Колонна на асфальтовой ленте, изрытой местами минами и залатанной гравием, растянулась на несколько километров. С высоты птичьего полета она была похожа на гигантскую змею.
Дорога, петляя среди гор, все круче забиралась вверх. Иногда мелькали дувалы, разбитые душманами машины по обочинам. Их обгорелые остовы напоминают: «Не зевай, водитель! Будь осторожен, ты здесь, как слеза на реснице».
Впереди показалась пологая высота с трепещущим алым флагом — сторожевой пост. Вдоль важных дорог Афганистана такие посты не редкость. И каждый из них — маленькая крепость, где трудную службу вместе с афганскими сарбазами (солдатами) несут советские воины-интернационалисты. И днем и ночью они охраняют коммуникации от нападения душманов.
Вот и сторожевой пост остался позади.
— Ноль третий приказал ускорить движение, — доложил командиру охранения радист.
Эта команда тотчас ушла в колонну. Дистанции между машинами увеличились. Еще длиннее потянулся шлейф пыли. Подполковник Кадрасов — весь внимание. Ему казалось, что его больше беспокоит бронежилет, сжимавший грудь, чем общая обстановка. То и дело офицер бросал взгляд на схему, висящую в кабине грузовика: колонна входила в опасную зону маршрута. Откуда можно ожидать удара? Вон из-за той вершины?
Или с гребня скального прижима? В середину? А может, ударят по последней машине? И такое возможно.
Вчера вечером он с капитаном Хабаровым, до отчаянности смелым человеком, долго изучал предстоящий маршрут. Схема была в нескольких местах заштрихована красным карандашом — места, где возможны нападения бандитов. Особенно тревожили сообщения о засадах в ущелье за кишлаком Р. Крупных населенных пунктов с гарнизонами афганских войск здесь поблизости не было. Этим душманы и пользовались.
— Боюсь, как бы там не оказалось крупной банды, — размышлял Кадрасов.
— Возможно, — соглашался капитан Хабаров. — Только почему они лишь издалека обстреляли колонну, проходившую там вчера?
— Но ведь обстреляли! — вскинул голову Геннадий Десейкович. — А до того три «бурубухайки» подбили... И все в этом ущелье.
— Хорошо бы там местность прочесать — бандиты наверняка где-то поблизости скрываются, — сжал губы Виктор. Сидеть спокойно он не мог. Движение, действие — его стихия. Была в офицере какая-то пренебрежительность к опасностям. — Как бы не оказалось, что эти обстрелы всего лишь репетиция большой засады. У них ведь тоже свои уши в кишлаках, и о такой крупной колонне, как наша, душманы уж наверняка наслышаны.
За плечами подполковника Кадрасова тысячи километров афганских дорог. По наиболее трудным маршрутам он проходил первым: прежде чем послать людей, надо все хорошенько изучить самому, отработать схему движения. Он знал, что сюда, на горные трассы, душманы выходят на засады. Складывают из камней огневые ячейки или прячутся за скальные выступы, защищающие их от пуль бэтээров. Устанавливают крупнокалиберные пулеметы и в самый неожиданный момент бьют по колонне. Стараются при этом попасть разрывными пулями по «наливникам». Удар по дороге — удар по экономике страны, удар по народной власти. Потому так зорко охраняют афганские и советские воины артерии страны. И идут, идут афганские и советские колонны, их не остановить, как и не остановить саму жизнь.
Ну, а наших водителей «экзаменуют» не только душманы. Природа Афганистана — тоже. Случается, идут ливневые дожди и на дороги набегают мутные потоки, выходят из берегов реки. Селевые оползни преграждают путь. Горные потоки бывают такой силы, что сносят автомобили.
Помнит Геннадий Десейкович, как в первый его выезд душманы из гранатомета подбили бензовоз «Урал», наполненный горючим. Он вспыхнул сразу. Водитель Крот, солдат небольшого роста, с совсем детским лицом, не дрогнул. Он не бросил машину, хотя знал, что жизнь его висит на волоске. Покинул бензовоз только тогда, когда отвел его на обочину, чтобы не мешать движению колонны. И подумалось тогда комбату: с такими бойцами сам черт не страшен.
Сколько времени с тех пор прошло? Полтора года уже... И каждый день вбирал в себя мужество водителей, их стремление с честью выполнить свой интернациональный долг. У Кадрасова на груди появился орден, а голову посеребрило сединой.
Бронетранспортер капитана Хабарова двигался в центре колонны, с выброшенной вверх антенной. Впереди — КамАЗ, загруженный по самые борта мешками с мукой. Мешки уложены так, что в середине кузова как бы образовался окоп, в котором расположились три солдата, выставив в сторону гор пулеметы и автоматы.
