– Элиана?
– Да.
– Что с тобой? Тебе плохо?
– Нет-нет, все в порядке. Я собралась прогуляться.
– А я пришла сказать тебе, что сегодня вечером все мы ужинаем у меня.
– Кто это «все»?
– Все наши девочки.
– Каждый раз ты устраиваешь одно и то же.
– Да, и ты нам поиграешь, как всегда.
– Если хочешь, Вери. Но только сейчас идем со мной, мне нужно выйти на воздух.
– Погоди, я сперва поздороваюсь с твоей матерью, – сказала Вероника.
– Не трудись.
– Почему это?
– Она не стала «королевой». И теперь спит с горя.
– Знаешь, ты хоть разок могла бы… Но Анна вытащила ее из дома на ветер.
Она держалась очень прямо и играла, округлив руки, предельно громко.
Всякий раз, как Вери слушала игру Анны – а слушала она ее с самого детства, – что-то начинало дрожать у нее внутри, под кожей.
Это была не музыка. Это вырывалась на волю долго сдерживаемая яростная сила.
Сердце, легкие в клетке ребер, а потом и груди – когда у Вероники появились груди, – все трепетало при этих звуках.
Они сидели в тесной квартирке Вери, расположенной над ее аптекой, в Бретани.
Анна играла на пианино марки «Gaveau» красного – и впрямь почти красного цвета – дерева.
Медные подсвечники с вычурными завитушками по бокам пюпитра гулко дребезжали в такт музыке.
* * *
Перед тем как принять душ, Анна сама приготовила завтрак: поезд уходил ранним утром.
Она накрыла стол в кухне.
Мать неожиданно появилась в дверях гостиной; ее жидкие голубовато-белые волосы взъерошились на макушке.
Анна поднялась к себе в комнату, чтобы взять дорожную сумку, спустилась обратно, поставила сумку в передней и снова вошла в кухню.
Она налила себе кофе. Мать уже начала плакать. Она сидела между столом и окном, деревянно выпрямившись и судорожно стиснув руки.
– Мама, выпьешь кофейку?
– Нет.
Мать глядела, как дочь пьет кофе, и всхлипывала. Горестно морщась, она выжимала из себя слезы.
– Мама, мне нужно вызвать такси.
– Обними меня!
Анна встала, подошла к матери, обняла ее.
Стариков отличает чрезмерная, отчаянная, затхлая, костистая нежность, отвратительная для молодых. Они заключают вас в объятия. И эти объятия невольно причиняют боль: хрупкие старческие косточки, жесткие волоски на лице, булавки, брошки, браслетки – все это царапает и колет вас.
– Ладно, раз ты уезжаешь от меня, я должна составить список.
Анна опустила чашку на блюдце и стала наблюдать за матерью. Она глядела на ее пальцы: распухшие, скрюченные артрозом, изъеденные постоянной близостью океана, они с трудом удерживали шариковую ручку. Составляя для женщины, помогавшей ей по хозяйству, список покупок, мадам Хидельштейн плотно сжимала губы. Она напряженно, даже с каким-то ожесточением выводила на листке бумаги слова – морковь, салат-цикорий, – следя, чтобы строчки выглядели идеально ровными.
Глава VI
В понедельник она вернулась в Париж, усталая, и, подходя к дому, увидела свет во всех окнах. Томас накрыл стол в столовой. Он ждал ее к ужину.
– Ну, как там все прошло, благополучно? Твоя мать здорова? Кому достался боб в пироге?
– Очень хорошо. Очень хорошо. Очень хорошо.
– Ты видишь?…
Он указал на празднично накрытый стол – винные бокалы, зажженные свечи.
– Очень красиво. Но я устала.
– Я же приготовил…
– Мне не хочется есть, извини. Я действительно жутко устала.
Она поднялась к себе и легла.
На следующее утро он не ушел, а дождался ее внизу, у лестницы – причесанный, свежевыбритый, одетый, при галстуке.
– Анна, мне нужно с тобой поговорить. Это необходимо.
– Говори.
– Что, если нам съездить вместе в Англию, например в Шотландию? Мне нужно на пару недель в Лондон. Я еду тридцать первого, уже взял билет на «Евростар». Буду работать в Лондоне всю неделю. Вернусь домой только в следующее воскресенье.
– Значит, восьмого февраля.
– Да, именно восьмого. И вот что я предлагаю. Почему бы тебе не подъехать туда ко мне в пятницу?
– То есть шестого?
– Ну да, шестого. Мы бы тогда задержались там на три-четыре денька. Захватили бы начало следующей недели.
– Меня это не устраивает.
– Почему?
– Не хочется.
– Это не ответ.
– Я не хочу и не могу ехать.
– Господи боже, но почему?
– У меня много работы в издательстве.
– Но ведь ты отлучишься только на уик-энд!
– Нет.
– Ты все время только и говоришь: нет да нет.
– Вот именно.
– Это что – из-за меня?
– Даже не из-за тебя. Просто так. Я просто говорю – нет. Мне не требуется предлог, чтобы сказать «нет».
