— Понимаете, Регина (Маша, Ира, Вика), женщины дали мне все, что они могут дать мужчине, но я еще не встретил той единственной, которой бы я сам хотел отдать все!
«Я сам» при этом выделялось особо, а затем наступала выразительная пауза, в тишине которой у собеседницы неизбежно возникала мысль: а не она ли и есть та самая единственная?…
Перед тем как окончательно сблизиться и обмануть друга и мужа, Регина и Виктор, действуя опять-таки по его программе, признались друг другу не только в любви, но и в том, что оба они глубоко уважают Артура и ни в коем случае не хотят причинять ему зла… Но они же не виноваты, что полюбили друг друга! Из чего логически вытекало, что теперь они вынуждены будут лгать Артуру, оберегая его душевное спокойствие. «Мы не станем причинять ему лишнюю боль!» — на этой фразе, давным-давно сочиненной Виктором для подобных случаев, обычно все моральные сомнения соблазненных им женщин заканчивались. В случае с Региной подразумевалось также, что она не должна до времени уходить от богатого мужа к нищему Виктору. Их отношения тянулись почти год. Такое положение устраивало Виктора, ведь он и сам не был разведен с Жанной. Они жили с женой врозь, и считалось, что это вынужденно и временно: Жанна какое-то время работала внештатным сотрудником на радио «Свобода», а получив приглашение на постоянную работу, переехала в Мюнхен. Потом и он перебрался в Мюнхен, но это было уже позже.
А тогда они устроились неплохо: Регина будто бы загорелась поменять обстановку нескольких комнат в доме. Артур и тут не был против. «Делай что хочешь, — сказал он жене, — меня только избавь от этих твоих перестроек и перестановок, у меня работы пропасть. Вон Виктор свободен, попроси его помочь!». Со слепого одобрения мужа и под косыми взглядами свекрови двойная жизнь пошла уже всерьез. Раза два в неделю Регина с Виктором с утра отправлялись якобы по магазинам; они и в самом деле что-то покупали и заказывали, загружали в багажник Регининой машины банки с краской, рулоны обоев, отрезы декоративной ткани, а затем отправлялись к нему на квартиру.
Регина в сексе была поначалу жадной и любопытной, но еще более неутомимой она была в разговорах о любви. Виктору даже казалось, что она спешит насытиться физической близостью, чтобы поскорей перейти к разговорам. Если Виктор казался ей спокойным и довольным, она искала повод драматизировать их отношения и быстренько находила его. «Ты даже не ревнуешь меня к Артуру!» — и приходилось ее ревновать. «Неужели ты ничуть не страдаешь из-за того, что мы обманываем моего мужа и твоего друга?» — и Виктор послушно принимался страдать. Словом, Регина жила полной жизнью — как она ее понимала. Она похудела, но очень похорошела, темные глаза ее постоянно блестели, пухлые губы стали яркими и без помады.
Артур никаких перемен в жене не замечал, а если что-то и замечал, то не придавал увиденному значения. Не спрашивал он и о ремонте, а если Регина начинала с ним советоваться или пыталась отчитаться, он неизменно отмахивался: «Как сделаешь, так и хорошо! Лишь бы тебе самой нравилось!» Виктору он продолжал оказывать полное доверие и всячески подчеркивал свое дружеское расположение. Время от времени он даже предлагал Виктору деньги, причем суммы достаточно крупные, чтобы это не выглядело подачками, и говорил при этом: «Возьми-ка в долг до лучших времен!» Суммы эти, разумеется, никак специально не оговаривались, никаких расписок Виктор Артуру не давал, и было совершенно очевидно, что всерьез об их возвращении ни тот, ни другой не думали.
Одна Рахиль Моисеевна все видела, все понимала и тихо кипела от еле сдерживаемого негодования. Как-то она даже намекнула Регине, что та слишком «сдружилась с приятелем мужа» и что к добру это не приведет. В ответ Регина закатила истерику, наорала на свекровь и пожаловалась мужу. Артур попросил мать не приставать к Регине и оставить свою подозрительность: «Мама, Регина взрослый человек и сама знает, что делает». Рахиль Моисеевна послушно умолкла, не умея перечить своему замечательному сыну, кормильцу всей семьи и — подумать только! — владельцу настоящей немецкой фирмы! Но Виктора она перестала замечать и за общими трапезами говорила о нем исключительно в третьем лице и без имени: «Артур, передай своему другу хлеб!» Это «твой друг» звучало так ядовито, что Виктор поеживался, а Регина смотрела на свекровь с молчаливой ненавистью…
Виктор тянул пиво сквозь зубы, тонкой струйкой. Любимый монастырский «оптиматор» сегодня отчего-то казался невкусным: то ли пиво переслащено, то ли в него переложили солода — в общем, не то и не то. Возможно, ему просто попалась бутылка, налитая со дна бочонка. Блондинка напротив уже допивала свое пиво, так ни разу и не взглянув на него…
Конечно, узость взглядов и, что уж там таить, полное бескультурье Регины наводили на него оторопь. Когда она в первый раз сказала ему, что за жизнь не прочитала ни одной книжки, он ей не поверил. Но потом он убедился, что так оно и есть: Регина не читала книг и не понимала, зачем это надо делать.
