— Осторожно, тут низкая балка.
Довольно высокому викарию епископа пришлось нагнуться, чтобы не удариться. Его благочестивая спутница ростом метр шестьдесят три сантиметра прошла, даже не пригнув головы.
Они вошли в довольно просторную и более светлую гостиную. Комната была под стать всему остальному, строгая и скромно меблированная: старинный резной ореховый буфет, старый деревенский стол, две старые шаткие скамьи и, наконец, гвоздь коллекции — потертое кресло в стиле ампир с вываливающейся из-под сиденья соломой. Конечно, гарнитур мог бы осчастливить антиквара, но до современного комфорта тут весьма далеко. Еще дымящиеся во внушительном камине угли распространяли приятный запах догорающей лозы. Этот сладкий аромат обострил обоняние викария, заставив его вспомнить, с каким удовольствием он ел антрекот по-бордоски, жаренный на виноградных лозах вместе с тонко нарезанным луком-шалот и приправой из петрушки, на одной из мощеных улочек квартала Сен-Пьер в Бордо.
Здесь время словно остановилось, о чем, похоже, свидетельствовали франшконтийские часы, маятник которых демонстрирует безысходную неподвижность.
— Располагайтесь. Я приготовила кофе… Хотите?
— С удовольствием.
Луиза пошла на расположенную рядом кухню, а Клеман воспользовался этим, чтобы поставить свои чемоданы. Заметив громоздкий багаж священника, Луиза подумала про себя, что глажки ей предстоит гораздо больше, чем прежде. Она не боялась работы, но за годы, проведенные с Анисе, она привыкла к размеренному образу жизни.
— Какая все-таки ужасная история. И это в нашем-то городе, обычно таком спокойном. Да вот, судите сами, со времен войны никаких драм не было!
Луиза Рапо возвратилась в гостиную с подносом в руках, и это выглядело как приношение. Она поставила поднос перед Клеманом на краешек деревенского стола, затем налила священнику кофе:
— Присаживайтесь, вы ведь у себя дома.
— Спасибо, мадам Рапо.
— Сахар, святой отец?
— Нет, спасибо.
— А-а… Как отец Анисе… Знаете, его все здесь любили, и он всех знал. Это он хоронил моего Эмиля.
— Эмиля?
— Да, Эмиля, моего мужа. Крепкого, как дуб, мужчину, которого рак погубил за три недели… Теперь оба они на Небесах рядом с Господом Богом. Ладно, я не буду вам надоедать своими глупыми историями.
— Нет, нет, вы ничуть мне не надоедаете, мы все испытываем необходимость кому-то довериться.
Луиза с чашкой в руке села рядом с викарием.
— Как хорошо пахнет, мадам Рапо.
— О! Это целебный отвар с лакрицей, я беру ее на рынке у Сюзанны, она сама собирает травы. Хотите?
— В другой раз… Сегодня я довольствуюсь кофе… Отличным, впрочем!
Под конец превосходный вкус кофе уступил место горькой субстанции. Луиза явно перестаралась. Клеман не хотел досаждать старой женщине кулинарными вопросами: за несколько дней он, конечно, привыкнет. Вскоре восьмидесятилетняя старушка нарушила молчание:
— Вы знаете наши края?
— Я плохо знаю округу Сент-Эмильона, хотя и родился в Бордо. Я бы, конечно, предпочел познакомиться со здешней местностью при других обстоятельствах…
— Во всяком случае, вы мне очень симпатичны. Вы наверняка понравитесь местным жителям.
— К несчастью, мадам Рапо, я здесь лишь временно, монсеньор Леру поручил мне организовать похороны до назначения нового священника.
— О-ля, какая ужасная история!
Она торопливо осенила себя крестом и отпила глоток своего снадобья.
Ее причуды вызвали у священника улыбку. А местный акцент и манера раскатисто произносить букву «р» просто привели в восторг.
— На похоронах славного отца Анисе наверняка будет много народа. Жалко, что придется знакомиться при таких обстоятельствах. Когда вы собираетесь проводить службу?
— Дата пока не назначена, а отпевать будет монсеньор Леру.
— О, ну тогда придет очень-очень много народа!
В ту минуту, когда она снова осеняла себя крестом, в дверь дома постучали. Тяжело дыша, Луиза поднялась:
— Наверняка опять какой-нибудь журналист, со вчерашнего дня так и снуют. Но мне нечего сказать, я не даю «интервьюв».
Словно десятилетняя девочка, она вышла в коридор, правда, шаркая ногами. Клеман с улыбкой посмотрел ей вслед. Он относился к ней с некоторым сочувствием и даже нежностью, какую обычно внуки испытывают к своей бабушке. Такого рода монолог вошел у нее в привычку, и отец Анисе не раз делал ей замечания, но не упрекая, а подтрунивая. Она возражала, что всегда говорит вслух «на тот случай, если Эмиль ее слышит!». Клеман, со своей стороны, тоже не находил в этом ничего особенного, — в конце концов, разве сам он не обращается к Богу при таких обстоятельствах? И пусть Эмиль Рапо не был богом, но все-таки около сорока пяти лет он был избранником Луизы!