И она обошла его.
– А теперь мне пора на работу.
Она надела плащ. Захлопнула дверь. Пересекла сад. Она всегда уходила из дому на час раньше его, зато он возвращался намного позже. Теперь ей приходилось делать вид, будто она идет на работу. Она бродила по улицам, дожидаясь, когда он выйдет, заглядывала в магазины, покупала что-нибудь, возвращалась к дому, вглядывалась в окна – не горит ли свет? – следила, как он шагает по тротуару, размышляла, целыми часами составляла списки, по примеру матери, иногда плакала. И снова начала курить без удержу. Она курила «Lucky» – в надежде вернуть себе счастье.
* * *
Внезапно она с отвращением отпрянула от ящика секретера с цилиндрической крышкой.
В нем она хранила все фотографии.
Внизу послышался резкий металлический лязг.
Она подбежала к окну.
Агент по торговле недвижимостью распахнул железную калитку и уже нетерпеливо топтался в саду. Анна обеими руками толкнула тяжелый ящик, задвигая его вглубь.
* * *
В ожидании антиквара они пошли на кухню выпить кофе.
– Я, может быть, – но это уже последний раз – изменю свое решение.
– Вы раздумали продавать?
– Нет, дом я, конечно, продам. Я имею в виду мебель.
– А вот и наш антиквар!
И он ткнул пальцем в кухонное окно, указывая на мотоциклетную каску, мелькнувшую над оградой.
Анна вышла из кухни, чтобы открыть дверь.
Впустив его, она пошла впереди, – ей не терпелось показать все, от чего она хотела избавиться. Но у антиквара были другие намерения.
– Давайте-ка начнем с начала, – заявил он, сняв каску и бросив в нее кожаные перчатки.
Вынув рулетку, он принялся обмеривать все подряд.
Через два часа он протянул ей список.
– Это перечень моей мебели?
– Нет. Это перечень того, что меня интересует. Придется еще съездить за фотоаппаратом. В общем, я готов купить только пять вещей.
– О, нет-нет, так я не согласна.
– А что же вы предлагаете?
– Я хочу, чтобы вы купили всю мебель, за исключением инструментов.
– На это у меня нет денег. Я готов взять лишь те пять вещей, что указаны в этом списке. Вот моя цена. Я вам ее здесь записал.
– Нет. Я предпочитаю заключить эту сделку через агентство.
– Ну, как хотите. Вообще-то самое ценное, что у вас есть, это концертный «Stein-graeber», но я не смогу его купить.
– Об инструментах не беспокойтесь. Это моя забота. Я знаю коллекционеров, которые ими заинтересуются. Этим я займусь сама.
Он надел свою каску. Анна проводила его до двери.
Он уселся на свой мотоцикл. Анна раздумывала. Она повернулась к агенту – тот буквально спал на ходу. Погода была пасмурная.
– Первым делом займемся продажей дома. Это единственное, на что я твердо решилась. О продаже всего остального я еще подумаю. Буду держать вас в курсе. Я позвоню. И она проводила его до машины.
* * *
Когда она вернулась к дому, был полдень. Солнце снова выглянуло из-за облаков. Солнечные лучи затопили тротуар, сад, каменные ступени, озарили фасад дома.
Дом был очень красив в этом зимнем солнечном свете.
«Я права, – сказала она себе. – И солнце тоже право. Этот солнечный луч, коснувшийся моего дома, самый древний и самый верный из всех знаков. Нужно продавать».
Она взяла свою чековую книжку и сумку, надела плащ и отправилась прямо в банк.
Попросила выдать ей наличными десять тысяч евро.
– Это большая сумма.
– Вы предпочитаете, чтобы я забрала всё?
– Не принимайте мои слова так близко к сердцу, мадам.
– Мадемуазель.
– Мадемуазель, нам нужно два дня, чтобы подготовить выемку этих денег наличными. Когда речь идет о сумме, превышающей восемь тысяч евро, мы обязаны…
– Хорошо, сегодня я сниму только семь тысяч.
Она подошла к кассе, забрала семь тысяч евро. Вышла из банка. Поехала в бассейн.
В багажнике ее машины всегда лежала спортивная сумка со всем необходимым.
* * *
На следующий день молодая женщина из агентства позвонила Анне на мобильник: у нее уже объявились желающие приобрести дом. Этот звонок почти огорчил Анну. Оказалось, что будущие покупатели уже доставили себе удовольствие, осмотрев дом снаружи сквозь решетчатую ограду. Они из Брюсселя. И всем им – главе семейства, его супруге и детишкам – не терпится поскорее увидеть дом изнутри. Сделку желательно провести очень быстро, меньше чем за шесть месяцев, а если возможно, еще до лета: покупатель получил работу в Париже. Он желает все отремонтировать и организовать переезд за время школьных каникул. Похоже, цена его не очень волнует, – он интересовался в первую очередь местоположением дома, садом, количеством комнат. Так когда же можно привести их? Может, сегодня?
