закончены.
– Анализ только начинается.
– Сеньор Рейес согласился взять на себя вашу работу.
Сперва репортер, потом это. Похоже, у Матео после нашего возвращения в город забот хватало.
– Сеньор Рейес мог бы исследовать для вас эти кости.
– Опыт и знания сеньора Рейеса несравнимы с вашими.
Он был прав. Матео и его команде пришлось поработать с сотнями жертв массовой резни, но почти не доводилось иметь дело с недавними убийствами.
– Вы – соавтор статьи о захоронении в отстойнике.
Галиано и впрямь неплохо подготовился.
Три года назад в Монреале арестовали мелкого наркоторговца, продавшего товар не тому покупателю. Не желая надолго расставаться со своей аптечкой, парень рассказал о приятеле, которого утопили в отстойнике. Полиция провинции обратилась к моему боссу, доктору Пьеру Ламаншу, а он – ко мне. Я узнала о том, как избавляются от отходов человеческой жизнедеятельности, намного больше, чем хотела: мы с Ламаншем потратили немало дней, руководя извлечением останков. И написали об этом статью в «Журнале судебных наук».
– Это местная проблема, – сказала я. – С ней должны разбираться местные эксперты.
Гудел вентилятор. Чубчик Галиано выделывал петли и пируэты.
– Когда-нибудь слышали о джентльмене по имени Андре Спектер?
Я покачала головой.
– Это канадский посол в Гватемале.
Имя показалось смутно знакомым.
– Дочь Спектера, Шанталь, – одна из пропавших.
– Почему бы не решить этот вопрос по дипломатическим каналам?
– Спектер потребовал полной секретности.
– Порой публичность может только помочь.
– Есть… – Галиано поискал подходящее слово. – Смягчающие обстоятельства.
Я ждала подробностей, но их не последовало. На улице хлопнула дверца грузовика.
– Если тут есть какая-то связь с Канадой, ваши контакты могут пригодиться.
– К тому же я провела немало времени в отстойниках.
– Редкое признание. А еще вы сотрудничали с канадским Министерством иностранных дел.
– Да.
Он действительно хорошо подготовился к разговору.
И тут Галиано выложил свой козырь:
– Мой департамент взял на себя смелость связаться с вашим министерством в Квебеке и попросить разрешения привлечь вас в качестве специального консультанта.
Из кармана Галиано появился еще один предмет – факс со знакомым логотипом в форме лилии. Детектив подтолкнул его ко мне через стол.
Господин Серж Мартино, министр общественной безопасности, и доктор Пьер Ламанш, глава лаборатории судебной медицины, давали разрешение временно приписать меня к Особому отделу Национальной гражданской полиции Гватемалы. Требовалось лишь мое согласие.
Мои боссы в Монреале сами участвовали в заговоре. И от этого было уже никуда не деться.
Я посмотрела на полисмена.
– У вас репутация того, кто находит истину, доктор Бреннан. – Его взгляд из-под длинных ресниц был безжалостен. – Родители в смятении, не зная правды о пропавших детях.
Подумав о Кэти, я представила, как испугаюсь, если вдруг пропадет моя дочь, ужас, который охватит меня, если она исчезнет в стране с незнакомым языком, законами и обычаями, где неизвестно, станут ли власти вообще прилагать хоть какие-то усилия для ее поисков.
– Ладно, детектив. Слушаю вас.
Первая зона – самая старая часть города Гватемала, вызывающий клаустрофобию улей из полуразвалившихся лавочек, дешевых отелей, автовокзалов и автостоянок, изредка перемежающихся магазинами современных торговых сетей. «Уимпис» и «Макдоналдс» делят узенькие улочки с немецкими кафе, спорт-барами, китайскими ресторанами, обувными магазинами, кино, магазинами электротоваров, стрип-клубами и тавернами.
Как и многие экологические зоны, этот район подчиняется суточному ритму. С наступлением темноты заполоняющих улицы торговцев и пешеходов сменяют продавцы сигарет и проститутки. Чистильщики обуви, таксисты, уличные музыканты и проповедники исчезают из парка Конкордия, где на ночь собираются бездомные дети.
Первая зона – царство разбитых мостовых, неона, испарений и шума. Но у этого района есть и более величественная сторона. Здесь находятся Национальный дворец, Национальная библиотека, Центральный рынок, Центральный парк, парк Столетия, музеи, собор и впечатляющее, в мавританском стиле, здание почтамта. Управление полиции располагается в странного вида замке на пересечении Четырнадцатой улицы и Шестой авениды, в квартале к югу от церкви святого Франциска; последняя знаменита резным изображением Сердца Христова и найденными в тайнике на крыше запрещенными книгами, которые спрятали там десятилетия назад мятежные священники.
Полтора часа спустя мы с Галиано сидели за потертым деревянным столом в комнате для совещаний на третьем этаже замка. С нами были его напарник, сержант-детектив Паскуаль Эрнандес, и Хуан-Карлос Хикай, глава команды экспертов, которой предстояло обследовать отстойник.
Мрачно-серые стены в последний раз красили примерно тогда же, когда священники прятали свои книги. Из стула торчала желтовато-серая набивка, и я подумала о том, сколько взволнованных, усталых или напуганных задниц ерзали на этом сиденье.
Об единственное окно с жужжанием билась муха. Я посочувствовала насекомому, разделяя его желание сбежать. Сквозь грязные жалюзи на окне виднелась одна из крепостных стен замка.
По крайней мере, хоть что-то позитивное: нападение средневековых рыцарей мне не грозило.
Вздохнув, я в миллионный раз поерзала на стуле, взяла листок бумаги и начала постукивать им по столу. Мы уже двадцать минут ждали представителя окружного прокурора. Было жарко, я устала и не была в восторге от того, что меня отрывают от работы с ФСАГ. И особо этого не скрывала.
– Подождем еще немного. – Галиано посмотрел на часы.
– Может, вкратце описать процедуру? – предложила я. – Сеньору Хикаю может понадобиться время, чтобы собрать необходимое оборудование.
Хикай молча почесал бровь. Эрнандес, рослый, с волнистыми черными волосами до плеч, поднял покрытую жесткой черной щетиной руку и тут же бессильно уронил ее на стол.
