пропастью, уцепившись одной рукой за край. – Эшес едва понимал, что она говорит, не отрывая зачарованного взгляда от полураскрытых губ. – Но конец неизбежен… Порой, лежа бессонными ночами в своей холодной постели и слушая его болезненные стенания, я думаю о том, с какой благодарностью и облегчением барон принял бы освобождение… – Эшес потянулся к ее губам, чувствуя одновременно желание и дурноту от плотного сладкого запаха. – И в такие минуты мне хочется, чтобы рядом оказался тот, кто милосердно избавит его от мук, наступит на бессмысленно цепляющиеся за жизнь пальцы…
Эшес резко пришел в себя и, отняв наконец руки, попятился. Жар схлынул, как волны при отливе, и разум вернулся.
– С этим вам не ко мне. Я вправляю пальцы, а не наступаю на них.
Остатки наваждения стряхивались с трудом, как застрявшие осколки полузабытого сна.
Баронесса с легкой досадой поморщилась, приняв прежний вид, а потом на ее тонких губах заиграла привычная милая улыбка.
– Почти, – сказала она и вдруг шумно вдохнула воздух вокруг него, сладко жмурясь, почти как недавно в комнате барона.
Эшес не стал дожидаться, пока подадут экипаж, и отправился в деревню пешком. Его мотало от усталости, дорога под ногами раскачивалась, как подвесной мост, то и дело встряхивая его. Даже мелькнула мысль заночевать прямо на обочине. Поэтому, услышав позади цокот копыт, он безо всякого сопротивления упал в приоткрывшуюся дверцу, едва ли не в объятия Грина.
Глава 2, в которой день заканчивается совсем не так, как рассчитывал Эшес
Проснулся Эшес далеко за полдень, оттого что Дымовенок Тоуп тряс его за плечо.
– Спасите, мастер Блэк! – орал он ему в ухо. – Папаша помирает!
– От пива не помирают… – отозвался Эшес, морщась и не разжимая век.
Язык еле ворочался, и ощущение во рту было такое, будто кто-то туда нагадил, а потом, решив, что недостаточно, вернулся и нагадил еще раз.
– Так маманя туда рвотного камня подмешала, чтоб неповадно было! Вот и крючит, так его разэдак! – Постреленок уже разве что не мутузил его.
Эшес попытался перевернуться на другой бок, но под ним вдруг образовалась пустота. Полет был кратким, а потом кто-то с размаху ударил его доской. С болезненным стоном разлепив наконец веки, он обнаружил, что лежит на полу возле своего кресла. Сверху на него смотрели два блестящих карих глаза на измазанном сажей лице. Эшес пошевелился и попытался встать. Он не помнил, как очутился дома. Видимо, отключился еще в карете. Мысль о том, что внутрь его занес Кербер Грин, была очень неприятна. А потом стало еще неприятнее, потому что Эшес сообразил: управляющий не стал бы мараться, а значит, поручил это До и Ре. Его передернуло, как представил, что лакеи касались его своими крысиными пальчиками.
– Идемте же, мастер Блэк, – юный трубочист тянул его за рукав, уже почти волоча по полу.
Эшес поднялся и отряхнулся. В этот момент в комнату влетела Роза с полотенцем в руках и кинулась к ним.
– Это что ж ты творишь-то, а? – воскликнула она и принялась охаживать мальчишку по ягодицам. – Ты почто мастера разбудил! Пусть бы его спал, уморился ведь, пахавши вот на таких!
– Все в порядке, Роза, – Эшес забрал у нее полотенце. – Я и так заспался.
– Не грех и выспаться хоть раз…
Она нахмурилась и, погрозив Дымовенку пальцем, собралась отправиться по своим делам, но, увидев, что мальчишка показывает ей язык, снова вскинулась:
– Ну, я тебе покажу!
Чтобы положить конец возне, Эшес схватил паренька за шиворот и понес к двери. По пути паскудник сучил в воздухе ножками и показывал Розе срамные жесты, за что заработал затрещину. Пронося его мимо саквояжа, Эшес кивнул:
– Захвати.
Дымовенок послушно подцепил саквояж и прижал к груди.
– Постойте, куда ж вы без завтрака-то, а? – спохватилась Роза.
– Потом, – отмахнулся Эшес.
Он все еще не отошел ото сна. Но та уже бросилась к лестнице, ведущей в кухню. Вернулась она считаные мгновения спустя и за три остававшихся до порога шага успела затолкать Эшесу в рот хлеба с ветчиной и влить разбавленного пива. Разве что челюсти руками не подвигала.
– Может, чего еще? – обеспокоенно спросила она.
Эшес покачал головой – «хпашиба», – и, сняв с гвоздя жилет, распахнул дверь ногой. Снаружи он поставил Дымовенка на землю и подтолкнул к дороге:
– Беги пока к себе.
– А папаше-то чего передать? Сказывал, чтоб без вас не вертался!
– Передай, чтоб без меня не помирал, скоро буду.
Мальчишка кивнул, сплюнул через щербину, в которую могла бы пролететь муха, и припустил по дороге к своему дому, помахивая саквояжем.
– И смотри мне, если недосчитаюсь какого инструмента, гланды удалю! – крикнул ему вдогонку Эшес, а потом обошел крыльцо, натягивая на ходу жилет, и направился к установленному сбоку дома чану.
Из-за прошедшего накануне дождя тот был под завязку, и содержимое перелилось через край – вокруг образовалось грязевое месиво. Периодически поскальзываясь, Эшес подошел к баку, ухватился руками за борта и опустил голову в воду. Холод тут же вцепился в лицо и затылок, прочищая мысли. Хорошо, что Роза сейчас его не видит, иначе загнала бы в дом, спеленала и сунула под ноги грелку.
Сосчитав до десяти, Эшес вытащил голову и помотал ею, отряхиваясь.
– Мастер…
От неожиданности ноги разъехались, и он едва не саданулся головой о чан, но в последний миг успел ухватиться за борта. Оглянувшись, увидел незнакомую девушку. Она сидела прямо на земле, прислонившись спиной к стене его дома. Эшесу понадобилось какое-то время, чтобы узнать в ней вчерашнюю пациентку. При свете дня она смотрелась совсем бледной, под зелеными глазами пролегли тени, делая ее похожей на кошку.
– Чего тебе?
Ему пришло в голову, что она хочет спросить о ребенке.
– Спасибо вам, – тихо сказала она.
Голос у нее был неожиданно низкий и совсем не как у юной девушки.
– Не сиди на земле, тем более сейчас, застудишься.
Она послушно встала, опираясь о стену и не поднимая головы.
– Почему ты еще тут? Роза дала тебе еды в дорогу?
Девушка развернула узел и показала ломоть хлеба, большую луковицу и кусок сыра.
– Она была очень добра.
– Ну, хорошо. – Эшес еще раз встряхнул головой и зашагал обратно к крыльцу.
– Мастер… – Он с удивлением почувствовал, как маленькие пальчики вцепились ему в жилет, и остановился. – Позвольте мне остаться, мастер, – сказала она, все так же глядя в землю.
– Где остаться? – не понял он.
– У вас. Я могла бы помогать в доме, по хозяйству.
– У меня уже есть Роза, а готовить приходит
