Я с трудом перевела дух. До чего же Мишка, Лешкин сослуживец, тупорылый! Лешка действительно оставил ему какую-то папку с бумагами, но не дома, а в офисе. Объяснив это Мишке, я положила трубку. Так и паранойю недолго заиметь.
- Что делать? - задумчиво переспросила Света, словно и не было паузы. - Наверно, клад искать.
- Может лучше в милицию? - неуверенно протянула я, прекрасно понимая смехотворность своего предложения. - Слушай, мне через десять дней уезжать надо.
- Да ты спятила! Ладно, предположим, меня они потеряли, хотя я бы не стала на это особо рассчитывать. Но если Макс тебя нашел, то и они найдут - как здрасьте. Так что нам надо их опередить. Найти остальные кулоны, собрать крест, поехать в Вараксу и найти клад.
В ее облике появилось что-то безумно-фанатичное. Глаза блестели, голос напряженно звенел. Все это нравилось мне меньше и меньше. Пропади они пропадом, сокровища. Если они еще есть.
- Послушай, Света, - поморщившись от подступившей изжоги, сказала я. - Дело в том, что мы с другими Каледиными почти не общаемся. Там много всяких разностей было, в том числе и не очень приятных. Так сказать, семейные скелеты. И я никого из них толком не знаю. Однажды в какой-то праздник пыталась собрать их всех вместе. Тоска получилась смертная. Может, это и не очень хорошо, но они мне более интересны как генеалогические единицы. Так что сейчас мы поедем к Марье Петровне. Вот она как раз со всеми поддерживает связь. Узнаешь, кто где - и ищи себе на здоровье. А я поеду к своим. Могу даже билет поменять и раньше уехать. А квартира у нас на сигнализации, пусть лезут, если хотят. Все эти кладоискательские игры мне совершенно не интересны. Если бы это были драгоценности моих предков, я бы еще подумала. А чужие мне и даром не нужны. Дурацкая деньга впрок не идет.
- С ума сойти, какая ты правильная! - фыркнула Света. - А вот мне деньги очень даже нужны.
- Я предпочитаю жить бедно, но долго. Тем более мы и так не особо бедствуем. И вообще, все это глупость. Предположим, найдешь ты этот клад. К великой радости тех, кто тоже им интересуется. Ты будешь разыскивать графские бриллианты, а они проследят за тобой и элементарно треснут по башке. Об том ты не думала? Слушай, у меня есть один знакомый опер из убойного отдела... Нет, опер не пойдет, - тут я вздохнула, вспомнив, что Ванька не слишком ко мне расположен после того, как я использовала в одной своей книге кое-какие моменты из его частной жизни. - Есть еще следователь из прокуратуры...
- На фиг! - отрезала Света. - Никакой милиции.
- Но почему? Неужели ты не понимаешь, что, даже если тебя не найдут здесь, то уж в Вараксе подловят непременно.
- С милицией одни проблемы будут. И клада не увидишь, как своих ушей. Даже пресловутые двадцать пять процентов, - безапелляционно заявила она, вытаскивая из пачки очередную сигарету. - А эти... Мы собьем их со следа.
- Не мы, а ты, если тебе так угодно, - я твердо решила, что ей не удастся втянуть меня в эту авантюру. - Бабке Марье Петровне я позвоню, поедем к ней, узнаешь про всю родню, телефоны, адреса - и вперед. Ищи кулоны, вообще, делай, что хочешь, а я сегодня же в Петрозаводск уеду. Мне моя жизнь дорога, как память.
Света надулась, как мышь на крупу. Видимо, действовать в одиночку ей было страшновато. Ее пальцы мелко дрожали, пепел с сигареты просыпался мимо пепельницы.
- Да-а, не ожидала, - разочарованно протянула она.
- Извини, - коротко отрезала я. - Пока еще рано, можешь душ принять, если хочешь. Бабка Марья раньше десяти не поднимается, а если раньше разбудить, будет жутко сердитая и разговаривать не захочет. Да и позавтракать не мешает.
Тяжело вздохнув и каждым своим движением изображая оскорбленную добродетель, Света поплелась в ванную.
- Чистые полотенца в пенале, на верхней полке, - крикнула я в дверь, захлопнувшуюся перед моим носом.
Омлет с сыром успел уже опасть, а Света все еще возилась в ванной. Я натянула джинсы, пуловер, причесалась и вытащила из шкафа дорожную сумку, прикидывая, что нужно взять с собою, поскольку на самом деле решила уехать сегодня же вечером. Билет не проблема, Петрозаводск не Сочи, на худой конец договорюсь с проводником. Вот только маме надо позвонить. Своих я решила заранее не беспокоить, дабы не провоцировать расспросы. Пусть будет им приятный сюрприз. Или не очень приятный, не суть, переживут. Вещей возьму минимум, от вокзала до дома свекрови недалеко, дойду пешочком.