Старая женщина приоткрыла дверь и с недоверием посмотрела на посетителя:
— В чем дело?
Кюш широко улыбнулся:
— Мадам Рапо?
— Да, но я не даю «интервьюв», я уже говорила об этом вашим коллегам.
Полицейский протянул свое трехцветное удостоверение:
— Полиция, мадам… ваше имя мне сообщила мэрша.
— Да… Понимаю… Понимаю… Оно хоть настоящее?
Кюш успокаивающе кивнул:
— Мне надо задать вам несколько вопросов, это недолго.
— Не стойте на улице, а то пойдут разговоры.
Сняв цепочку, Луиза впустила полицейского. Прежде чем закрыть дверь, она выглянула на улицу и посмотрела вокруг, желая удостовериться, что никто не видел, как он вошел.
— Туда, дальше.
Решительным шагом Кюш направился в сторону света, заливающего комнату в конце коридора. Но именно из-за света он не заметил низкую балку и сильно ударился.
— Черт возьми!
Отец Клеман бросился Кюшу на помощь, Луиза поспешила вслед за ним, в который раз за день осенив себя крестом:
— О, боже! Вам хоть не очень больно? Я забыла предупредить вас.
— Нет, ничего, только лоб себе расшиб! Я вполне мог бы принять это за препятствие, чинимое полицейскому расследованию.
Полицейский изо всех сил принялся тереть лоб.
— Надо сказать, что я иногда забываю предупредить об этой балке; сама-то я маленькая и прохожу под ней свободно. Так вот, позвольте представить вам отца… О, я запамятовала ваше имя, святой отец, все это разволновало меня…
— Меня зовут Клеман. Господь испытывает вас в своем собственном доме, сын мой.
— Такая точка зрения вполне допустима и…
Мадам Рапо, успев прийти в себя, прервала полицейского:
— Это тот, кто заменил отца Анисе.
— Очень приятно, Кюш Тьерри, капитан, судебная полиция.
— Очень приятно, Клеман, викарий епископа, епархия Бордо.
Кюшу всегда нравился юмор, и он доволен, что встретил единомышленника. Викарий крепко пожал ему руку:
— Присядьте, пожалуйста, надо осмотреть вашу голову.
— О, не беспокойтесь, у нас в полиции крепкие головы.
Пока священник выполнял обязанности санитара, Кюш начал свое расследование:
— Мадам Рапо, сожалею, что приходится затронуть больной вопрос, но…
— Капитан, если хотите, я могу уйти.
— Нет, напротив, святой отец, вы можете остаться. Итак, по вашему мнению, были ли у отца Анисе враги? Не заметили вы в последнее время чего-то необычного?
Луиза Рапо взглядом спросила одобрения у отца Клемана.
— Не бойтесь, мадам, расскажите все, что вы знаете, нашему другу-полицейскому.
— Сколько ни думай, я не нахожу ничего необычного. Какая ужасная история! Отец Анисе прожил здесь лет двадцать, его все любили, что уж тут говорить… Наверняка это ошибка, знаете, как в том самом сериале, когда инспектор Деррик находит в канале женщину…
— Гм… Видите ли, немецкие сериалы не слишком меня увлекают. Вы можете показать мне его комнату?
Глазами Луиза Рапо опять спросила разрешения у отца Клемана.
— Хорошо, пошли, к тому же это будет ваша комната, святой отец. Я должна еще убрать кое-какие вещи, до сих пор я как-то не успела.
Она открыла дверь в глубине гостиной, и мужчины увидели прихожую, в которую выходили пять дверей. Благочестивая женщина объяснила:
— Эта дверь ведет прямо в ризницу, там тоже низкая балка, так что осторожнее! Вот эта дверь — в уборную, а через эту можно подняться на второй этаж… если хотите, я провожу вас туда потом… Здесь — ваша комната… Входите.
— А эта дверь?
— Это, святой отец, дверь, которая ведет в подземелье.
— В катакомбы.
Кюш, только что узнавший о них, изобразил всезнайку.
Мадам Рапо продолжила:
— Собор ведь очень древний, и под ним, можно сказать, настоящий швейцарский сыр, как говаривал мой Эмиль.
— Эмиль, вы сказали?
— Да, покойный муж мадам Рапо, дорогой капитан.
— Вот именно! А мой Эмиль хорошо знал все эти подземелья, ведь там прятались участники Сопротивления… Боши[4] никогда бы никого не нашли, если бы не предатель, говорил Эмиль… — И вдова снова перекрестилась. — Там, внизу, — десятки километров.
