— Вас предупредили, чтобы никакого гайгуя по ночам не было?
— Никакого чего? — озадаченно переспросил Лекс.
— Гости, музыка, крики до утра… здесь тяжело больной ребенок, поэтому после одиннадцати просьба не шуметь. Иначе примем меры.
Теперь Лекс вспомнил, что риэлтор говорил что-то о нервных соседях, но он не придал его словам значения, поскольку сам не выносил шума и не собирался привлекать внимание.
— У меня гостей не бывает, — заверил он женщину. — Я тихий постоялец.
— Ну-ну. Вы один или с кем-то проживаете?
— Один.
Лексу наконец удалось достать ключи, и он пробрался в квартиру, оборвав разговор, который больше походил на допрос, чем на общение двух соседей.
В этот же день, а точнее ночь, он засиделся за компом гораздо дольше обычного. Как раз пытался наладить общение с Сайбером, уникумом-индусом, выросшим в Сингапуре, но при этом говорившим по-английски ещё хуже Лекса, несмотря на государственный язык. Лиска в то время ещё отсутствовала, и переводить было некому. В общем, ночь оказалась долгой и нервной.
Не заметил, как наступил рассвет, и только около десяти утра, закончив сложные объяснения, вышел на балкон покурить. Там, вытягивая из пачки сигарету, услышал странный голос, бормочущий:
— Потуши огонь. Потуши огонь. Потуши огонь.
Лекс перегнулся через перила, глянуть, что там происходит на балконе у соседей.
В инвалидном кресле сидела невероятно худая девушка лет восемнадцати. Спутанные волосы, лицо было изуродовано страшными шрамами, которые опускались по шее дальше, под рубашку.
Она смотрела в одну точку и, чуть-чуть покачивая головой, повторяла одну и ту же фразу. На Лекса она даже не обратила внимания.
Лекс отпрянул назад, устыдившись своего любопытства, но потом почему-то захотел ещё раз взглянуть на девушку.
Девушка снова не повернулась в сторону Лекса, продолжая бормотать странные слова.
Потом появилась женщина, которую Лекс встретил в подъезде. Бросив на Лекса гневный взгляд, она взялась за ручки кресла и закатила его в квартиру.
Тряхнув головой, будто пытаясь избавиться от наваждения, Лекс закурил. Облокотился на перила балкона. Мыслей не было, просто затягивался и, выдыхая, рассматривал дым. Слова девушки-инвалида почему-то засели в голове.
Женщина вернулась. Тоже закурила — тонкую сигарету, вставленную в длинный тонкий мундштук.
Около минуты они так и стояли, молча, потом женщина негромко произнесла:
— Племянница моя. Слепая она.
Лекс не сразу нашёлся что сказать, потом спросил:
— С рождения?
— Нет, — покачала головой соседка. — Родители её шесть лет назад сгорели. На даче, будь она проклята.
— Она тоже там была? — догадался Лекс.
— Газовый баллон взорвался. Она в больнице почти год лежала… сначала думали, что не выживет, а она выжила, — помолчав, женщина добавила: — Только кому такая жизнь нужна, одно мучение. Как ребёнок, который только родился. Жевать не может, под себя ходит, шепчет постоянно что-то, а сама ничего не слышит.
Она глубоко затянулась, выдохнув, продолжила:
— Я её к себе забрала, других родных у неё нет. Надеялась, что выхожу… а вот, уже шестой год, а толку нет. Доктора, экстрасенсы, терапии всякие, иглоукалывания… у меня пенсия, ещё родители её кое-какие деньги оставили, только их уже и нет давно… Так и живём.
Лекс понимал, что ей просто необходимо выговориться, поэтому молчал. Это не было жалобой на судьбу, она просто рассказывала, как проходили эти годы, словно книжку читала, документальные хроники. Без слёз, без эмоций, без приукрашиваний и сгущений красок — только слова.
— Врачи сказали, что это у неё из-за слепоты. Эмоциональный шок, посттравматический синдром, одно на другое налегло. Бедняжка, иногда я смотрю на неё, и мне кажется, что у меня сердце разорвется.
Девушку звали Алиной, а её тетку — Ириной Евпатьевной. За те пятнадцать — двадцать минут, что она говорила, Лекс узнал почти всё о нелёгкой судьбе этих двух женщин, одна из которых не могла ходить и говорила только обрывочные, ничего не значащие фразы, а другая, скрепя сердце, несла свой крест.
Потом Евпатьевна вдруг опомнилась, что рассказывает всё совершенно незнакомому человеку. Извинилась, ушла, а Лекс выкурил ещё две или даже три сигареты, прежде чем вернулся к себе и лёг спать.
