– Да не за что, – произнес голос из листвы. – Зомби тоже надо кушать. А то они отощали, тренироваться на них скучно. Отъедятся и сразу стане-е-ет веселее-е, – протянул глумливый замогильный голос.
***
Я бежала сквозь переплетение ветвей, огибая развалившиеся надгробия. Босые ступни мерзли в мокрой траве, бежать было больно, но верные ноги уносили меня все дальше и дальше. Могилы не кончались, плавно переходя в еловый лес.
Постепенно стала понимать: это уже не московское кладбище, это какие-то другие захоронения, и я все больше удаляюсь от города. Мимо меня проплыла поляна, заполненная старыми надгробиями. Больше всего среди них мне запомнилась красивая статуя с грустным лицом и печальными глазами ангела. Не останавливаться! Рано или поздно я выйду на какое-нибудь шоссе и там меня подберет машина.
Под разлапистыми густыми ветвями было еще страшнее, совсем потемнело, свет луны не проникал сюда. Сосны и ели были наполовину лишены иголок. Голые кривые ветви цеплялись за одежду. Лес рос прямо из древнего некрополя, могильные плиты больше походили на вытравленные ветром и дождем округлые дольмены. Чащоба не кончалась, столь желанной бетонной дроги, еще теплой от жаркого солнца, Бог мне не послал.
Босые ноги кололи острые камешки и колючки, сама того не желая, я сбавила скорость и похромала к видневшемуся впереди просвету.
Поляна. То тут, то там валялись куски гранита, источенные временем. Что это было раньше, я не понимала, скорее всего, большой и древний могильный комплекс. Теперь все покрылось слоем земли и сухих сосновых иголок.
Я присела на надгробие, чтобы отдышаться, потерла ногу об ногу, пытаясь согреть заледеневшие пальцы. Подняла взгляд и встретилась с безжизненными глазами ангела. Босые ноги гудели от долгой ходьбы, получалось, что все было зря. Сама того не замечая, бродила по лесу кругами и вернулась в то же место. Я начинала замерзать, влажное платье свисало с меня тряпицей, один рукав был слегка оторван. Ступня нестерпимо болела: я наступила на шишку, поранившись. Пришлось задрать ногу и посмотреть.
Крови не было, только немного содранная кожа. Отыскала растущий рядом с могильной плитой подорожник, послюнявила и прилепила. Не очень гигиенично, но все же хоть что-то. Когда доберусь до цивилизации, промою рану как следует и перебинтую.
Внезапно лес стих, перестали петь птицы, умолкли насекомые. Я огляделась. Меня захватило в свои объятия стойкое ощущение, что на меня что-то надвигается, близится, крадется. В лесу я была не одна.
Оно – то, чего я не видела, но чувствовала – кралось по кустам, уходя от моего ищущего взгляда, пряталось в тени, наблюдая. Кусты легонько шуршали, потревоженные ветерком, который пробрался сюда сквозь густые ветви деревьев, но ни звука хрустящих веток, ни шороха опавшей листвы и еловых иголок. Нечто ступало так мягко, так неслышно.
Взгляд. На меня смотрели, изучали. Мурашки подняли волоски на моих руках, прогалопировали по рукам и предплечьям, я поежилась.
В темноте под деревьями засопели, кто-то большой втягивал носом воздух. Медведь? Смогу ли я убежать или залезть на дерево?
Сквозь листву сверкнули глаза, погасли. В лунном луче появились длинная серая морда, широкий лоб. Тот, кто прятался в кустах, вышел на поляну, аккуратно ступая лохматыми лапами.
Волк. Здоровый, как лошадь. Я примерзла попой к кладбищенской плите и замерла в надежде стать невидимой на самом деле, испариться, исчезнуть из этого мира.
Мокрый черный нос размером с мой кулак, принюхивался, раздвигал траву, полз ко мне, и я поняла: именно из тех кустов я вышла на эту поляну. Зверь шел по моему следу, по-видимому, уже давно.
Сопливый нос приближался, ползя по земле зигзагами от одного отпечатка моей босой ноги до другого, втягивая запах кожи.
Зажмурившись, я вытерпела холодное прикосновение пупырчатой кожи к моему большому пальцу. Ни жива ни мертва, я в ужасе ощутила, как нос, обдавая холодом и оставляя влажную дорожку на моей ноге, стал медленно подниматься выше.
Святые небеса! Он понюхал мою… Мою… Я даже стесняюсь сказать то слово, куда сунул нос этот лохматый хищник. Инстинктивно я сдвинула колени. Волк чихнул и засопел носом, принюхиваясь поподробнее уже издалека. М-да, гуляющая в лесу Красная Шапочка нарвалась на волка-извращенца.
