— Мне казалось, что как раз тогда вы только и делали, что задирали друг друга.
— Конечно, задирали. Но, как это сказать… мы всегда контролировали ситуацию. С обеих сторон контролировали. Я хочу прощупать, как далеко к «Кузнецову» ты пропустишь меня, а ты прощупываешь, как далеко я могу зайти. Но все в рамках правил.
— А вы были уверены, что за режимом наведения последует пуск?
— Да. Такое случалось. Правда, довольно давно, еще при Советах. Впрочем, из пушек постреливали. Очередь впритирку, патронов на пять, не больше. Понимаешь, настоящие военные хорошо знают, что если серьезный парень достал пистолет — то не для того, чтобы попугать, а для того, чтобы выстрелить. Это знак: «Стоп, приятель, дальше могут быть проблемы».
— Похоже на ухаживания на вечеринке. Надо завести себе для таких случаев радар. И переключать его в режим наведения.
Кэбот захохотал, потом выломил из блистера двадцатиграммовую буханочку «Бородинского» (почему-то перед сном он предпочитал русскую черняшку), закинул в рот. Крошки — летучий кошмар орбитальных станций, ужас, летящий на крыльях воздушных потоков. Поэтому и делают хлеб так — каждая буханочка на один укус. Хорошо делают: дочка, если Насте удавалось достать «на работе» такой блок, уминала его в секунды. Боб тоже прожевал с видимым удовольствием, усмехнулся.
— Так вот, о китайцах. Они совсем другие. Разная культура. Разная логика. Разные понятия о том, что должно делать, а что нет. Может быть, друг с другом они отличные парни — но мы воспринимали их как полных психопатов. Они могли выдавать кучу предупреждений, но не предпринимать никаких действий, если ты плевал на эти предупреждения с тридцати тысяч футов. А могли молча вертеться в отдалении, но когда ты давал им серьезный повод, например, залетал в их пространство, просто пустить ракету.
— Они были в своем праве, нет?
— Формально да. Но у нас и у вас было принято предупреждать — сначала о том, что ты вот-вот пересечешь красную линию, потом — жесткое предупреждение, потом — радар в боевой режим. Следующим шагом был бы тот же самый пуск ракеты — но до него на моей памяти не дошло ни разу. Хотя такими играми занимались и вы, и мы. А может быть, именно поэтому. Большой опыт — с «холодной войны». А китайцы… Понимаешь… Если вернуться к упомянутому тобой флирту… Это вроде того, как если кто-то оказывает тебе знаки внимания, ты не выказываешь недовольства, потом он лезет… на запретную территорию — и ты всаживаешь в него пулю из револьвера, даже не вынимая его из сумочки.
— О, Бобби, da-arling.[16] Если ты вдруг забудешься и примешься искать приключений на стороне… на моей стороне — как минимум одно предупреждение я тебе обещаю.
Роберт коротким шутливым поклоном выразил крайнюю признательность, собрал пустые упаковки в контейнер и отправился в каюту, баиньки. Настя снова вывела на планшет согласованную наконец-то схему и начала покусывать кончик стилуса, еще раз прокручивая в уме график предстоящих работ. Если китайцы обоснуются на станции — это станет проблемой. Другая история, другой уклад, другая логика. Но, в конце концов, они же тоже рвутся туда, где нет ни риса, ни свинины в кисло-сладком соусе, да, собственно, и вообще ничего из необходимых для жизни вещей. Луна (пока?) не имеет, в отличие от околоземных орбит, ни экономического, ни даже военного значения, на которое еще Сергей Павлович Королев списывал как свое, так и общее человеческое любопытство — а что же там, на самом дальнем видимом нам горизонте?
По крайней мере, любопытство у них такое же, как у нее, Боба, Пьетро, Сергея, — в зловещие планы по захвату Луны и переселению на нее «пиццотмильенов» китайцев она не верила. На ближайшие лет двадцать минимум. Значит, им есть о чем поговорить, хотя бы об этом самом любопытстве. Значит, есть и шанс поработать с ними, а заодно и понять их получше. Может быть, Боб и его пилоты просто не принимали или не разбирали сигналов того, что у китайцев заменяло включенный в режим наведения радар?
