— Продолжайте, — взглянул Сталин на Юлю.
— Потом пошла делёжка власти. Берию то ли сразу убили, то ли через время судили и расстреляли. Там тоже тёмная история. В общем, к власти пришел Хрущев, который и развенчал культ вашей личности и свалил на вас всю ответственность за всё, что только можно, скромно умолчав о своих заслугах в деле репрессий врагов народа.
— Разрешите, товарищ Сталин? — встрял Егор, — Есть еще одна конспирологическая версия вашей гибели. Вы отменили привязку рубля к доллару и перевели рубль на постоянную золотую основу. Договорились о создании финансово-экономического блока с полусотней стран мира. Так появился бы общий рынок, который был бы свободен от доллара и соответственно от политического влияния США. Но золотой советский рубль не стал расчетным средством внедолларовой зоны, хотя, кажется, уже всё было решено. Конспирологи настаивают на том, что именно это стоило вам жизни. Кстати говоря, такая же судьба постигнет в будущем ещё нескольких лидеров арабских стран.
— Интересно, очень интересно, товарищ Иванов, — задумчиво протянул Сталин, раскуривая трубку, — Интересуетесь историей экономики?
— Никак нет. Знакомый отца, специалист по финансам, рассказывал. Заинтересовавшись, я проверил, использовав информацию в свободном доступе.
— Но вы, судя по всему, разбираетесь в вопросе. По крайней мере, не спотыкаетесь на терминах. Кто вы по образованию?
— Юрист. Окончил Московскую академию Следственного комитета. Курс экономики прослушал, — бодро отрапортовал Егор, вновь не упоминая Российскую Федерацию, и давая понять, что не экономист совсем.
Сталин понял его правильно, и ухмыльнувшись посмотрел на Юлю.
— Значит, товарищ Хрущев опять вернулся к доллару?
— Так точно. Егор правильно рассказывает. Реформы Хрущева впоследствии девальвируют рубль и вернут привязку к доллару.
— Что ещё сделал товарищ Хрущев?
— Военная реформа оставила без работы очень много профессиональных солдат, пострадала авиация и океанский флот. Сельскохозяйственная реформа привела к дефициту хлеба, закупкам зерна за рубежом и уничтожению поголовья скота. Он разорвал дружеские отношения с Китаем. И мне кажется, что именно при его правлении расцвела партийно-чиновничья номенклатура, а сами принципы социалистического строя были нарушены.
— Ну, а что полезного он сделал? — продолжал допытываться Сталин.
— Он не начал войну с использованием оружия массового поражения с США и подписал договор о запрете любых видов испытаний подобного оружия. Жилищное строительство шло очень хорошими темпами. Квартиры были маленькие и неудобные, но зато отдельные. Пенсионная реформа тоже удачной получилась. На пенсию можно было прожить, — Юля замолчала и задумалась.
— Ещё он осваивал целину и сажал кукурузу. И, кажется, при нем отменили крепостное право в колхозах, — пришел ей на выручку Егор и тут же прикусил язык.
Но уже было поздно. Сталин смерил его тяжелым немигающим взглядом и от этого взгляда ощутимо повеяло угрозой.
— Вы ошибаетесь, товарищ Иванов. Крепостное право отменили гораздо раньше. И неправильно сравнивать советского колхозника с крепостным крестьянином.
— Так точно. Виноват. Я хотел сказать… — сбивчиво начал Егор, но Сталин прервал его взмахом руки.
— Не нужно оправдываться. Я вас слышал и прекрасно понял, что вы хотели сказать.
Егор осознал, что его дальнейшая судьба только что была решена. После такого — окончательно и бесповоротно. Тут расстреливали и за меньшее. Волнение, заставляющее его сердце бешено колотиться, прошло. Его сменило какое-то странное чувство безнадежной апатии. Нужно было как-то спасать себя. Хотя бы попытаться. Шансы конечно невелики, но терять ему, похоже, было уже нечего…
— Разрешите, товарищ Сталин?
Вождь взглянул на него явно неодобрительно, но все же кивнул.
И Егор начал говорить, поначалу робея и пытаясь подбирать слова, но незаметно для себя увлекся, и уже говорил, не особенно задумываясь над последствиями. Эта злосчастная оговорка стала для него каким-то спусковым крючком или перегоревшим предохранителем.
