доставлял обратно.
Вот и в этот раз немец устроился в кресле пилота, а я сел за ним, держа пистолет в руке. Последовал взлёт, и мы полетели на максимальную дальность в сторону границы. До Буга долетим, но не дальше: топлива не хватит, да и светать начнёт, время уже два часа ночи. Но мне нужно было перебраться в Германию. Страшно было – жуть. Но я загнал свою фобию вглубь и спокойно пережидал полёт.
Чтобы немного отвлечься, поинтересовался у пилота:
– Лейтенант, ты как, есть хочешь?
– Да, хочу.
В плен он попал две недели назад и почти всё это время находился в Хранилище. Вообще, время, проведённое в Хранилище, для него мгновения, а вот во время полётов на Украину, туда и обратно, да с дозаправками, немец находился вне его, и получается, что он почти сутки не ел. Так что я настрогал ему бутербродов и налил в кружку горячего чаю, он и поел, пока мы летели.
К слову, в Хранилище у меня, кроме всего прочего, находилось ещё полторы тысячи раненых советских воинов плюс два десятка медперсонала, которых я насобирал, пока по тылам шарился. Передам их, когда вернусь к нашим.
Как ни странно, но нам хватило топлива практически до окраин оккупированного Белостока. Самолёт благополучно сел на лесную дорогу, потрясло, конечно, но обошлось без аварий. Я дал немцу сходить в кустики и отправил его в Хранилище, хотя понимал, что летуну нужно выспаться: он засыпал на ходу.
Я сам заправил самолёт: просто забрался на крыло, открыл горловину и, приставив ладонь, выпустил мощную струю авиационного бензина, заполнив таким образом бак. Закрыл горловину и убрал самолёт в Хранилище. Всё это я проделывал уже не в первый раз, какой-никакой опыт имелся.
Уже светало. Сойдя с дороги, я пробежался с километр до берега мелкой речушки, где и устроился на днёвку. Хорошенько накупался и смыл с себя пот. Я собирался посетить базы военного флота Германии с целью утащить что-нибудь целое. Место в Хранилище имеется, одна субмарина, та же «семёрка», точно войдёт. Кроме того, я продолжал качать Хранилище: мало ли что ещё интересное будет. Всё же я флотский.
Уже засыпая, я подумал, что здесь информация о боевых интендантах будет расходиться быстрее, чем в прошлой жизни: свидетелей много оставлял. И вообще, тут история может по-другому пойти, да и уже идёт. Например, Максим Гусаров, комсорг и молотобоец сталелитейного завода в Минске, здесь погиб от обширного кровоизлияния в мозг после получения травмы на рабочем месте. Вот так вот.
Помимо сбора складов и вооружения я, в своей форме морского лейтенанта, общался с окруженцами, предъявляя документы их командирам, помогая им с припасами и продовольствием, заодно рассказывая о боевых интендантах. Потому и думаю, что информация должна расходиться.
Кроме того, я освободил больше двух десятков небольших – до тысячи человек – лагерей военнопленных, из них шесть были командирские. Им я тоже представлялся как куратор террор-групп. Если кто до наших доберётся – а я их хорошо снарядил, – точно об этом расскажут.
Это необходимо, потому что иначе мне не объяснить, как на территории блокадного Ленинграда может оказаться столько продовольствия и вооружения. А на этих мифических боевых интендантов, которых люди в скором времени наделят сверхъестественными способностями, можно будет списать всё что угодно. В прошлой жизни это сработало, почему сейчас не сработает?
* * *
Выспался я отлично, встал ещё засветло, время было три часа дня. Отдохнул великолепно. Как стемнеет, дальше полечу. А пока достал из Хранилища лейтенанта, бросил чуть в стороне пару одеял и велел ему лезть в речку, а потом спать. Искупавшись, немец развесил мокрую форму и вскоре вырубился на подстилке. Пусть отдохнёт, не хочу попасть в аварию, если он заснёт в полёте.
Сам я был в новеньком комбинезоне советского танкиста, только тельник видно в вороте. На голове красноармейская пилотка, на ногах – сапоги. Вооружён пистолетом и пистолетом-пулемётом: выбрал наш ППД с рожковыми магазинами. Свою форму лейтенанта я надевал, только общаясь с освобождёнными военнопленными или окруженцами, а потом снова убирал, чтобы её хватило как можно дольше.
Я подумал: время есть, занять себя чем-то надо, почему бы не приготовить еды, чтобы надолго хватило? Достал две полевые кухни, помыл их и, залив воды, разжёг топки. Это были немецкие полевые кухни на деревянных колёсах, их должны буксировать лошади. Кухни были одной модели, с двумя котлами.
И вот в одном котле первой кухни я готовил молочную рисовую кашу, используя для этого десять процентов своих запасов молока из Хранилища и немного сливочного масла, а во втором котле – компот из сухофруктов. В первом котле второй кухни варил гороховую похлёбку, для которой только что закончил чистить картошку, а во втором – промытую гречку, которую потом заправлю тушёнкой. Вполне гармонично получалось.
Кто бы знал, как я устал один носиться между котлами! Без помощников тут очень трудно. Теперь я понимал, как тяжело поварам. Адова работа! Тем более, у меня привычки и опыта такой работы не было. Одно радовало – всё сделал наконец. Пробы сняты, топки погашены. Я так устал, что убрал кухни в Хранилище как есть, хотя хотел по котелкам всё разлить. Потом сделаю, сейчас сил нет. Надо ведь ещё дать чуток остыть блюдам, кипяток тоже есть не хочется.
Вот-вот должно было стемнеть. Я искупался и переоделся в форму немецкого офицера, лейтенанта. У меня были документы на адъютанта командира одной из танковых дивизий СС. Буду изображать курьера с особыми полномочиями. Это на всякий случай, особо к немцам я выходить не собирался, но мало ли что.
Разбудив лейтенанта, я подождал, пока он оденется. Бежать немец не пробовал, да и я отслеживал его Взором, хотя визуально особо за ним не следил. Уже стемнело, мы вернулись к дороге, и я достал из Хранилища самолёт. Устроились в салоне и, взлетев, полетели дальше, я был за штурмана. Дальность полёта самолёта – четыреста десять километров, здесь бак чуть больше имелся. С дозаправкой, на крохах бензина мы долетели до немецкого города Любек.
Я подумывал заглянуть в Щецин, город-порт, который остался у нас по правому борту, но прикинув, решил, что вряд ли найду там что-то интересное для себя. Вообще, нужно добраться до атлантического берега, где имеются базы подлодок кригсмарине, основной состав находится там. А в Балтийской луже – разная мелочь, малые подлодки вроде моей «Малютки», командование над которой я недавно сдал. Нет, наверняка и средние есть, но немного, и вряд ли лучшие: всё новое идёт в части, которые воюют в Атлантике, над которой сейчас пытаются взять господство англичане и немцы.
В Любеке я