— Разве это плохо? — удивлялась она. — Другие не катаются на коньках, не играют в теннис и не умеют ездить верхом, а вот я все это умею! Знаешь, некоторые люди даже не водят машину: согласись, что это гораздо более нецивилизованно, чем не читать книжек.
— Но ты же училась в школе! Как же ты отвечала по литературе, писала сочинения, сдавала экзамены?
— Ну, мое дело было ходить в школу и хоть что-нибудь отвечать на уроках, а уж отметки — это была папина забота. Деньги, милый мой! А у моего папочки они были. У меня, между прочим, в аттестате зрелости нет ни одной тройки.
— Так ты что, и «Муму» не читала?
— Что еще за «Муму»? Французский роман какой-нибудь?
Виктор захохотал и покатился, колотя кулаками по песку. А Регина взяла бутылку минералки и вылила ему на голову, чтобы привести его в чувство, и при этом тоже весело смеялась.
Так вот и тянулся их берлинский роман, ни шатко, ни валко, пока ни к чему не приводя. Но однажды Виктору позвонила Жанна и сообщила, что ее уже зачислили в постоянный штат радио «Свобода» и она подыскивает для них квартиру, так что пора и ему переезжать в Мюнхен: даже если для него вакансия на радио откроется не сразу, с ее постоянной «американской» зарплатой им не о чем беспокоиться. Виктор стал искать повод для отсрочки:
— Жанна, у меня же нет денег на переезд! Я два месяца не платил за квартиру, да еще надо заплатить по счетам за газ, электричество, телефон…
— Сколько тебе нужно? — сразу спросила Жанна.
— Ну, тысяч пять, я думаю, должно хватить. — Он уже придумал план: надо уговорить Артура отпустить их с Региной и детьми на недельку на балтийскую дачу Артура, а для этого нужны и свои деньги: вечерами они будут укладывать детей спать, а сами уходить в ресторан. За эту неделю необходимо будет окончательно решить их дальнейшие отношения с Региной. Кроме того, деньги ему нужны будут, чтобы показать Регине, что он не такой уж нищий…
Но у Жанны был характер и, что еще хуже, ума у нее тоже хватало.
— Пять тысяч — это слишком много. Ты заплати за квартиру и сдай ее хозяину, а по остальным счетам мы заплатим отсюда. Жду тебя через неделю, тут полно всяких проблем, надо подыскивать квартиру, а у меня на радио идет испытательный срок. В общем, ты мне нужен здесь, — и она повесила трубку.
Он пытался ей дозвониться и отговориться от немедленного переезда, но в пансионе, в котором временно жила Жанна, телефон не отвечал, а ее рабочего номера он не знал. Пришлось сказать Регине, что жена требует его переезда в Мюнхен, и она, как водится, закатила истерику.
— Ты меня не любишь! — кричала она, заливаясь слезами. Она рыдала и грозила покончить с собой, немедленно все рассказать Артуру, сойти с ума, бросить его, Виктора… Он обнимал ее, целовал, уговаривал и даже взывал к ее здравому смыслу:
— Пойми, Регина, я не мальчик, и мне тоже нужна постоянная работа, а в Мюнхене есть возможность ее получить. Должен же я подумать о своем социальном положении?
— Нет, ты меня не любишь! Иначе ты не собирался бы променять мою любовь на работу. Чем тебя не устраивает твое теперешнее положение?
— Регина, безработный любовник — это не положение даже в самом дурном обществе.
— Не дури мне голову! Ты просто хочешь вернуться к своей жене, этой интеллектуалке, которая не умеет тебя ценить. Неужели ты все еще любишь эту женщину?
— Региночка, девочка, ты же знаешь, что ты моя единственная любимая женщина. Но, к сожалению, ты жена другого… У нас с тобой нет никаких перспектив.
Регина моментально успокоилась, вытерла слезы и спросила:
— Ты предлагаешь мне развестись с Артуром?
— Ну да! — тут же подхватил ее мысль Виктор. — А я разведусь с Жанной, и тогда мы с тобой сможем пожениться. Для этого я и еду в Мюнхен.
— Я согласна. Мой муж — благородный человек, он меня простит, конечно. Он всегда говорил, что мое счастье и счастье наших детей для него главное в жизни. Только нам с тобой надо все хорошенько продумать…
