Ушли они строить дома — там, собственно, у них стройка была. Я перескочил в другой вагончик, где Са-Баш — там Эрик, значит, оставался. Они одного человека оставляли всегда — все уходят строить, кирпичи класть, и один должен все время поддерживать чайник горячим, то если кому-то по укурке захочется сладенького или чаю горяченького, так у них там и сахарок, и конфетки — дешевые, правда. Эрик говорит: вы на нас обиделись? Мы говорим: да нет, что на вас обижаться? Он нам: ладно, не обижайтесь… Раз — нам полкоробка мацанки отрезал ножом: возьмите, говорит, только в кулак зажмите и несите, потому что здесь все-таки не санаторий, ментов вокруг полно, мало ли что…
Саш-Баш переоделся в какой-то спортивный костюм, на шорты его надел, вообще стал как Олег Попов. Взяли мы гитары, поблагодарили Эрика да пошли. Выходим туда — кругом машины с известкой ездят, люди работают, раствор замешивают, менты ходят — ну, Стройка, и мы такие, два идиота с гитарами, два клоуна. Я в руке держу Эриков подарок — и он у меня просто как звезда горит, я чувствую, что все видят — я несу в руке анашу. Смотрю — бросить ее инекуда, если что. Земля сухая кругом — все равно как дома на пол сбросить, она так и будет лежать. И кругом жизнь происходит, как во времена Катаева — тачки возят, и вид-то у нас совершенно отличался от всей остальной тусовки. Санечка, говорю, я больше не могу так, давай, я до ворот донесу «звезду», а дальше ты понесешь. Дошли до ворот, он у меня ее перехватил — плечи выпрямил, грудь выкатил и Пошел вперед, я за ним. Вышли оттуда — к счастью, никто нас не тормознул. А там перекресток такой оказался перед поселком. И прямо на перекрестке стоит огромный дубовый стол — верите или не верите, но прямо так. Пост ГАИ, и перед ним стол трех метровый, за ним сидят гаишники, у них бумаги там, ручка лежит, рядом с этим столом машины и останавливаются. Супербюрократический пост — прямо на улице. Я такого невидел никогда. И говорю: давай его лощиной обойдем, потому что стремно оно — перед таким столом проходить.
Обошли этот стол лощиной, вышли на дорогу, стали тормозить машину. Ни одна не останавливается. Потом один грузовик все-таки остановился, шофер спрашивает: вам куда? Да нам, говорим, ближе кАлма-Ате, мы домой возвращаемся. Он говорит: ребята, я бы с удовольствием, но я только что коров возил, так что, сами понимаете, какой у меня кузов… Саш-Баш туда заглянул и говорит: залезаем. Я заглянул — труба просто: весь кузов аккуратно вымазан говном и только так слегка почищен лопатой. Саш-Баш достает из кармана газетку, стелет ее посередине, мы за среднюю линию беремся, и где-то так минут тридцать пять по горным дорогам стоя переехали, держась за одну палку…
Потом, ближе к зиме мы поехали в Новосибирск. Я там ни разу не был, а Сашка был, и говорит: есть у меня там друзья, Кока и Сова. Он Сове дозвонился и объясняет мне: они придут на репетицию к группе "Калинов мост" — молодые парнишки, надо посмотреть. Мы пришли, там парни стоят, репетируют в подвале, как положено. Открывается дверь, заходят Кока и Сова. Кока был директором ДК Чкалова, ну, это ведущий ДК Новосибирска. Кока очень оригинальный человек, обаятельный, талантливый, поет такие концептуальные песни. Правильный человек, в общем. А Сова — лучший портной этого города, обшивает весь Новосибирск, и, соответственно, человек достаточно самостоятельный. Заходят они в этот подвал почти на четвереньках, в руках — по бутылке водки. Мы сели, выпили, познакомились с "калиновыми мостами" — «мосты» оказались такими интересными мальчишками, пели хард-роковую музычку такую русского стиля. Я Ревякину говорю: Джима Моррисона слышал когда-нибудь? Он говорит: ну, слышал, конечно. Я ему книжку дал почитать переводов Рашида Нугуманова, классно переведены, совершенно уникальные переводы. Мы хотели выпустить здесь, но пока дело еще не вышло, нужно еще с Рашидом это дело согласовать.
Потом пошли пить сибирский спирт. Сидели мы, пели песенки. «Мосты» решили надомной подшутить, налили мне стакан чистого спирта. Я, конечно, хлебнул — и пролил на себя. Они: ах, ай-яй-яй, как же можно проливать алкоголь на себя? Я говорю: ничего, все в порядке, сейчас пoдсушим. Взял зажигалку и зажег — вспыхнул просто таким факелом. Они кинулись меня тушить и говорят: да, питерский рок-н-ролл — трудная вещь, с нимтяжело справитъся… у меня, правда, ожоги на ногах оставались- ну, ничего так, на некоторое время.
Саш-Баш, правда, оставался там недолго, потом уехал где-то на неделю, я был один, предложили мне там акустические концерты. В один прекрасный день мы сидели — была Янка, еще девчонки там такие, из «Путти» вокалист, и вот они говорят, что все для развлечений у нас кончилось, но сейчас может прийти один человек — он принесет шампанского. Пришел человек в серой тройке, толстенький, пузатенький, принес шампанского, мы его выпили — и как-то так вышло, что все разбежались, я остался один. Я города не знаю — а мне этот человек и говорит: да я тебя довезу. Только надо заехать к одному приятелю, который мне должен пятьдесят рублей — по тем временам — деньги большие. Обещал посадить меня в тачку и довезти до улицы Ленина, где я жил у одного приятеля.
Мы заходили с ним в какую-то квартиру, там какое-то шу-шу-шу, ша-ша-ша, ля-ля-ля, и он говорит: ты знаешь, того, который мне должен деньги, здесь пока нет, надо его подождать. Так что проходи, подождем, я сейчас приду. Я снимаю ботинки, прохожу в носочках — а в комнате сидит мент в форме за столом, перед ним папка развернутая. Я говорю: "Здравствуйте!" А он мне: "Здравствуйте!" Я так и присел на диванчик, глупый странник. Пришел мой приятель в серой тройке, еще с одним милиционером, принесли они целый дипломат водки. Ну что, говорят, парень, попьем? Ну, что делать. Сели мы пить — разговаривали, разговаривали, рассказал я им, как мы были в гостях у Аллы Пугачевой… Ну, а куда было деваться? Люди в форме сидят передо мной. Они мне: А может, сыграешь? Я говорю: нет, не могу, у меня струна порвалась. Они говорят: мы сейчас ее запросто натянем! Я говорю: ну, попробуйте. А я как музыкант знаю, что если струна оборвал ась на сантиметр ниже, чем ее можно натянуть, то натянуть ее в принципе уже нельзя. Просто приятно было посмотреть, как четыре милиционера суетятся вокруг моей гитары. Так и не натянули. В результате мы пошли в еще какие-то гости… я там, кажется, ругал правительство… а время было как раз — междувластие, самое начало перестройки. В конечном итоге меня тот человек вывел, оставил в парадной и сказал: жди здесь. Проснулся я от того, что через меня переступает молодая интеллигентная семья папа, мама и дочка. И они дочке говорят: видишь, человек пьяный спит. Сами вы пьяные, — сказал я им. Обиделся. И вышел на улицу, а там — поле чистое. Тормознул машину, добрался домой. Мне все остальные не поверили, что меня завлекли в такую ситуацию. А как же, говорю, где же, по — вашему, я был, как не в гостях у ментов…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
