Атмосфера состояла из смеси кислорода и азота с различными сернистыми компонентами и отличалась необычайно высоким уровнем влажности. Туманы и плотная облачность были нормой. Близость супергиганта, источника инфракрасного излучения, создавала на планете тропический климат. Потоки влажного теплого воздуха находились в постоянном движении и, переносясь из одного полушария планеты в другое, по дороге отдавали в космос весь свой запас тепла, возвращаясь обратно с полюсов в виде бурь. Погода всегда была однообразно пасмурной. Постоянно дули ветры и шли дожди. Сила бурь и продолжительность ливней зависела только от положения планеты на орбите. Ночь наступала лишь в одном месте и в определенное время — на внешнем полушарии планеты, когда она максимально сближалась с супергигантом, и освещенную сторону скрывала от солнечного света густая, по-адски багровая пелена туч.
Это был цикл, нарушаемый лишь раз в девять лет, когда в установившееся с незапамятных времен равновесие врывалась новая сила. Раз в девять лет орбиты четырех лун пересекались, вызывая на поверхности планеты хаос и разрушения, приносимые бурями просто-таки библейской ярости.
Зарождением жизни этот мир, как и мириады других планет во Вселенной, был обязан свету и теплу. Когда первый блуждающий межзвездный зародыш, угодив на девственную планету, оказался в луже химического раствора, заражая пузырящуюся жижу, еще не существовало ни морей, ни океанов. Мощные приливы оставляли после себя гладкую поверхность, сметали горы и вылизывали догола равнины, сохранившиеся со времен формирования коры. Постепенно планета покрылась реками, озерами и болотами, которые то испарялись, то, благодаря дождям, вновь наполнялись водой. Тогда в атмосфере еще не было свободного кислорода — он весь был связан в углеродистых соединениях. Густой покров белых облаков удерживал тепло в атмосфере планеты даже в самом центре темной стороны. Повсюду царила невыносимая жара.
Первыми живыми организмами, как всегда, конечно же, стали водоросли. Крайне неприхотливая слизь растекалась в воде, по рекам и ручьям, попадая в озера и торопливо распространяясь по планете благодаря конвекционным потокам. На протяжении долгих геологических эпох водоросли видоизменялись и приспосабливались, постепенно приучаясь использовать энергию двух разных источников света. Когда успех, наконец, был достигнут, дальнейшее заняло всего каких-нибудь несколько тысячелетий. В атмосферу потоком хлынул кислород, а углерода, поглощаемого водорослями, становилось все меньше. Температура стала падать. Усилились дожди. Тучи стали исчезать, и небо очистилось. В очередной раз был запущен процесс эволюции.
На протяжении миллионов лет девятилетние циклы, по которым жила планета, не играли ни малейшей роли. Бури и ураганы не представляли никакой опасности для одноклеточных амеб, спокойно плававших в реках и озерах, как не опасны они были и для росших на скалах примитивных лишайников. Но клетки, плававшие в воде, постепенно стали объединяться в колонии, и возникла специализация. В озерах появились студенистые черви, неразумные, движимые одними лишь инстинктами, с примитивным обменом веществ, мало чем отличающиеся от подвижных лишайников. Но это было лишь началом. Размножение путем деления клеток, как первичный метод воспроизводства, постепенно сменилось рождением и смертью. Стали происходить мутации, иногда что-то совершенствовавшие, но чаще всего заканчивавшиеся появлением попросту нежизнеспособных особей. Жесткий естественный отбор не оставлял им ни малейшего шанса. Начался процесс дивергенции, положивший начало возникновению миллионов новых биологических видов; цепочки ДНК все удлинялись, становясь самыми настоящими отчетами об успехах и провалах эволюции. Из озер выползли на берега новые существа. Правда, под воздействием жестких составляющих атмосферы они почти сразу погибали, но первопроходцы были настойчивы.
Жизнь продолжалась, развиваясь по сценарию, стандартному настолько, насколько позволяли условия. Например, не было ледниковых периодов, могущих изменить направление развития жизни на планете, отсутствовали сколько-нибудь серьезные изменения климата. Сказывались лишь регулярные бури, повторявшиеся раз в девять лет. Они и стали определяющим фактором в направлении развития жизни на этой планете. Циклы размножения и животных, и растений были целиком приспособлены к этим бурям.