Когда-то она читала, что специалистов по контактам с иными цивилизациями надо тренировать на японцах (на ком тренировать японских спецов по инопланетянам, автор идеи не уточнял). Китайцы, наверное, тоже подойдут. Было бы интересно с ними поработать, в порядке практики — ведь наверняка где-то в паре десятков или сотен световых лет, в очень странном месте, в алюминиевой или там титановой трубе вокруг такого же негостеприимного шарика летает самочка… э-э-э… ужасного бармаглота, не менее любопытная, чем она сама. Нет, понятно — ей в оставшиеся, скажем, полвека (оптимистка!) вряд ли удастся долететь до очень странного места, но это же не повод сидеть сиднем? Когда-то она и к Луне попасть не надеялась, и вот она здесь. И вот уже три минуты смотрит не на экран с графиком работ, а в иллюминатор, в котором из-за ноздреватого горба Луны поднимается изумительно красивая Земля.
14:00 мск (12:0 °CET)
Париж, штаб-квартира ЕКА
— Еще один вопрос к господину Калитникову, если не возражаете. — Симпатичная дама, под сорок, но с девчачьим хвостиком, скорее всего американка, ну да. — Энн Бартон, «Ньюсуик». Насколько я знаю, первоначально русско-европейская и американская программы развивались независимо, однако сейчас на орбитальной станции находится совместный русско-американский экипаж?
— Видите ли, Энн… Мы, если я не ошибаюсь, говорили с вами три дня назад, перед началом конференции? Так вот — я уже упоминал, что программа реализовывалась не только в сложной экономической, но и в сложной политической обстановке. Сам старт программы был объявлен вскоре после конфликта в Южной Осетии…
— Вы имеете в виду грузинский конфликт?
— Я имею в виду конфликт в Южной Осетии, полагаю, что сейчас не время вникать в тонкости политических формулировок. В любом случае этот конфликт вызвал серьезное охлаждение отношений между Россией и США, еще более усилившееся со сменой администрации. Однако со временем и, возможно, не без влияния кризиса, который здесь уже упоминали, даже президент Маккейн был вынужден признать, что освоение столь сурового фронтира, как Луна и ее окрестности, невозможно без совместных действий всех заинтересованных стран. Нынешний полет американского астронавта в рамках программы «Лунного партнерства» — уже третий, и мы полагаем, что это партнерство будет продолжено.
— Еще вопрос — господину Фальке. За время совместной деятельности США, Европы и России на орбите и на поверхности Луны отношения России и Запада портились как минимум один раз — три года назад. Влияло ли это на взаимоотношения внутри экипажей? И может ли повлиять на них… — Фальке встрепенулся, как учуявший особо вкусного жука белесо-розовый брат Пумбы из мультика.
— Я понял ваш вопрос, мисс Бартон. Нет, разумеется, не влияет. Мы рассматриваем Россию как надежного партнера в космической деятельности еще со времен Советского Союза. Даже во время войны в Грузии на международной космической станции находился совместный экипаж — и так оставалось и в период сложных отношений между Россией и США. Никаких проблем между нашими астронавтами не возникло и в период украинских событий. Что же касается влияния на нашу программу ситуации вокруг Калининграда — насколько я знаю, Европейский союз призывает Россию прислушаться к обеспокоенности парламентов Польши и прибалтийских государств относительно размещения ракет вблизи их границ. Однако в том, что касается космоса, мы считаем, что эта сфера человеческой деятельности настолько важна для будущего всей цивилизации, что земная политика должна иметь на нее как можно меньше негативного влияния.
15:10 мск
Луна, Океан Бурь
База «Аристарх»
Индикатор зарядки аккумуляторов уже горел желтым у обоих, еще час-полтора — и пора топать обратно. Этот час решили угробить на осмотр грузовой посадочной площадки. Все-таки садящийся реактор — это не ежемесячная посылка с едой и кислородом. Вдоль линии вешек с оранжевыми маячками дошли до «Козявки». Третьяков потратил пару минут на чек внешней консоли. Машина держалась молодцом — ночь она переживала в соответствии с расчетами. Конечно, когда посадят реактор, будет проще: пробросить кабель к прикрытому крышкой разъему — и подогрев обеспечен. Но и изотопные генераторы пока справлялись.
За кораблем открылось широкое — с пяток футбольных полей, — относительно ровное пространство, испятнанное проплешинами от реактивных струй и исчерканное колеями луноходов. Один из них, сдохший еще две ночи тому, стоял метрах в ста от «Козявки». Оттащить его в сторону руки так и не дошли.
— Кран бы, — Сергей вздохнул, — а то утром возни будет… Обещали еще в прошлую смену закинуть, и где он, этот кран?
