— Мне кажется, что подозреваемый номер один — Киндл, новый Управляющий. Но, с другой стороны, он никогда не стремился к этому посту: работы в два раза больше, а прибавка к жалованью — гроши. Помимо прочего, он очень озабочен, как бы то, что произошло с Малатестой, не случилось и с ним.
— Вы его хорошо знаете?
«Осторожнее. Я становлюсь чересчур любознательным».
— О-о, довольно хорошо. Когда я занимал пост на Ламарре, он состоял там на государственной гражданской службе. Держал большой пакет акций Компании. Как только на Бруухе открылась должность помощника Управляющего, он тут же перебрался сюда и принял дела. Меня перевели на Бруух всего лишь годом позже, так что мы встретились так, словно и не расставались.
«Пора менять тему разговора».
— Ламарр… Я, конечно же, слышал об этой планете, но никогда там не был.
— Прекрасный мир… — Фиц-Джонс решил было снова показать свой широкоплескательный трюк, но вовремя удержал себя…
В его комнате кто-то учинил обыск. «Любительская работа, — отметил Кроуэлл. — Вероятно, дело рук помощника Фиц-Джонса». Сыщик не заметил волосков, налепленных на дверце стенного шкафа и крышке чемодана. Кроуэлл вздохнул. Отто заслуживал большего.
…В полночь уличные фонари погасли. Кроуэлл надел очки ночного видения, которые успел купить в магазине Компании, и пошел к главному складу, располагавшемуся в километре от отеля. По дороге он никого не встретил.
Зная, что у любого сторожа тоже есть ночные очки, Кроуэлл подошел к складу по параллельной улице и, не доходя квартала, тихонько уселся за углом какого-то здания. Целых полчаса он наблюдал за входом.
С удовлетворением убедившись, что склад не охраняется, Кроуэлл пересек площадь, подошел ко входу и осмотрел замок. Простой висячий замок с магнитным кодом. Он отомкнул его в две минуты.
В дальнем конце помещения он обнаружил незапертую дверь. «Поскольку она открыта, — подумал Отто, — то вряд ли там есть что-то такое, что заслуживает утайки». Все же для очистки совести он зашел внутрь.
Рядом со стеной шел широкий желоб, наполненный смесью песка и опилок. У противоположной стены возвышалась гора пластиковых мешков, набитых той же смесью. В дальнем конце комнаты стояли большой таз и две огромные бадьи. На полке над тазом выстроились несколько жестянок размером с поллитровую банку из-под краски. Очевидно, в этом помещении готовили ту самую смесь, которой посыпали мокрый пол в шахте, чтобы туземцы не оскальзывались.
Кроуэлл внимательно осмотрел таз и кроме того, что это просто грязная посудина, не обнаружил ничего. На жестянках было выведено: «АНТИСЕПТИК». Он взял банку и потряс ее: она оказалась на три четверти наполненной каким-то порошком. И вдруг на крышке проступила слабая надпись: «Нитрат висмута кристаллический».
От удивления Кроуэлл едва не выронил банку. Очевидно, первоначальную надпись стерли, но тренированный глаз Отто различил ее следы. Вот оно что! Это объясняло и сокращение продолжительности жизни аборигенов, и их бешеную активность в шахте. Висмут был для них сильным возбуждающим средством, он ввергал рабочих в эйфорическое состояние и к тому же обладал свойствами кумулятивного яда. Должно быть, он впитывался в организмы рабочих через подошвы ног.
Так чьих же это рук дело? Рабочие, которые подмешивали нитрат висмута в смесь из песка и опилок, вероятно, не знали, в чем тут секрет: иначе зачем тогда заново надписывать банки? Может быть, кто-то подделывал жестянки еще до отправки сюда? Похоже на то, ибо о висмутовой теории знали все. Надо будет поговорить с Джонатаном Линдэмом, новым начальником отдела импорта.
…Снаружи было так же темно, как и в тот момент, когда Кроуэлл проник в склад. Он надел замок и с удовольствием стянул с пальцев тонкие пластиковые перчатки.
Позади и чуть левее Кроуэлла что-то еле слышно щелкнуло. Мозг Отто среагировал быстрее, чем в мозгу Кроуэлла мелькнула мысль: «Предохранитель!» — и Кроуэлл кубарем покатился в придорожную канаву.
Он ослеп — ночные очки отлетели в сторону, — но, подняв взгляд, увидел, как ярко-красный пучок света веером прошелся над дорогой на уровне человеческой талии и, вспыхнув, погас. В руке Кроуэлла уже был миниатюрный пневматический пистолет — в мгновение ока он выдернул его из кобуры в кармане, прицелился в том направлении, где сетчатка глаза еще удерживала гаснущее, остаточное изображение алой точки — дульный срез лазера, — и, молниеносно нажимая на спусковой крючок, бесшумно выстрелил.
