такого отца! Вот если бы ты отказала Ричарду, это был бы настоящий грех. Пойдем, познакомлю тебя с моей новой родней.
Уходят.
Итак, закончился первый акт пьесы, можно попытаться сделать предварительные выводы о личности короля Иоанна Безземельного, пока действие еще свежо в памяти. На дерзкий выпад посла Шатильона в самом начале первой успевает отреагировать Элеонора, король же то ли не находит, что ответить, то ли пропускает колкость мимо ушей, то ли слышит, но виду не подает и складывает в копилку злой памяти. В первом случае он тугодум, не отличающийся находчивостью и остроумием; во втором – мирный и добродушный человек; в третьем – сами понимаете кто. В эпизоде с братьями Фоконбридж Иоанн проявляет себя скорее ленивым тугодумом. Смотрите: в обмене остротами он не участвует, тут первенствуют Бастард и Элеонора; решение по спорному делу король выносит тоже более чем спорное со всех точек зрения, не давая себе труда подумать как следует и над юридической сутью, и над последствиями. Однако ж к светскому блеску матери он относится ревниво. Едва почувствовав, что «не тянет» в остроумной беседе, он переключает внимание на себя и без всяких правовых оснований официально признает Бастарда потомком Плантагенетов. Шаг не очень-то разумный в реалиях того времени, однако Иоанн думает в первую очередь не о государственных интересах (тут же вопросы престолонаследия маячат! Одно дело – бастард, и совсем другое – официально признанный Плантагенет), а о собственном самолюбии. Что ж, посмотрим, как будет раскрываться его характер в дальнейшем.
Акт второй
Сцена 1
Франция. Под стенами Анжера
Входят с одной стороны эрцгерцог Австрийский во главе своего войска, с другой – Филипп, король французский, во главе своего; Людовик, Констанция, Артур и свита.
Из пяти заявленных автором участников сцены с четырьмя нет никаких проблем.
Филипп, король Франции, примерно 36–37 лет.
Людовик, дофин, сын Филиппа, примерно 14 лет.
Констанция Бретонская, вдова Джеффри, сына Генриха Второго и Алиеноры Аквитанской, около 40 лет. Эта дама умерла в 1201 году. В принципе можно предполагать, что действие в данный момент происходит до ее кончины, но можно и вспомнить о том, что Шекспир такой ерундой вообще не заморачивался. Так что будем продолжать предполагать, что речь идет о неустановленном периоде в рамках 1200–1202 годов.
Артур Бретонский, сын Констанции и Джеффри, примерно 14 лет.
Самую большую трудность представляет идентификация персонажа, которого Шекспир назвал «Лимож, эрцгерцог Австрийский». С ним придется разбираться, как говорится, по ходу пьесы.
– Приветствуем вас у стен Анжера, доблестный эрцгерцог, – начинает дофин Людовик и сразу обращается к Артуру: – Друг мой Артур, этот человек убил твоего славного дядю Ричарда Львиное Сердце. Теперь он стремится загладить свою вину, и мы попросили его помочь нам и поддержать тебя в борьбе с твоим другим дядей, Иоанном, который преступно захватил английскую корону.
Ну надо же, как интересно! Оказывается, короля Ричарда убил эрцгерцог Австрийский! А мы-то, наивные, всегда считали, что Ричард умер от гангрены в результате ранения, полученного во время осады одного из замков на землях Гьомара, виконта Лиможского. Сам лично Гьомар Лиможский никакого отношения к смерти Ричарда, конечно, не имел: не он выпустил из арбалета ту стрелу, наконечник (болт) которой застрял у английского короля под ключицей. Но поскольку земли его, владелец замка – вассал Гьомара, то с некоторой натяжкой можно усмотреть косвенные основания… Однако ж при чем тут Австрия и эрцгерцог? Да, была, была у Ричарда Львиное Сердце история с австрийским эрцгерцогом Леопольдом во время крестового похода: не поделили славу при взятии Акры. Ричард тогда сорвал штандарт Австрийца и, как утверждают некоторые историки, даже потоптал его ногами. Леопольд такого не простил, и когда Ричард возвращался из похода, стараясь не попадаться никому на глаза (поскольку умудрился перессориться со всей Европой и на него была объявлена охота), эрцгерцог очень удачно его поймал и взял в плен, после чего продал германскому королю Генриху, который был к тому же и императором Священной Римской империи. Иными словами, в глазах англичан этот австрийский руководитель – плохой парень, посмевший поднять руку на обожаемого короля Львиное Сердце. Похоже, объединив в имени персонажа Лимож и Австрию, Шекспир вывел на сцену некую мифическую личность, на которую английский зритель может обрушить и негодование, и презрение. Такую фигуру, которую во время представления можно «захлопывать» (подобная версия подтверждается и Всеволодом Дмитриевичем Костомаровым в примечаниях к переводу 1865 года, и Айзеком Азимовым в книге «Путеводитель по Шекспиру. Английские пьесы»).
Ладно, читаем дальше, может, что-нибудь прояснится.
– Бог простит вам смерть короля Ричарда за то, что вы помогаете правому делу, – говорит Артур эрцгерцогу. – У меня самого еще мало сил, но верную дружбу я вам обещаю.
– Славный мальчик, – одобрительно кивает Людовик. – Просто грех не помочь тебе отстоять свои права.
А вот мне интересно, сколько лет, по мнению Шекспира, этому дофину Людовику? С высоты какого возраста он может так снисходительно говорить об Артуре: «славный мальчик»? Напоминаю: Артур и Людовик – ровесники, оба родились в 1187 году, и если действие происходит примерно в 1200–1201 году, то им по 13–14 лет. Обоим.
Эрцгерцог целует Артура и клянется не прекращать военной помощи до тех пор, пока претендент на престол не вернет себе Англию и все французские владения. Констанция, мать Артура, горячо благодарит эрцгерцога за готовность помочь и обещает, что Артур отплатит сторицей, когда получит власть и окрепнет.
Король Филипп демонстрирует недюжинную воинственность и обещает, что юный принц войдет в город с победой, даже если придется залить улицы французской кровью. А ничего себе подход, да? Король Франции легко готов пожертвовать жизнями собственных подданных, чтобы мальчик, наполовину англичанин, сел на английский престол. Понятно, что здесь уже не просто вопрос принципа «кого считать правильным наследником короны», а соображения геополитического порядка. Мальчик-то англичанин только на одну половину, а на другую он француз, и при помощи умелых манипуляций можно будет отжать у него территории, расположенные на континенте и принадлежащие Англии.
Констанция, однако, воинственного пыла Филиппа не разделяет.
– Давайте подождем Шатильона. Может быть, ему удастся добиться мира переговорами. Если мы завяжем бой, то как бы нам потом не пожалеть о напрасно пролитой крови.
Входит Шатильон.
– Ничего себе! – удивляется Филипп. – Только Констанция тебя помянула – а ты уж тут как тут. Ну, какой ответ ты принес? А то мы без тебя не начинаем, ждем, что