Вытаскивая из глубины шкафа упавшие с вешалки брюки, я не сразу сообразила, что звонит телефон. Пока добежала, на том конце уже дали отбой. В ухо противно забила морзянка коротких гудков. Почему-то мне стало не по себе, словно я вот-вот должна была идти на экзамен. Только я положила трубку, как телефон зазвонил снова. На тот раз мне в ухо задышала тишина.
- Алло! Алло! - тупо повторяла я раз за разом, почему-то не в силах нажать на рычаг. - Вас не слышно. Алло!
Зачем-то дунув в трубку, я уже хотела положить ее и вдруг услышала тихий, словно сдавленный мужской голос:
- Будьте осторожны! Вам грозит опасность.
3.
Может, я еще сплю? Может, мне все это снится? И московская сирота Света Зимина, и графские сокровища, и таинственные телефонные звонки? Все это напоминало плохое кино. Или мой собственный детектив.
Но увы - из ванной доносился плеск и шум воды, а на кухне рядом со столом валялась чужая синяя сумка. Я налила себе еще кофе и села за стол.
У моего Лешки есть такая дежурная присказка: «Что же делать, что же делать?» Он напевает всю эту беду себе под нос на разные мотивы, когда обдумывает свои рабочие проблемы. Обычно это изрядно меня бесит, но тут я поймала себя на том, что делаю то же самое, да еще на мотив детской песенки о чумовой белке, которая пела и плясала, пока не оттоптала все подметки.
Что делать? Известно что - ноги!
Пока Света приводила себя в порядок и поедала остывший омлет, я собрала вещи, деньги, документы, чтобы больше домой уже не возвращаться, и уставилась взглядом удава на часы, которые все еще показывали несусветную рань. Наконец, когда большая стрелка переползла за девять часов, я не выдержала и набрала номер Марьи Петровны.
Вопреки моим опасениям, она уже проснулась, и в голосе ее звучал традиционный оптимизм. Она заверила, что чрезвычайно рада будет увидеть меня и «девочку Свету», чем быстрее, тем лучше, поскольку немедленно ставит тесто на пирог «Смерть гостям».
Пока мы шли пешком до метро, я постоянно озиралась, чем чрезвычайно нервировала Свету. Минут через пять мне отчаянно захотелось стукнуть ее по голове и отправить по вполне конкретному адресу. Ну зачем, зачем только я открыла дверь, сиреной завывало в мозгу.
У метро паслись несколько пустых такси. Поскольку мой последний гонорар был истрачен еще не полностью, я решила воспользоваться их услугами - Марья Петровна живет в Уткиной заводи, и ехать к ней надо с несколькими пересадками. С умным видом я прошествовала мимо первой в очереди машины, потом мимо второй и распахнула дверцу третьей. Коллеги моего избранника заволновались.
- Поехали! - прошипела я, за руку втаскивая Свету в салон. - На проспект Большевиков.
- Далековато, - заворчал водила. - В какое место-то?
- Да почти к Утке, - обрадовала я.
Те временем в первое по порядку такси вскочил какой-то суетливый мужичок, одетый не по погоде в футболочку и карманчатую безрукавку. Ну вскочил и вскочил, только вот почему-то трогаться машина не спешила. До тех пор, пока не отъехали мы. Голубой «москвич» с клетчатой нашлепкой на крыше пристроился в кильватере. Я по-страусиному попыталась убедить себя, что это не более, чем совпадение, и, чтобы отвлечься, попыталась рассказать Свете, что из себя представляет Марья Петровна.
В нашем семействе она была чем-то вроде стержня, который не позволял отпрыскам клана Калединых окончательно разлететься в разные стороны. Именно она поддерживала отношения со всеми и именно она помогла мне собрать родню на пресловутый юбилей дедушки Вани (в чем мы обе потом долго раскаивались).
Марье Петровне перевалило за восемьдесят, она уже тридцать с лишним лет была вдовой Василия Сергеевича, одного из многочисленных двоюродных братьев моего деда. Маленькая, кругленькая, необычайно живая, несмотря на целый букет разнообразных болячек. Всю жизнь она проработала портнихой, обшивала родню и себя не забывала, по-прежнему одевалась щегольски, раз в месяц ходила в парикмахерскую. Ее оптимизму и жизнерадостности позавидовали бы многие молодые, и я в том числе. Единственным исключением были те случаи, когда ей приходилось рано вставать - поспать Марья Петровна любила. А так ее прекрасное настроение не могли испортить даже непутевая дочь Нина, сменившая уже трех мужей, и внучек Артем, редкий лоботряс, который нигде не работал и не учился, а сидел у матери на шее, свесив ноги.
