— Почему бы нам не поехать вместе? — делано небрежно предложила Фелиция. — Развеяться всегда полезно. К тому же вдруг именно там мы найдем идеальный дом?
Она говорила об этом как о чем-то незначительном, как о рабочем телефонном звонке. Но Алан чувствовал, что ее карие глаза, как крючья, впились в него цепко-цепко, и она не пропустит мимо своего внимания ни одного сокращения его лицевых мышц.
— О, мне очень жаль, — Алан постарался подхватить ее легкомысленный тон, — но на этот уик-энд мы с моей невестой летим в Бостон к ее родителям. У них юбилей свадьбы.
Алан врал, причем по-крупному: Диана не была его невестой, и о том чтобы ввести ее в этот статус, речь вообще не шла, родители ее жили в пригороде Чикаго, и, несмотря на это, он до сих пор не был с ними знаком. Но менее весомой отговоркой он бы не отделался, он чувствовал это.
— Ах, Бостон — чудесный город, несколько лет назад мне довелось там побывать…
Алан знал этот насквозь «светский» тон, к которому Фелиция прибегала каждый раз, когда ей нужно было скрыть свои истинные эмоции.
— В нем царит совершенно особенная атмосфера, вы не находите?
Алан не успел ответить ни да ни нет, потому что его ответ ей не был нужен и она не ждала его.
— Жаль только, что я летала туда вместе с Брайаном, этим негодным развратником… Он отравил мне все воспоминания!
Алан никак не мог взять в толк, откуда у нее такая тяга навешивать патетические ругательства на человека, который безропотно терпел ее выходки столько лет и благодаря которому у нее теперь есть все. Может, она хотела от него чего-то большего? А что может быть больше двенадцати миллионов? Двадцать миллионов, пятьдесят, миллиард… Да, вряд ли Фелицию Беккет даже в самой ранней юности интересовала такая штука, как любовь.
Когда Алан попытался заговорить с Фелицией о делах, она заявила, что у нее начинается мигрень и что он не имеет права мучить ее разговорами на серьезные темы, и принялась звонить шоферу, чтобы подал машину к выходу из ресторана. Она ничем не выдала недовольства и раздражения, но Алан не был дураком, и Фелиция это знала. И его показная наивность явно не произвела на нее большого впечатления.
И вот теперь…
— Отольются кошке мышкины слезки, — пробормотал Алан, ни к кому не обращаясь, тем более что Мардж уже унеслась по своим неотложным делам.
Он только сейчас понял, что стоит столбом посреди коридора и предается размышлениям, которые ничего не могу изменить. Вспомнил совет Мардж по поводу чашки кофе. Вряд ли она что-то изменит к лучшему в сложившейся ситуации, но уж точно поможет Алану почувствовать себя более… живым.
Хотя для чего приводить себя в чувство и прояснять сознание, когда тебе грозит выволочка от Бартона на все девять баллов по шкале Рихтера? Уж если принимать удары судьбы, то стоит прибегнуть к естественным анальгетикам — вроде низкого давления и общей вялости переутомленного организма. Алан ненавидел этот эффект восприятия мира «через вату», но сейчас он может оказаться полезен, как стакан бренди.
Алан все же зашел в туалет и умылся холодной водой. Тщательно вытер лицо и руки бумажным полотенцем. Причесался. Если предстоит бой, то нужно выглядеть достойно. Да и вообще… выглядеть достойно нужно всегда. Этот нехитрый принцип помог Алану многого добиться в жизни. Главное, чтобы из-за него теперь не пришлось падать с заоблачной высоты.
Алан прошел на свое рабочее место — у него был отдельный, хотя и очень скромных размеров кабинет, достал из дипломата бумаги, которые брал на выходные домой, включил компьютер.
Надсадно зазвонил внутренний телефон. Алан дернулся. Видимо, переоценил глубину своего спокойствия.
— Час пробил, — провозгласил в трубке голос Мардж.
Если бы Алан хуже ее знал, он предположил бы, что она издевается. Но, по счастью, знал он ее достаточно давно. Мардж принадлежала к числу тех людей, для которых отношения с миром — и с собой — строятся на основе иронии. Неплохая, в сущности, позиция, которая смягчает многие удары и придает пикантный вкус самым горьким блюдам. Было бы, правда, еще лучше, если бы Мардж с упорством, достойным лучшего применения, не «солила» предназначенные другим — и себе — пирожные. Но, наверное, не стоит требовать от женщины слишком многого.
Алан мимоходом посмотрелся в зеркало, поправил галстук. В этом не было особой нужды: он привел себя в порядок не далее как пять минут назад, но нужно было примерить подходящее выражение лица. Он — волевой, уверенный в своей правоте человек. Кто знает, может быть, ему удастся убедить в ней шефа.
А шеф был зол. Алан это чувствовал. Ему на мгновение представилось, что Дерек Бартон обратился в огнедышащего дракона и теперь сидит в ожидании жертвы за своим дубовым столом и выпускает струи пламени из ноздрей, пристреливаясь к дверному проему, и что металлическая ручка наверняка уже раскалилась…
Алан помедлил, прежде чем взяться за нее, и усмехнулся собственной реакции. Что, черт возьми, делает с людьми бурная фантазия! Он почувствовал на себе вопросительный взгляд Мардж, которая сидела за столом тут же, в просторной приемной. Она никогда не считала его трусом — и совершенно, между прочим, справедливо. В отличие от любого среднестатистического служащего Алан не воспринимал выволочку от босса как личную катастрофу. Хотя, надо признать, и получал-то он их не так часто. Гораздо чаще ему доставались похвалы, поздравления и премии. Что ж, пора разнообразить свой жизненный опыт. Алан стукнул три раза и нажал на ручку, которая против всех ожиданий холодила ладонь.
Дерек Бартон стоял у окна и внимательно изучал панораму города — точнее то, что могло бы быть панорамой, если бы офисный центр не был зажат в кольцо небоскребов.
— Доброе утро, мистер Бартон, — сдержанно, без неестественной, нервной веселости поздоровался Алан. В лучшие моменты шеф позволял ему обращаться к себе по имени, но Алан знал, что момент совершенно не подходит для этого дружеского жеста.
— Ах, если бы оно было добрым, мистер Портман.
Ого, а вот это уже серьезно. В последний раз он слышал от Бартона официальное обращение несколько лет назад — когда устраивался на работу.
— Вы вызвали меня по какому-то делу? — спросил Алан. Он устал от обиняков — наелся их вместе с Фелицией, спасибо, хватит, сыт по горло.
— Да, по делу, — мрачно отозвался Бартон. — Садись.
Он наконец оставил созерцание соседнего офисного здания и повернулся к Алану. Лицо его не предвещало ничего хорошего. Он смотрел не на Алана, а в пол, будто пребывая в глубокой задумчивости.
— Я вас слушаю.
— Ого! А может, это я тебя слушаю?! Как ты это объяснишь?! А? — Бартон едва не рычал, и Алан был этому почти рад: лучше шеф, кипящий гневом, чем шеф, похожий на паровой котел, в котором заклинило клапан и который взорвется с минуты на минуту. — Ты ее упустил! У-пус-тил! Как остолоп, как дилетант! Она была на крючке, нам светила сделка на несколько миллионов — и что же?! Эта стерва звонит мне и сообщает, что наши услуги ей больше не нужны! И что она сделает нам самую большую антирекламу в истории бизнеса! Что ты натворил?! Портман, ты же никогда не завалил ни одной сделки, что с тобой, черт тебя подери?!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
