в Мариинский, ни в Б. зал филармонии не попал: все продано! С трудом купил билет в М. зал филармонии. И. Безродный [
известный советский скрипач] играл Баха – сонату симинор и Чакону. Очень здорово, но я был полон суетных мыслей, а потому плохо слушал. Во втором отделении играл концерт СенСанса, но я думал о Козельске и слушал невнимательно.
[Козельск – старинный русский город на юге центральной части России, известный героическим сопротивлением, которое оказали его жители войскам Батыя: после двух недель осады татары сожгли его, но их потери оказались такими большими, что они дали Козельску прозвание «злой город». Размышления Марка Марковича были связаны с постановкой оперы Бородина «Князь Игорь»].
6 апреля 1951 г.
Сегодняшний день – богат впечатлениями. Днем – в Эрмитаже, этом «лесу изящных искусств», впечатлений – масса. Как всегда, на первом месте – античные вазы; кроме гениальных аттических, очень хороши маленькие апулийские, необычайно тонко моделированные в подражание бронзовым. Поразила меня коллекция резной слоновой кости Х–ХIV вв., это потрясающее совершенство. Экспозиция в корне перестроена, и у меня впечатление, что многое появилось недавно, напр.: нидерландские картины ХV и ХVI вв., в частности, «Св. Лука и мадонна» Р. ван дер Вейдена и моя любимая гениальная картина – «Избиение младенцев» П. Брейгеля. После музея обедал, очень вкусно ел: бастурму и пил вино. Вечером в Малом, смотрел «Юность». [Балет М. Чулаки]. Спектакль лучше пьесы, хотя многие типы весьма неубедительны: Семен, белогвардейцы. Одеты военные возмутительно. Декорации Т. Бруни очень хороши своей мягкой серебристой гаммой. Финальная картина эффектна, но ничего балетного не заключает. В общем, если бы не обстоятельства, то ставить не стоит. Администрация театра очень любезна и предупредительна. (…)
11 апреля 1951 г.
[В Москве, по дороге из командировки домой]. (… ) Вечером идем на «Дон Жуана» [опера Моцарта]. С Тарасовым и Элькиндом ходили в Арагви. Пили хванчкара; впечатление – божественное.
Вера на спектакль опоздала [супруга Марка Марковича Вера Ивановна]. На меня (и на публику) «Дон Жуан» – никакого впечатления! Если отбросить плохое исполнение и бездарную постановку, все же сама опера – бледная тень гениальной «Свадьбы Фигаро», ни характеров, ни интересных положений, наивная, детская (и вполне пристойная) сказочка. Что в ней мог найти Т.А. Гофман? (…)
14 апреля 1951 г.
С утра неудачно путешествовал за керосинкой. Сдал в бухгалтерию авансовый отчет. Сегодня мне исполнилось сорок семь лет; неумолимая старость приблизилась вплотную и незаметно, подлая, подкралась ко мне! Узнал от Ерофеева [главный дирижер Горьковского оперного театра] о смерти Д.Суркова, хороший был человек. Вечером читал в Ждановском институте «Мусоргский». [Горьковский политехнический институт носил тогда имя Жданова]. После концерта бежал метров 175 к подходившему навстречу трамваю; ничего, еще могу. Надо всетаки менять весь уклад моей жизни.
4 мая 1951 г.
Все напасти изза того, что … керосинка опять накоптила. Виноват, конечно, я, потому что ее купил. В 9 начали с Левой кидаться [об игре в теннис], потом пришла Женя, кидался с ней. Коекак попадаю по мячу, но иногда даже получается неплохо, особенно слева.
С 13 – репетиция, успел пройти только финал, 2 и 3 картины. [Весной 1951 г. начата работа над постановкой оперы Д. Кабалевского «Семья Тараса» по повести Б. Горбатова «Непокоренные» – на тему патриотизма советского народа в Великой Отечественной войне]Вера смотрела и очень раскритиковала. Вечером проводил конференцию и концертзагадку для мединститута, мне наговорили массу лестного и трогательного. Я чувствовал себя, как римский полководец, которому поднесли венок из травы. (…)
8 мая 1951 г.
Утром в консерватории. Занятия в субботу в 4 часа, во вторник утром в 330. Днем был на собрании в театре. Выступал бледно. В 7 ч. – на заседании Горисполкома. Всех ругали. Очень удивило и насмешило положение драмтеатра, который заработал за 1950 год полмильона, и у которого их … списали! Теперь же они не могут ни починить обваливающийся потолок, ни ломаные стулья! Вспоминаю Исайю [ветхозаветный пророк]: «Не завязывай рот волу молотящему». Теперь они работают «не надрываясь», т.к. от своих заработков все равно ничего не получат. Смешно и грустно! Очень хорошо (но безрезультатно) выступал Витальев [главный режиссер Горьковского театра юного зрителя]. В общем, «пустой разговор в казенном доме». Я благополучно отмолчался. (…)
16 мая 1951 г.
Утром полчаса репетировал 1 эпизод из пролога (затмение) [«Князь Игорь»], получилось хорошо, но полчаса ушло на это. Пришел к убеждению, что все мы имеем чересчур мало репетиций. В иных условиях все могло бы быть иначе. Повидимому, я не способен видеть ясно всю картину до начала работы, мое «видение» созревает к тому времени, когда в Горьковской опере работа уже кончена. Получил в филарми 1000 за март. Итак, за март я в расчете. Купил девчонкам посудку в подарок. Вечером репетировал с Сухановым, Моисеевым, Чиненковой и тремя Владимирами.
22 мая 1951 г.
Днем в консерватории записал 4 часа и взял журнал домой. Получил в конс. 223 р. Получил от Дейча 146 руб. за 19 мая. Играл с Верой 40 минут и, повидимому, сделал большие успехи! Очевидно, как говорит Костя Барабанов, жир помогает играть! Галюшка [дочь Марка Марковича Агния] сегодня получила табель; по письм. русскому, арифметике и французскому – четверки, остальные пятерки, по физкультуре не аттестована, отлынивает и небрежничает. Вечером был на концерте местных композиторов. Касьянов хорош, когда не кривляется, напр. в детских хорах. Нестеров чересчур многословен, но талантлив. Хорош романс Симанского. Владимиров – понравился. Аедоницкий – нестерпимо банален. Купил 49 чудесных репродукций с зап. классиков. За 62 р. 50 коп. Разорение!
[В июне 1951 г. Марк Маркович проводит три недели в Сочи: отпуск.]
12 июня 1951 г.
Все прежние жильцы уже сменились. Меня узнал один юристгорьковчанин, который приехал сюда так же, как и я. После завтрака ходил смотреть пляж и парк «Ривьера» – очень хорошо и, главное, все платное. (…) Днем хорошо выкупался на Ривьере, полежал на солнце. С аппетитом пообедал за 15 рублей, затем выспался и вечером пошел гулять, поднимался вверх, сидел у моря, поужинал одними фруктами. Здесь действительно чертовски красиво – и природа: растительность, море, светлячки, летающие по кустам и полянам, и чудесная архитектура. (…) Море оказывает на меня успокаивающее действие, но мне не достает тенниса и компании. В общем же, я доволен, что обошелся без санаториев и домов отдыха.
22 июня 1951 г.
Получил письма от девочек и легче вздохнул. Не сомневаюсь, что супруга изволит гневаться, но так как не знаю, за что, то решил не обращать внимания.