Драгоценные секунды ушли на то, чтобы найти ночные очки, еще секунда — чтобы разобраться в серо-зеленой картинке и различить движущийся силуэт на пределе дальнобойности его пугача. Кроуэлл попал только с третьей попытки: человек споткнулся, рухнул на землю, но тут же вскочил и, шатаясь, побежал дальше, схватившись за руку. Он все еще держал лазерный пистолет, но, кажется, больше не собирался им воспользоваться.
Айзек внимательно вглядывался в быстро уменьшавшуюся фигурку. Нет, этого он еще здесь не встречал. Не особенно толстый, но и не худой, не высокий, но и не маленький. Кроуэлл признался себе, что при встрече он может и не узнать этого человека. Если только рука не будет на перевязи или в гипсе, что весьма вероятно.
Едва Кроуэлл вошел в свою комнату, как раздался зуммер радиотелефона. Он постоял возле аппарата несколько секунд, затем, мысленно пожав плечами, поднял приемодатчик.
— Кроуэлл.
— Айзек? Это Уолдо… Извините, что звоню так поздно, но… тот соскоб, что вы мне дали… Некоторые клетки в нем еще живы!
— Живы?! У мумии, которой двести лет?!
— И митоз продолжается. Вы знаете, что такое митоз?
— Да, деление клеток…
— Так вот. Эти клетки растут и делятся, но делают это, выходит, в несколько сот раз медленнее, чем нормальные бруухианские клетки.
— Невероятно!
— Более чем невероятно — это невозможно! Продление жизни — вот что это такое! Не удивлюсь, если всего через год этих бруухиан будет изучать уже добрая сотня человек.
— Видимо, вы правы, — сказал Кроуэлл.
— Рад, что ты зарулил ко мне, Айзек! — рукопожатие доктора Нормана было на редкость крепким.
— Не мог упустить случая снова обыграть тебя после стольких лет, Вилли.
Норман поставил на столик рядом с шахматами стаканы с выпивкой и сел в кресло напротив.
— Я разговаривал сегодня с Уолдо. Чистая фантастика! Между прочим, он скрыл, каким образом к нему попал образец. Надеюсь, Айзек, ты к этому не имеешь никакого отношения?
— Как тебе сказать, — осторожно произнес Кроуэлл. — Я осведомлен, откуда у Уолдо этот образец. Но до поры до времени — ты прав — это тайна.
— Мир полон тайн, — доктор сделал ход.
Кроуэлл отреагировал почти инстинктивно: стандартный дебют.
— Что, Айзек, на старости лет ты становишься чрезмерно осторожным? Твои дебюты обычно были непредсказуемы.
Играли около получаса, и почти все это время молчали. У Айзека было и преимущество в фигурах, и более сильная позиция.
Вдруг доктор Норман поднял голову и произнес:
— Кто вы?
— Что ты сказал, Вилли?
Доктор вынул из кармана клочок бумаги, развернул его и швырнул на середину доски. Рецепт…
— Если бы вы были Айзеком Кроуэллом, вы бы сейчас умирали или уже умерли — от гравитола. Кроме того, у вас не тот стиль игры.
Кроуэлл допил из стакана — там был в основном растаявший лед — и откинулся в кресле. Он сунул правую руку в карман и нацелил пистолет под столом в живот доктора.
— Меня зовут Отто Макгэвин. Я агент Конфедерации. Но, пожалуйста, продолжайте называть меня Айзеком. В этом обличье я больше Кроуэлл, чем Макгэвин.
Доктор кивнул.
— У вас, видимо, очень длинный послужной список. Более убедительный, чем у тех двоих. Наверное, поэтому вас и послали сюда, не так ли? Расследовать причину их исчезновения?
— Причину их смерти. У каждого агента в сердце вживлен передатчик. Сигналы тех двоих прекратились.
— Вот оно что. Нет нужды говорить, что ваш секрет умер во мне.
— Вы не будете носить это бремя слишком долго. Через день-другой я закрою дело. Между прочим, к вам сегодня никто не обращался по поводу огнестрельного ранения?
— Что?! Но откуда вы…
— Ночью кто-то устроил на меня засаду. Я ранил противника.
— Боже мой… В руку, да?
Кроуэлл вытащил пистолет, открыл обойму и вытряхнул на шахматную доску маленькую пульку.
— Ранение в правую руку. Пуля вот такого калибра.
Доктор Норман покатал пульку между пальцами.
— Да, та была такая же махонькая. Кстати, чертовски трудно было ее извлечь. И ранение именно в правую руку… — Доктор глубоко вздохнул. — Рано утром меня подняли посол Фиц-Джонс и Управляющий Киндл, чтобы я извлек пулю из руки Киндла. Они сказали, что пили всю ночь и под утро им взбрело в голову поупражняться в стрельбе по мишени на заднем дворе посольского особняка. Фиц-Джонс случайно попал в Киндла. От обоих разило перегаром, но держались они как огурчики. Киндла мучила сильная боль: похоже, они пытались сами извлечь пулю. Но она засела очень глубоко.
