Адиса совершенно не узнавал эту мирную и добрую женщину. Волосы, прежде всегда собранные в тугой пучок на затылке, растрепались, бледную кожу покрывали яркие пятна, длинные пальцы вытянулись и заострились, с кончиков капала грязно-коричневая, вязкая жидкость.
– Эмма Эдуардовна, что с вами? – не на шутку встревожился Адиса и сделал несколько шагов по направлению к женщине.
Домоуправительница утробно зарычала.
Адиса остановился.
– Не советую сейчас к ней приближаться, – сказал Ян.
– Твой дом и все его обитатели сошли с ума или я сплю? – пробормотал Адиса, пятясь.
– Суседки довольно мирные существа, но если ты решил устроить беспорядок в месте, которое они считают своим – берегись, в гневе они будут явно пострашнее фурий, – скупо заметил Ян. – Если не загрызут на месте, то отравят к чертям собачьим. Очень удобно иметь яд всегда при себе, на кончиках ногтей.
– Так какого черта ты решил испробовать посуду Эммы на прочность?
– Я не знал, что она в доме! – шикнул он.
– Эмма? В особняке нарушители? – в столовую, тяжело прихрамывая на правую ногу, зашел Илья Петрович. – Эмма?!
Домоуправительница вздрогнула, но не обернулась.
Адиса заметил, насколько быстро охранник оценил сложившуюся ситуацию. Мужчина нахмурился, и смело подошел к оскалившейся женщине, словно совершенно не боялся ее.
– Эмма, ты же говорила, что мне нужен обезболивающий чай. Ты поухаживаешь за мной? – Илья Петрович приобнял женщину за плечи, отчего она дернулась, но вырываться не стала.
Ян прищурился.
Адиса уставился на эту сцену во все глаза, он напрягся, ожидая, что в любой момент надо будет кинуться на помощь охраннику.
– Эмма, я устал. Хочу твой фирменный чай, – спокойно, но настойчиво повторил мужчина.
Домоуправительница глубокого вздохнула, закрыла глаза, ее плечи поникли и уже в следующий миг, перед Адисой предстала вполне обычная Эмма Эдуардовна, которую он помнил и любил.
– То, что я вас не покусала, Ян, совершенно не говорит о том, что я перестала злиться или когда-нибудь прощу вам подобное кощунство, – домоуправительница расправила несуществующие складки на платье и гордо вскинула подбородок.
– Я куплю вам новый посудный набор.
– Три. Из старинного фарфора.
Адиса заметил, что только сейчас перестал задерживать дыхание и облегченно вздохнул.
– Договорились, – улыбнулся Ян и почти вышел из столовой, когда вопрос Эммы Эдуардовны застал его врасплох.
– А где моя душенька?
Адиса скривился в ожидании неминуемой бури. Ему показалось, что даже на расстоянии в шесть шагов он услышал скрежет зубов Кенгерлинского.
– Пропала.
– Как? – ахнула Эмма Эдуардовна и неподдельно схватилась за сердце.
«За время, которое девчонка пробыла в особняке, женщина слишком тепло к ней относилась, – подумал Адиса, – как к несуществующей дочери».
– А где были вы? – резко перешел в наступление Кенгерлинский. – Куда вы оба подевались, оставив особняк без присмотра?
– Вы же сами просили нас уйти на сутки! – возмутилась Эмма Эдуардовна.
– Ничего подобного!
– Не напрямую, конечно, – нахмурилась домоуправительница, – а через стены особняка. Вы же знаете, что я умею слышать его шепот. А дом донельзя четко передает ваш настрой и желания, Ян.
Кенгерлинский еще больше разозлился от такой прямоты:
– То есть вы хотите сказать, что оставили Дашу без присмотра на сутки, потому что я сам об этом и попросил? Якобы через дом?
Эмма Эдуардовна кивнула.
– Выходит, что я сам подстроил ее побег и вторжение жнецов? И, конечно же, сам захотел, чтобы она воспользовалась рунами тьмы и шагнула в этот долбанный портал?!
– Ян! – попытался утихомирить его пыл Адиса.
– Руны тьмы? Господи, – Эмма Эдуардовна заметно побледнела и стала оседать, точно ноги перестали ее держать, охранник заботливо поддержал женщину за плечи. – Как такое могло произойти? Как вы могли такое допустить, Ян?!
– Почему все норовят спросить меня одно и то же? – сгримасничал Кенгерлинский.
– Боже мой! – запричитала домоуправительница, из ее глаз покатились слезы. – Тьма заберет ее душу, нельзя использовать эти руны и не заплатить…
– Душу? – всполошился Адиса. – Ты мне не говорил… Мы ведь тоже совершали этот переход. Ян?
Кенгерлинский скривился и упрямо поджал губы.
– То, что я сегодня наблюдал в доме последствия того перехода? Отвечай мне, Ян!
– Возможно. И не смотри на меня так! Неужто тревожишься за мою душу? – зло процедил Кенгерлинский. – Не стоит. Ее давно во мне нет. А эти закидоны просто последствия того, что я перестал контролировать выбросы Силы. Временно.
Эмма Эдуардовна сдавленно вскрикнула.
– Пошли, психиатришка. Я придумал, как найти Банши. Воспользуемся ее порталом, если след еще не совсем пропал.
– Это против правил Высшего Совета! – воскликнула домоуправительница.
– Шел бы этот Высший Совет…
– Ян! – неожиданно по-матерински отдернула его Эмма Эдуардовна. – Следите за языком.
– Да разве за ним уследишь, Эммочка Эдуардовна? – язвительно протянул Кенгерлинский и засиял своей фирменной улыбкой. – Он у меня такой непослушный. Особенно если дело касается молодых, сочных девиц…
Домоуправительница вспыхнула, приложила ладони к щекам и прижалась к охраннику:
¬– Куда направилась моя девочка из дому?
– Из дому говорите? – Ян нахмурился и тут же просиял. – Я знаю, где она!
Глава 3
Следом за пеплом
Не придумали еще такого закона, который Кенгерлинский не попытался бы нарушить.
Пока он довез их на байке до нужного адреса, Адиса успел сосчитать минимум двадцать нарушений в правилах дорожного движения. Сосчитать и оставить свое мнение при себе, ведь Яна такие пустяки, как превышение скорости, игнорирование светофоров и дорожных знаков явно сейчас не беспокоили. Да он даже за дорогой следил спустя рукава!
Адиса тревожно гадал, доедут они до места назначения целыми или все же по частям?
В конце концов, Ян остановился возле подъезда многоэтажки, не утруждая себя правильной парковкой, он пристроил байк прямиком на клумбу с хризантемами. Отчего вызвал целый всплеск возмущенных окриков со стороны бабулек, восседавших на лавочке.
Ян беззаботно пожал плечами, слез с байка и похлопал Адису по плечу.
– Не теряйся, – с этими словами Кенгерлинский быстрым шагом направился в подъезд.
Адиса нехотя пошел по растрескавшемуся под многолетним грузом непогоды асфальту. Чем ближе он подходил к нужному подъезду, тем более отчетливо чувствовал в себе возрастающее недовольство.