В узком ущелье капитан еще раз напомнил по рации о необходимости повышенной бдительности. Он, казалось, весь ушел в маршевые заботы. Неделю назад именно здесь он уже встречался с засадой. Тогда почувствовал ее еще в кишлаке, который они только что проехали. Почувствовал потому, что от дувалов к машинам не побежали вездесущие мальчишки, не подошли степенные старцы побеседовать с шурави. Кишлак словно вымер. Виктор, остановив колонну, взял с собой солдата, говорившего на дари, и пошел вдоль высоких глухих стен. Слишком обманчивой казалась тишина — опасность подстерегала за каждым углом.
— Никого нет, товарищ капитан, — нарушил тишину солдат.
— Где же люди? — прислонившись к стене дувала, спрашивал скорее себя, чем подчиненного, офицер. — Как вы думаете? — Вместо ответа раздался пугающий скрип двери. Вышел седой старец с клочкастой бородой и в залатанной, длинной — до колен — рубахе. Из его бессвязной речи можно было понять только слова о пощаде. «Что за чертовщина?» — недоумевал Хабаров.
Успокоившись, старик рассказал, что спустившиеся с гор вооруженные люди еще с утра известили всех: идут шурави, будут грабить, убивать. Забирайте имущество и покидайте кишлак. Кто не уйдет, станет врагом ислама, а стало быть, нашим врагом. Люди покинули дома, ему же незачем уходить. Он одной ногой стоял на краю вечной жизни.
Старика пробирала дрожь. Хабаров понял, что это не только от страха, а от прохлады — моросил мелкий дождь, редкий в этих местах гость. Старик же был лишь в одной серой длиннополой рубахе. Капитан сходил к бронетранспортеру и принес аксакалу свой совсем еще новый армейский ватник.
— Дарю вам, а людям скажите, что шурави помогать прибыли, — перевел солдат слова Хабарова.
«Где-то неподалеку бандиты скрываются, — решил Виктор. — Значит, жди засады». Так и получилось. За кишлаком длинно прострекотал автомат, затем ближе — короткая автоматная очередь.
— Началось, — без всякого выражения в голосе сказал капитан Хабаров.
Офицер уже научился подавлять страх. Он нередко выезжал к сторожевым постам без охраны. Ездил в открытой машине и по окрестным кишлакам, где только что побывали бандиты. Ему говорили, что надо быть поосторожнее. Он отвечал:
— Зачем? Убьют? Революция всегда требовала жертв. А здесь идет революция.
Следующая автоматная очередь ударила совсем рядом. Несколько раз цокнуло по броне. Колонна остановилась. Бронетранспортер поспешил к передним машинам, поливая свинцом место, откуда раздавались выстрелы. Движение застопорил подбитый «Урал». Надо было срочно освободить от него дорогу. И Хабаров в одно мгновение заскочил в кабину машины, вывел ее, несмотря на горящий кузов. А в это время воины охранения дружно били по бандитам, и вскоре огонь с гор прекратился. Колонна продолжала путь.
Обычный эпизод. Можно сказать, тогда обошлись без происшествий. На этот раз знакомый участок оказался спокойным. Это хорошо. Но спокойствие всегда рождает и тревожное чувство. Капитан Хабаров вновь подумал о заброшенном кишлаке Р. Его тревогу усилило сообщение афганских товарищей. Соседнее подразделение, которым командовал знакомый Виктора майор Бахрам, давно дружит с нашим. Не раз вместе ходили против душманов. На этот раз майор, располагая данными органов безопасности и царандоя, предупредил советских друзей, что в этих местах начала действовать крупная банда, хотя серьезных акций она еще не предпринимала. Предполагали, что возглавляет ее жестокий и хитрый мулла Ахмад. А о небольшой банде Саида Хабаров знал и раньше. С ней недавно столкнулись и изрядно потрепали. Спаслись лишь сам главарь и его окружение...
Поступило известие: в ущелье для охраны дороги отправилось несколько групп.
В ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
В то утро Фаина Егоровна проснулась с ощущением праздника. Вспомнила, что сегодня, 21 апреля, день ее рождения. Засмеялась тихонько. Саша с детства всегда напоминал об этом событии каким-нибудь нехитрым подарком. А уже когда в училище поступил, специально приезжал, чтобы поздравить, если день рождения на выходные дни выпадал. Один раз даже среди недели приехал. Фаина Егоровна тогда встревожилась — значит, самовольно приехал?
— Да нет, мама, — успокаивал ее сын. — Я объяснил нашему ротному, а он говорит: «Поезжайте, Демаков, матери приятно будет». Он у нас с понятием, майор Иванов.
