— Во имя неба! — возопил я. — Отстань. Я устал.
— От меня нельзя устать, — возражает она и начинает меня тормошить.
Но я отвернулся и предложил оставить меня в покое. Некоторое время она настаивала, потом затихла. И вдруг в один миг превратилась в настоящую фурию: прежде чем я успел сообразить, она набросилась на меня как дикая кошка, урча и царапаясь.
Ну, мне и раньше приходилось иметь дело с разъяренными женщинами, но с такой — никогда. Она вызывала ужас — прекрасная, нагая дикарка. Она крушила все, что попадало под руку, обзывала меня самыми обидными прозвищами, и ей удалось — охотно признаю — запугать меня до такой степени, что я схватил в охапку одежду и обратился в бегство.
— Трус и ублюдок! — вот последнее, что я запомнил, и звон ночного горшка, разбившегося о дверь, которую я едва успел захлопнуть. Пригрозив ей в ответ из коридора, куда она выскочила, белая от гнева и с бутылкой в руке, я решил долее не задерживаться. Так или иначе, у меня был больший опыт одевания на ходу, чем у большинства прочих, но на этот раз я не стал заморачиваться, пока не оказался вне пределов досягаемости, за порогом дома.
II
Должен признаться, я был потрясен, и пришел в себя не прежде, чем удалился от ее дома на порядочное расстояние. Нужно было обдумать, как избавиться от этой проклятой вздорной шлюхи. Вам это все покажется одной из обычных печальных развязок любовных похождений Флэшмена, но я задерживаюсь на этой истории не без основательной причины. И не только потому, что она, на свой лад, была самой классной штучкой, которую мне выпало счастье оседлать; или потому что я каждый раз вспоминаю про нее при виде расчески. Этого было бы недостаточно. Нет, мое оправдание лежит в том, что это была первая моя встреча с одной из самых выдающихся женщин в моей жизни — или в жизни всех людей девятнадцатого века, коли уж на то пошло. Кто бы мог представить, что Мэри Элизабет Розанна Джеймс будет носить корону, править великим королевством и впишет в историю имя, сравнимое с именами мадам Дюбарри или Нелл Гвинн?[6] Так вот, она была девчонкой Флэши на недельку, а этим уже можно и похвастаться. Но в свое время я был рад, слиняв от нее, и не только из-за ее обращения: вскоре мне стало известно, что она рассказала о себе не всю правду. Так, например, выяснилось, что ее муж-вояка подал на развод; знай я об этом раньше, предпочел бы менее сомнительную постель. Не говоря уж о неприятном социальном аспекте — быть замеченным в таких делах — я разводов в принципе не одобряю.
Но в каком-то смысле она оказала большое влияние на мою жизнь — при ее посредстве я свел знакомство с блистательным Отто. Можно еще сказать, что именно благодаря ей между нами возникла размолвка, переросшая в будущем во вражду, да еще какую!
Но всего этого могло не быть, не натолкнись я на него снова — по чистой случайности — примерно месяц спустя. Произошло это у Тома Персеваля в Лестершире, куда я с компанией приехал посмотреть, как Ник Уорд колотит местных бойцов, и немного поохотится в угодьях Тома. [VII*] Там были молодой Конингем — совершенно бесшабашный игрок; [VIII*] старина Джек Галли, бывший некогда чемпионом Англии, а теперь заделавшийся фабрикантом и членом палаты общин; еще с дюжину парней, которых я не помню, ну и Синдикат, конечно. Когда я поведал ему, как провел ту ночь, он только расхохотался и воскликнул: «Везунчик Флэши! Что ж, как известно, удача любит отважных!» Он постоянно просил меня рассказывать всем, как было дело: сам он сидел в грязной каталажке с пьянчугами, а я тем временем тискал красотку.
Большая часть компании к моменту моего приезда уже гостила у Тома, и, встречая меня в холле, последний сказал:
— Все они хорошо друг друга знают, за исключением одного иностранца, от которого мне так и не удалось избавиться, черт его дери. Приятель моего дяди, ему очень хочется посмотреть на наши сельские развлечения. Беда в том, что он жутко задается, и кое-кто из наших парней уже сыт им по горло.
Я ничего не подозревал до тех самых пор, пока, войдя вслед за Томом в оружейную комнату, откуда слышались веселые возгласы парней, коротающих холодную ночь за пуншем у жаркого камина, не увидел — среди затрапезных домашних одежд официального застегнутого на все пуговицы — не кого иного, как Отто. При виде меня он вскинулся, я же коротко выругался про себя.
Ребята встретили меня «ура» и бросились угощать пуншем и чирутами. Том же исполнял при иностранце роль любезного хозяина.
— Барон, — говорит Том, — (Так-так, — думаю, — мерзавец-то из знати), — позвольте представить вам капитана Флэшмена. Флэш, это барон Отто фон… э-э, проклятье… фон Шорнхозен, или как его там… Мой косный язык не в состоянии это выговорить.
— Шенхаузен, — отвечает Отто, с напыщенным видом отвешивая поклон и не сводя с меня глаз. — Но, по сути, это лишь название моего имения, прошу простить меня за поправку. Мое родовое имя — Бисмарк. [IX*]
Конечно, это стариковская причуда, но мне кажется, что произнесено это было тоном, дающим понять, что вы еще услышите это имя. Тогда, разумеется, оно ни о чем мне не говорило, но ощущение такое возникло. И снова я ощутил холодок в спине: холодные серые глаза, точеная фигура и правильные черты, выражение превосходства на лице — все это заставляло меня трепетать. Если вы по натуре мягки как масло — как я, к слову — и при этом с изрядной примесью подхалимства, то вам не устоять перед таким человеком, как Бисмарк. Вы можете обладать всем: приятной наружностью, манерами и осанкой — всем этим я был наделен — но сознаете, что по сравнению с ним вы ничтожество. Если вам доведется, как говорят американцы, перехлестнуться с таким, — мой вам совет: сначала напейтесь. Но я был трезв, поэтому принялся заискивать.
— Знакомство с вами честь для меня, барон, — говорю я, протягивая ему руку. — Надеюсь, вам нравится здесь?
— Мы уже знакомы, и уверен, вы это знаете, — отвечает он, сжимая мою ладонь. Хватка у него была железная; полагаю, он был сильнее меня, а уж людей крепче меня поискать, по крайней мере в физическом смысле. — Припоминаете тот вечер в Лондоне? Там еще присутствовала миссис Джеймс.
— Ну надо же! — прикидываюсь я удивленным. — Так и есть! Конечно, конечно! Что за встреча! Проклятье, вот уж чего не ожидал… Да, барон, я так рад видеть вас. Да… хм. Надеюсь, миссис Джеймс поживает неплохо?
— А я думал, об этом стоит спрашивать у вас, — отвечает он с ехидной улыбкой. — Я не встречал эту… леди с того самого вечера.
— Неужели? Так, так… Я и сам уже давненько ее не видел, — я старался быть любезным и предать прошлое забвению, если ему будет угодно. Он стоял, улыбаясь одними губами, и изучающее смотрел на меня.