Сон тогда долго не шёл. Лекс ворочался, перед глазами стояла даже не девушка, а её кожа, бугристая от шрамов давно заживших ожогов. Фредди Крюгер женского пола.
С Евпатьевной они ещё пересекались несколько раз, на балконе или в тамбуре на лестничной площадке, но она больше не пыталась заговорить с ним. Впрочем, отношение изменилось. Теперь соседка даже иногда первой здоровалась, а перекидываясь ничего не значащими фразами, они могли обсудить что-то вроде погоды или каких-то бытовых проблем.
Через пару недель Евпатьевна случайно обмолвилась, что в Китае могут сделать операцию, которая восстановит зрение, но стоит она больших денег, почти пятьдесят тысяч долларов. Разговор был буквально на ходу, и упоминание об операции прозвучало вскользь, на фоне подорожавшей коммуналки и каких-то продуктов.
«Китано апгрейд», сеть из лучших нейрохирургических клиник в Юго-Восточной Азии. Собственные лаборатории, фармацевтические компании и несколько крупных корпораций в качестве акционеров. Недавно Лекс и пара его сетевых партнеров написали эксплойт, с помощью которого слили и выложили в свободный доступ клиентскую базу одной из клиник «Китано». Не из-за хулиганства — заказчики, кто-то из триад, заплатили за это полсотни килобаксов.
И вот совпадение, оказалось, что два месяца назад Евпатьевна отослала им медкарту племянницы, и на днях от китайцев пришёл ответ стоимостью в пятьдесят тысяч.
На следующий день после этого разговора Лекс впервые нажал кнопку звонка своих соседей и, когда женщина открыла дверь, протянул ей сверток.
— Сделайте то что нужно, — сказал Лекс. — Возвращать не надо. Это… просто так…
Она не хотела брать, точнее хотела, но боялась, подозревая недоброе. А что ей оставалось думать в ситуации, когда молодой парень, снимающий однушку на окраине, дарит чужим людям сумму, равную половине стоимости арендуемой им квартиры?
Откуда ей знать про пятикомнатную квартиру на Остоженке и счёт, на котором лежит несколько миллионов, не имеющих для этого парня практически никакой ценности.
Лекс убедил её в том, что она должна взять деньги и отвезти девушку на лечение. Это оказалось несложной задачей.
Сборы, документы… они вылетели в Поднебесную через две недели. К тому времени у Лекса уже был первоначальный состав собственной команды, Лиска помимо ассемблера взяла на себя перевод, и команда заработала свои первые серьёзные деньги, обрушив сервера одного из буржуйских банков — по заказу конкурентов. Задача была выполнена на пять с плюсом, появились рекомендации, новые заказы.
Как и во всём мире, в Сети шла нескончаемая война. Мелкие и крупные корпорации соревновались друг с другом, демонстрируя как реальное, так и виртуальное оружие. Где-то гибли наёмники, а где-то вайпились базы с бэкапами, выходили из строя логические контроллеры.
— Сколько ваша компания тратит на виртуальную безопасность? Миллион? Боюсь, этого мало. Мы тратим в пять раз больше, а вам придётся либо увеличить расходы, либо уйти с рынка.
Сильнейшие выживают только потому, что уничтожают более слабых.
Официально все корпорации признавали, что хакеры — это зло, которое следует неукоснительно искоренять. Спонсировались антихакерские программы, лоббировались законы, ужесточавшие ответственность за компьютерные преступления.
Неофициально любая более-менее крупная корпорация имела у себя на службе людей, которые имели связь с хакерами.
Хакеры так же соревновались между собой, вырывая друг у друга наиболее выгодные контракты. На приватных форумах обсуждали, как в последний момент Индевять перебил у Словена крупный заказ одного южнокорейского концерна. Заказ стоил почти двести тысяч, и, по слухам, Словен хотел нанять киллера, чтобы отомстить.
Не нанял, потому что вскоре ему тоже обломилось что-то серьёзное. Он искал людей, в основном программистов, знающих лисп, ассемблер и си плюс плюс — языки, которые необходимы для модификации вирусов серии «Стакс».
Из-за договора со своими первым заказчиками, спецслужбами «некоего государства», Лекс не мог объявить всем, что он создатель первого вируса серии «Стакс», понимая, что как только станет об этом известно, за ним начнут охотиться как минимум недавние заказчики.
Лекс злился, что не мог сказать об этом. Его репутация заметно улучшилась бы после этого, и можно было бы выйти на другой уровень. Там, где миром управляют транснациональные гиганты. Sony, Shell, Standart Oil.
