Вонь, пот, слюна и хриплые выдохи животного в мой рот - самые мерзкие воспоминания того момента, когда я из девушки, разносившей только еду и прислуживающей только хозяйке, стала женщиной. Быстро, резко и нестерпимо больно. Никакого удовольствия, никакого тепла, никакого трепета от момента, о котором я даже ничего не знала. Мне некому было объяснить что плохо, а что хорошо. Что такое секс с мужчиной, и как он должен происходить. Всему меня учили клиенты того ада. Одни просто молча заставляли. Другие пытались проявить ласку, которая меня пугала ещё больше, чем грубость. Вселяла страх, потому что лаской заканчивалась самая ужасная агония моего тела. Синяки и царапины чушь в сравнении с тем, как каждые выходные нас проверяли местные лекари. Это было самой постыдной вещью, которую я могла пережить.
Потому я и не понимаю чувств Рика. Потому я не понимаю, в чём смысл простого секса. Не могу понять, потому что не знаю, как это, когда ты действительно чувствуешь от этого не физическую вспышку, которая длится секунд пять, если длится вообще, а правда чувствуешь это сердцем и душой.
Моя душа - это выжженная кукла над входом в собственное чистилище. А всё, что я ощущаю - физическую потребность, как женщина. Не более, и не менее тяги к простой разрядке. С течением времени даже она стала чем-то искаженным и чем-то безумным, как и моё отношение к близости между людьми.
Я не нормальная, и моя жизнь никогда не станет такой, как например у моей соседки, живущей в коттедже напротив моего. Мне тридцать один год, а ей всего двадцать. Я пью виски и выкуриваю пачку сигарет, пока жарю барбекю на внутреннем дворе дома. А она каждое утро выходит на прогулку с годовалым сыном и провожает на работу мужа.
Смотрю на это совершенно спокойный и отстранённым взглядом, а всё, что трогает меня а этой картине - человеческая жизнь. Картина того, какой она может быть. Какой должна быть жизнь, лишённая звуков выстрелов, грязи, в которой я копаюсь каждый день, и людей, больше похожих на чудовищ, чем на эту милую пару моих соседей.
Нормальная жизнь, на которую я смотрю и мне становится скучно, тоскливо, больно и тошно... Потому что уже не смогу так жить. Не смогу улыбаться любому из мужчин так, словно он центр моего мира. Не после того, как мужские лица для меня обратились только в морды желающие получить кайф от того, как жёстко трахают, а потом кончают с выражением блаженства на лице.
Это мой личный ад - осознание того, что мне никогда не понять что такое любовь, потому что для меня это чувство искажено. До восемнадцати лет я думала, что любовь равносильна подносу с едой, который в нашу комнату бросали, как в хлев скотине на пол. Я честно считала, что любовь - это когда тебя не избили после секса или не начали пихать хрен прямо в рот. Если мужчина этого не делал, Невена считала, что он проявил любовь.
Вот почему сейчас, выходя из своего джипа, и поправляя солнцезащитные очки, я совершенно спокойно смотрела на стены одной из самых жестоких тюрем в Штатах. Смотрела и меня не пугало ничего. Меня не трогали те картины, которые могли привести в ужас нормальную девушку, или женщину. Больше нет. Да и никогда такого не было. Я подобного даже на помнила.
- Добрый день, мэм! - на контрольно-пропускном пункте меня встретило пятеро конвоиров, только бросивших взгляд на мой значок и тут же посторонившихся, дав мне дорогу.
- Где начальник тюрьмы? - я взглянула через плечо на одного из тюремщиков, засовывая руки в карманы черного плаща.
- Он уже на смотровой площадке. Ждёт вас, агент Эйс, - тут же ответил парень и мы встали в коридоре у белой решетки.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Прозвучал характерный писк электронной системы, и только тогда решетка отъехала в сторону, позволив нам войти в широкое помещение открытого коридора, потолок которого был в высоту трёх этажей. Над головой справа тут же стал слышен свист и крики заключённых. Мужики вылезали прямо через решетку из каждой камеры на своём открытом этаже, чтобы посмотреть на меня.
Только ухмыляясь такому жаркому проявлению чувств к моей персоне, я прошла через ещё один кордон и мы вышли на смотровую площадку над широким залом столовой, в которой обедала одна из секций заключённых.
Именно в эту секцию входил некий гражданин Корейской республики Чжи Тангир. Я встала по левую руку от панорамного окна, рядом с пультом работников охраны и надзора, которые круглосуточно следили за каждой камерой с помощью видеонаблюдения.
- Агент Эйс, - высокий и широкоплечий афроамериканец в тёмно-синей форме начальника тюрьмы, обернулся в мою сторону тут же, как я переступила порог аппаратной.
- Начальник Паркер, - кивнула мужчине, на что он улыбнулся и пригласил меня войти.
- Благодарю. Однако я бы хотела закончить с этим быстрее и забрать заключённого с собой сегодня. Если все документы готовы, то я не думаю, что стоит тянуть с этой процедурой, учитывая что корейская сторона согласна на наши условия передачи мистера Чжи на родину.
- Забирайте! - с облегчением выдохнул мужчина, а я вскинула брови вверх в удивлении, - Забирайте к херам этого отбитого ублюдка, пока я сам его не прикончил!!!
Экспрессия с которой ко мне обратился такой уважаемый и вероятно повидавший многое человек, не просто шокировала, а заставила по-дурацки улыбнуться.
- Где он? - спросила сложив руки на груди, на что мужчина кивнул на окно, и я не спеша подошла к плотной стеклянной преграде, опустив взгляд вниз.
Сперва мне показалась конечно странной картина того, как двое мужиков едят с пола, подобно собакам, но потом я провела взглядом выше, по цепям от кандалов. Эти украшения явно не должны были служить удавкой для ног страждущих к пище заключённых.
- Вчера вечером он разнес камеру, а одного из его сокамерников пришлось госпитализировать с разрывом прямой кишки. Кто мог знать, что этот ублюдок так ненавидит насильников, что готов голыми руками разнести койки в щепки, ради одной металлической палки, чтоб его!!! А теперь он ест... Вкушает пищу император, бл***!
Я прошлась взглядом по крепкой и накачанной руке, которая сжимала между пальцами пластиковую вилку и пыталась выловить горох на металлическом подносе.
Пальцы парня играли с предметом, как с монеткой. Быстро и резко перебирая её в руке, он только сильнее нажимал ногой на цепи кандалов тех, кто ел у его ног. Грудь вздымались ровно, а под тканью совершенно гадского оранжевого цвета, проступал рельеф натренированного и подтянутого тела, хотя сам Тангир не был похож на шкаф, в который вкачивали белок порциями.
Однако меня поразило выражение его лица. Холодная и каменная маска, которую нарушали только изящные и хищные штрихи разреза глаз и полных губ. Именно последние спокойно ухмылялись смотря на то, как люди едят словно скот у его ног.
- Впустите меня внутрь, - я обернулась к выходу, бросив это на ходу, уже чувствуя сколько проблем мне принесет этот парень.
Спускаясь по лестнице в столовую, вокруг сомкнулись трое конвоиров, но я покачала головой и вытащив табельное оружие из кобуры, отдала им в руки.