Меня сейчас съедят, вот так просто и бесславно, я не умру, зарытая в землю, не буду убита ненормальным, косящим под вампира сумасшедшим, очень убедительно косящим, надо сказать. Теперь все встало на свои места, меня съест волк, мутант-переросток.
Зверь обнюхал содранные коленки, полизал ступню. Я все еще сидела, положив ногу на ногу.
На меня нахлынуло спокойствие – вот так прям сразу и полностью. Хватит, намучилась, я готова, можно и умереть.
Но смерть пришла не оттуда, откуда я ее ждала, она пришла из-под земли. Мягкое, скользкое впилось в запястье. Я удивленно посмотрела на руку.
Ультразвуковой визг заставил подскочить серого зверя на метр и отпрыгнуть подальше.
Комья земли взлетали вверх, трава с ошметками перегноя фонтанами брызгала вокруг меня, могильные плиты трещали и крошились. Кладбище пришло в движение. Мраморный ангел пошатнулся, хрустнул у подножия, и изваяние полетело вниз. Столкнувшись с каменным крестом, статуя рассыпалась на тысячи осколков. Слева и справа на надгробия вылезали жуткие монстры. При виде их стало совсем плохо, я попыталась сдержаться, но меня вывернуло на траву, настолько сильно скрутило отвращение.
Наверно, мне после этого должно было полегчать, однако стало хуже: нагнувшись, я увидела свою кожу и мерзких белых червей. Извиваясь, жирные опарыши деловито ползли вверх по моей руке ближе к лицу, некоторые доползли уже до локтя.
Стальная хватка ладони-скелета с лоскутами гнилого мяса держала мое запястье и тянула вниз. Меня утаскивало под землю. С истлевшей мертвой руки капали капли гноя и еще чего-то скользкого зеленого. Могильные черви сыпались на траву при малейшем движении, некоторые из них странными гипертрофированными жвалами пытались прокусить кожу, пробовали меня на зуб, так сказать.
Мой истошный визг потонул в грозном рыке гигантского волка.
Серая морда вклинилась между моей рукой и мертвечиной.
Гам! Волчьи клыки сжались на пожелтевшей от времени кости, зубы как ножницы отстригли мертвую руку. Тяжелая мохнатая голова толкнула меня в бок, я повалилась между упавшим ангелом и крестом, задняя лапа волка деловито затолкала меня под прикрытие камня. С рыком серый зверь бросился на восставших покойников.
Волчара драл кошмарных мертвецов на части, отрывал им руки и ноги, но им было глубоко по фигу на это. Даже с оторванными кусками тела они поднимались и начинали упорно ползти к цели. Глазницы нежити горели потусторонним призрачным светом.
Против целеустремленных зомби помогало только отделение головы. Серый волк зажимал зубами полуистлевший череп, резко мотал головой, костлявая шея хрустела, и умерший вторично покойник падал на землю.
Но и зомби не давали спуску могучему зверю. Они обступали со всех сторон и старались прыгнуть ему на спину, вырывали острыми костяными пальцами кровавые куски мяса с мехом, норовили дотянуться до морды и выцарапать глаза. Силища в руках нежити была нечеловеческая. Все больше и больше покойников вылезало из могил.
Я в страхе рыдала, вокруг меня шел бой не на жизнь, а на смерть. А что, если волк проиграет, и я останусь с этим ужасом наедине на пустынной поляне? Мысль настолько испугала меня, что это стало последней каплей отпущенной мне способности бояться. Капля упала в чашу, и в мгновение сознание перебросило меня на другую сторону ужаса.
В груди пылающим костром разгорались ненависть и гнев, и вот я уже не боялась восставшей нежити. Рука моя шарила по земле, путаясь в лентах пожухлой травы и искала оружие – что-нибудь, с чем я смогу пойти в бой. Ладонь легла на камень. Глаза выбрали цель. Меткий бросок, и булыжник снес черепушку запрыгнувшего на холку волка скелета. Бойкий покойник пытался задушить своими костлявыми ручищами лохматого зверя, мой удар помешал ему это сделать. Серый благодарно сверкнул глазами в мою сторону и бросился к группе мертвецов.
Последний зомби был перекушен пополам, а мохнатая лапа с силой, как бы ставя точку на всем этом безобразии, наступила на череп умертвия. Куски плоти и мозга разлетелись во все стороны. Волк брезгливо, как кошка, наступившая в мочу, потряс лапой, сбрасывая куски мертвечины.
На лесной поляне воцарилась тишина, но сразу же зачирикали птицы, зажужжали насекомые, мелкое зверье зашуршало в подлеске. Косые лунные лучи упали на развороченную поляну. Вокруг лежали недвижимые «мертвые» части мертвецов, они медленно уходили под землю. Куски гниющей плоти как будто растворялись в жирном плодородном черноземе, возвращаясь туда, где им и положено пребывать – в небытие, в тлен.