Планета превратилась в настоящий мир джунглей. Теперь ее от полюса до полюса покрывали заросли гигантских папоротников, кишащие перепончатокрылыми и пресмыкающимися. Но и папоротники были постепенно удушены упрямыми, тянущимися к небу лианами. Водяные растения со временем превратили небольшие озерца в обширные болота. За внимание со стороны насекомых и птиц боролись друг с другом все более привлекательные цветы, а их семена на парашютиках из засохших лепестков легко парили над землей в воздушных потоках, подобно крошечным воздушным змеям. Деревьев, конечно же, еще не было, поскольку деревьям, чтобы сформироваться, требовались многие десятки тысяч лет ничем не прерываемого развития.
Зародились два совершенно различных вида флоры, разделенных, как непреодолимым барьером, линией терминатора, одновременно ставшего для них и вечным полем битвы. Растения на внешней стороне привыкли к желтому солнечному свету: они были приспособлены к долгим ночам, а заодно и к холоду. Растения же на внутренней стороне приспособились к постоянному красному свету: их черные листья были длиннее, сильнее, энергичнее, но все же они были не в состоянии одолеть растительность внешней стороны. Ночь убивала их, желтого света солнца было недостаточно для нормального фотосинтеза, а красное свечение гиганта окончательно рассеивалось уже в паре сотен километров от терминатора.
Животные приспосабливались лучше. Они свободно бегали и по внешней, и по внутренней сторонам. Ничего похожего на динозавров на планете никогда не появлялось, поскольку они были бы слишком крупными и для роста им требовалось бы слишком много времени. Помимо аналогов птиц — перепончатокрылых ящериц — в большинстве своем местные животные были небольших размеров, что указывало на их водное происхождение. Все они являлись холоднокровными, обитали в мутных ручьях и заросших водорослями прудах. Эту привычку они унаследовали по необходимости. Только в подобных местах у них имелась возможность сохранить откладываемые в толстом слое донного ила яйца от ужасных бурь. Именно таким образом и сохранялась жизнь: пока на поверхности бушевали ветры, яйца, семена и споры пребывали в полной безопасности, готовые дать начало новой жизни, как только через несколько недель все успокоится.
В такой неблагоприятной обстановке живые существа могут развиваться лишь двумя путями. Есть разбросанные по бесчисленному множеству планет Вселенной побежденные — слабые существа, ютящиеся в убежищах, в этих своих крошечных защитных нишах местной экологии, где им предстоит провести всю жизнь, так никогда и не поднявшись выше самого примитивного уровня. Отсутствие способности к самосовершенствованию лишает их возможности продолжать развитие. А есть подлинные триумфаторы — существа, не согласные быть побежденными, зубами, когтями и щупальцами изо всех сил борющиеся с враждебной средой; существа, для которых жизненные невзгоды являются лишь стимулом для дальнейшей эволюции. Разделяющая эти два вида существ грань очень тонка. Возможно, разрушительные, налетающие каждые восемь лет бури и могли бы нанести непоправимый генетический вред. Но девять лет… — девять оказалось числом, дающим жизни возможность продолжаться, позволить обитателям планеты принять вызов, вместо того чтобы обречено доживать свой век в вездесущих болотах.
Лай-силфы одержали победу. Всего через каких-то восемьсот миллионов лет после появления жизни на их планете они достигли вершины эволюции. Они стали трансцендентными существами.
Свой девятилетний цикл они начинают как рыбы, вылупляясь из гроздьев черных яиц, спрятанных от бурь в придонном иле. Миллиарды медлительных личинок, длиной около двух сантиметров, питаются имеющимися в изобилии гниющими остатками водорослей, и многие становятся добычей более проворных и жестоких хищников. Личинки растут и развиваются около трех лет, постепенно утрачивая хвосты и отращивая вместо них некие подобия улиточных раковин. После этого они опускаются на дно. Теперь личинки выглядят как овальные выросты сантиметров девяноста высотой с торчащими из верхней части десятью гладкими шестидесятисантиметровыми щупальцами без присосов, зато каждое из них снабжено острым, изогнутым коготком. Реакция у них молниеносная. Стоит какой-нибудь неосторожной жертве проплыть над ними, и они мгновенно взмывают вверх, подобно растревоженным питонам, хватая раззяву.