— Я был, конечно, не совсем удачен в формулировке, но по сути ведь всё верно. Советский колхозник всегда находился в незавидном положении. Именно он оплатил своим потом индустриализацию страны. А сейчас кровью заплатит за победу в этой войне. А потом будет восстанавливать страну из руин. Всё время в тяготах и лишениях. И даже паспорта у него нет. Будто человек второго сорта. Он даже никуда поехать не может. И я не про Ниагарский водопад говорю, а по своей стране. А ведь ему ещё Ленин обещал, что грань между городом и деревней будет стерта. Лет через тридцать только паспорта отдадут, а грань эта разве что в наше время сотрётся. Да и то не полностью.
Сталин отмахнулся от его слов каким-то нервным недовольным жестом.
— Продолжайте, товарищ Клочкова, а то мы что-то отвлеклись с товарищем Ивановым. Меня интересуют, как вы сказали «оценочные суждения» или вы опять сошлётесь на незнание вопроса?
— Проведенные им реформы, на мой взгляд, принесли больше вреда чем пользы, — ответила Юля, — Да и замена сдельной оплаты труда тарифной и введение бездумного нормирования ни к чему хорошему не привели. Людям просто стало невыгодно работать больше, так как при перевыполнении плана нормы поднимали, а вскоре была практически полностью упразднена система поощрений. К тому же всё больше власти оказалось в руках партийных чиновников, для которых их личное положение в партии и структурах власти было важнее интересов страны.
Сталин примял табак и раскурил трубку, выпустив вверх облако дыма.
— Что дальше?
— Потом Хрущева сместили, и к власти пришёл Леонид Брежнев. Пробыл у власти восемнадцать лет. Эту эпоху потом называли «застоем», хотя, как по мне, так это был расцвет социализма: бесплатное образование и здравоохранение, десятки миллионов семей получили бесплатное жильё. Номинальная стоимость квартплаты и энергоресурсов для населения. Автомобиль стал доступен не только для избранных. За время его правления отметился рост благосостояния народа, соответственно увеличилась и численность населения. Экономика, правда, замедлила рост, но, наверное, и невозможно развивать её такими темпами. Рано или поздно спад неизбежен. К тому же, в связи с высокими ценами на нефть денег стране хватало. При этом надо учитывать, что четверть доходов страны тратилось на армию и развитие вооружений.
— Это все хорошо, товарищ Клочкова, — прервал её Сталин, — Но вы сейчас говорите только о достижениях. Меня же больше интересуют промахи и ошибки.
— Наверное дефицит товаров народного потребления, в основном импортного производства, огромные очереди в магазинах и спекуляция. Ну и, конечно, «кумовство». На вышестоящие и руководящие должности стали выдвигать не специалистов своего дела, а тех, кто имеет родственные связи. Также коррупция. Она хоть и не достигла такого размаха, как в нашем времени, но уже была проблемой.
Сталин кивнул задумчиво и, взглянув на настенные часы, сказал.
— У меня мало времени, товарищи. Много дел накопилось — приходится дома работать. Изложите всё на бумаге, а я позабочусь, о том, чтобы ваши сведения не достались врагу. Что касается вас, то есть мнение использовать вас в работе на Дальневосточном направлении. Ситуация там неспокойная. Вам будет чем себя занять. Да и допустить захвата вас врагами мы не имеем права. Какие-нибудь личные просьбы имеются?
— Никак нет, — ответили они синхронно.
Сталин усмехнулся в усы и сказал:
— Можете идти, товарищи.
Они встали и вышли из кабинета. Их давешний провожатый дисциплинированно стоял на том же месте. Егор закрыл за собой дери, а Юля, подойдя к старлею, сказала:
— Передайте, пожалуйста, товарищу Власику, что я прошу его уделить мне пару минут.
— Следуйте за мной, — бесстрастно произнес тот в ответ и повел их к выходу.
На улице он передал их под присмотр охраны и удалился. Юля закурила и принялась внимательно рассматривать стоявший во дворе автомобиль. Похоже, именно тот, на котором они сюда прибыли. Минут через десять к ним подошел невысокий военный лет сорока пяти с тремя ромбами в петлицах госбезопасности. Юля вытянулась и, сделав пару шагов в его сторону, козырнула.
