Она снова пожала плечами.
— Простите, но мне эта идея показалась нелепой, и вы бы со мной согласились. Я поняла, что вы не принадлежите к тому типу людей, которые меняют свое решение после одной ночи страсти.
Ему захотелось что-нибудь разбить. Она не только усомнилась в его мужской силе, но и стала первой женщиной, которая решила отказаться от близких отношений с ним. И это ему совсем не понравилось.
— Зачем вы притворялись, что ничего не было, даже после того, как я вас узнал?
Небрежно откинув назад волосы, Маккензи усмехнулась.
— Ночной эпизод не относится к тем вещам, в которых хочется признаваться. Я подумала, что будет лучше все отрицать.
— А что, если бы эпизод повторился?
Она помедлила.
— Я вас не понимаю.
— Вы сказали, что я не изменю своего решения из-за одной ночи страсти, и были абсолютно правы. Но что, если у вас будет больше времени? Не удастся ли вам заставить меня передумать, как считаете? Ее глаза сузились.
— Мне нужно собрать вещи. У меня нет времени выслушивать всякие глупости.
— Я советую вам не спешить. Вы смогли бы кое-чему научиться. Возможно, вам будет интересно узнать, что большинство людей не достигают своей цели только потому, что слишком рано сдаются.
— Спасибо за урок, но, если вы хотите успеть на совещание с персоналом, вам следует поторопиться.
— Я не шучу, — сказал Данте.
Маккензи ответила не сразу.
— Насчет чего?
— Насчет того, чтобы снова заняться с вами сексом.
Где-то зазвонил телефон, в коридоре загремела тележка уборщика.
— Это не смешно, — наконец произнесла Маккензи. Ее голос прозвучал сдавленно и напряженно.
— Я и не смеюсь.
Похоже, он действительно не шутил. Его взгляд был полон решимости. Решимости вернуть ее в свою постель. При этой мысли по ее спине пробежала дрожь.
Она глубоко вдохнула.
— Я не собираюсь с вами спать.
— Но вы уже со мной переспали.
— Это было ошибкой. Это не должно было произойти и больше не повторится.
— Даже если я передумаю?
Маккензи не доверяла этому человеку, но в тоже время она не могла полностью исключать возможность, что он может по какой-то причине передумать разрушать отель.
— Что вы имеете в виду? — на всякий случай спросила она.
— Кажется, вы относитесь к тем людям, которые пошли бы на все, лишь бы спасти ваш драгоценный отель.
— Да, я не хочу, чтобы «Эштон Хаус» закрылся. Никто этого не хочет, кроме вас.
— В таком случае я даю вам шанс его спасти.
— Вы измените свое решение, если я буду с вами спать? Я вам не верю.
Его темные глаза засверкали.
— Придется поверить. Если вы откажетесь со мной спать, отель будет закрыт. Разрушен. Я даю вам шанс спасти его.
Маккензи часто заморгала.
— Вы ожидаете, что я соглашусь быть вашей любовницей?
Он небрежно пожал плечами, словно она не приняла приглашение на ленч.
— Только на какоё-то время.
— А если я соглашусь, вы не закроете отель?
— Я подумаю.
— Подумаете?! Что это, черт побери, за сделка?
— Это самое выгодное предложение, которое вы сегодня получите.
— А откуда мне знать, что вы действительно собираетесь подумать? Какие вы можете мне дать гарантии?
— Никаких.
Маккензи покачала головой.
— Вы действительно спятили.
Взяв картонную коробку, она вынула оттуда полпачки бумаги для принтера и начала бросать туда вещи со своего стола.
Когда Маккензи потянулась за фотографией, Данте остановил ее, схватив за запястье. Она осуждающе посмотрела на него.
— Может, в бизнесе вы и знаете толк, но, что касается отношений с людьми, вам еще многому нужно учиться.
Данте не отпустил ее.
— Подумайте о моем предложении, — заявил он. — Вы готовы через несколько минут признаться своим сотрудникам, что вам представилась возможность спасти отель и сохранить их рабочие места, но вы ею не воспользовались?
— Я не собираюсь идти на это совещание.
— Тогда им это скажу я.
Потрясенная, она уставилась на него, не веря, что он способен на подобную жестокость.
— Я скажу им, что менеджер отказывается со мной сотрудничать и у меня нет другого выхода, кроме как закрыть отель.
— Вы не посмеете! Он улыбнулся.
Просто безумие какое-то! Неужели он говорит серьезно? Маккензи подумала о служащих: о регистраторше Натали, которая только что купила свой первый дом, о шеф-поваре Коне, жена которого ждала третьего ребенка. Имела ли она право отказать им в возможности сохранить их рабочие места?
Это казалось ей неправильным, и все же мысль о том, чтобы снова заняться с ним любовью…
Старинные часы на каминной полке пробили полчаса, и ее охватила паника.
— Мне пора на совещание, — проговорил Данте, проведя подушечками пальцев по ее шее. — Итак, каково ваше решение? Вы позволите мне закрыть отель или дадите своим коллегам шанс? Все зависит только от вас.
Маккензи отстранилась, чтобы он не заметил, как она дрожит. Это была не дрожь отвращения, а реакция на его волнующую близость.
— И, разумеется, никаких гарантий?
— Жизнь не дает нам никаких гарантий, однако нам приходится каждый день принимать решения. Это всего лишь одно из них. Судьба «Эштон Хауса» зависит от вас. Решайте.
Маккензи зажмурилась, негодуя на свое тело за то, что оно так реагирует на этого мужчину.
Его требование возмутительно, и ей следует ему отказать. А еще лучше — отхлестать по щекам! Но, защищая свою честь, она погубит отель.
Был ли у нее на самом деле выбор?
— Да, — прошептала она, чувствуя, как по всему ее телу разгорается жар желания.
— Я вас не слышу.
Похоже, ему доставляло удовольствие ее унижать.
— Да, — громче повторила она. — Я согласна с вами спать.
Тогда Данте улыбнулся, и Маккензи почувствовала, как ее соски затвердели.
— Я знал, что ты благоразумная женщина.
И в чем же проявлялось ее благоразумие? Когда он подошел ближе, ее здравый смысл куда-то улетучился, а огонь, загоревшийся в его глазах, подавил в ней всякое желание сопротивляться. Страх перемешивался у нее внутри с вожделением. Она замерла в ожидании. Неужели он поэтому запер дверь? Неужели потребует от нее исполнения ее обязанностей прямо сейчас?
— У нас совещание…
— Повернись, — приказал он.
— Что?
— Повернись!
Глубоко вдохнув, Маккензи медленно повернулась лицом к столу.
— Что ты делаешь? — спросила она, чувствуя, как он задирает ей юбку. Когда его ладони скользнули по ее бедрам, она ближе придвинулась к столу, чтобы создать между ними дистанцию. Но Данте последовал за ней, прижав ее бедра к своим. И неожиданно рассмеялся.
— Чувствуешь, как сильно я тебя хочу?
Даже сквозь ткань его брюк она ощутила, как он был возбужден. Ее собственное желание по силе не уступало его, но она понимала, что еще не готова отдаться ему.
— Хватит, — взмолилась она, одновременно желая и не желая физической близости с ним. — Пожалуйста…
В ответ его жаркие губы коснулись ее шеи.
— Ты хочешь, — пробормотал он, щекоча ее кожу своим дыханием. — Ты хочешь меня.
— Не сейчас, — возразила она, хотя ее тело молило о продолжении любовных ласк. — Я обещала, что буду с тобой спать, но мне не нравится, когда со мной обращаются, будто с куклой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
Как ей удалось пережить это собрание, Маккензи не знала. Особенно нелегко ей пришлось, когда Данте заявил, что она оставит должность менеджера и будет помогать ему оценивать рентабельность отеля. Взгляды сотрудников тут же устремились к ней.
О чем они подумали? Маккензи не сомневалась, что поползут слухи. Официантка в ресторане слышала последнюю часть их разговора, уборщица в коридоре наверняка удивилась, почему они кричали друг на друга. Кроме того, ее всегда безупречно уложенные волосы сегодня были небрежно подколоты на затылке. Она читала вопросы в глазах служащих и чувствовала, как ее щеки заливает краска.
Но затем Данте сообщил, что до принятия им окончательного решения все будет как прежде, и их внимание переключилось на него, а любопытство сменилось чувством облегчения. Их рабочие места сохранены, по крайней мере на какое-то время, и они успокоились. Маккензи была почти рада, что сделала такой выбор.
Почти.
До тех пор, пока кто-то не спросил, сколько времени ему понадобится, чтобы принять окончательное решение. Его ответ «неделя, может, две» показал ей, как мало у нее шансов убедить его в ценности отеля. В течение двух недель он будет ею пользоваться, а затем избавится от нее, как от ненужной вещи.
— Собирай чемодан, — сказал ей он, когда совещание закончилось и служащие вернулись к своим обязанностям. Его глаза были похожи на бездонные темные омуты страсти, и ее бросило в жар.
