< > ![]()
Чтобы хоть немного унять нервы, я села и положила голову на плечо Ороси — так удобнее было наблюдать, как силуэты продвигаются вперед и выходят через отверстие в укреплении. В паре метров к верховью от портика каменный навес пресекал основной поток, и сквозь
770
дыры, пробитые в нем ветром, просачивались струйки пыли. У нас по ногам прокатывались, извиваясь как куница, тоненькие турбулентные потоки. Здесь разглагольствования и споры были ни к чему, все было ясно и без слов, достаточно просто взглянуть на нас, чтобы понять, кто во что горазд. Одни были спокойны, и в каждом их жесте чувствовалась решительность, другие же заглядывали за заслон робко, со сведенным судорогой страха лицом. Тальвег надолго задержался, как врезанный в амбразуру, с воздухозаборником поверх шапки и с молотком на поясе, потом исчез на какое-то время из виду и снова возвратился с суровым лицом и порыжелой бородой, высыпав себе под ноги горку мельчайшего и словно дымящегося пылью песка.
— Я снял пробы. Песок на чистом латерите! Ни кварца, ни слюды. Крупинки, которые нам до этого попались, были отсюда, с укреплений. Это значит, вокруг нет ничего на целые лье к верховью. Сплошная пустыня!
— Ботаник, подтверждаешь? Степп? — крикнула Ороси, и я почувствовала тепло ее дыхания.
— Ага. Обычный буш, ничего нового: эвкалипт, пара карликовых дубов, да шары спинифекса повсюду, хоть пастись иди. Две недели уже один и тот же букет. Так и привыкнуть можно.
— Значит, не опасно, если особо к эвкалипту не приближаться?
— Не опасно, если каждый из нас себе найдет по дыре с пучком спинифекса, за который зубами зацепиться можно, да так, чтоб еще при этом повезло песка не сожрать по самое горло к концу увеселительной программы! Нет, Ороси, это очень рискованно. Спинифекс низкорослый, это тебе не самшит, он нас не прикроет.
— И что вы оба советуете в таком случае?
769
— Залечь ничком, здесь, вдоль стены, достать канаты и хорошенько привязаться.
— А если треснет по стыкам? Вы эту стену видели вообще, она же как решето! А если нас в вихрь с тяжеловесными отходами затянет?..
— Мы в курсе. Но это все равно не так рискованно, как пойти прогуляться голяком по равнине. Или тебе охота пойти поискать спасительный перелесок, который и волну удержит, и напор напополам рассечет так, чтоб нас не задело и чтоб без круговоротов и вихрей, да? Прям чудо, а не куст!
— На равнине, вдали от построек, столкновения с предметами случаются реже, Степп. Нужно только найти подходящее место и знать, когда входить в апноэ при волне.
— Ороси, никто здесь не ставит под сомнение твой анализ ярветра. У тебя больше шансов, чем у кого-либо из нас, выжить в этой завывающей дряни. Но проблема в фаркопщиках, ты Кориолис видела? Если б Ларко за ней не бросился, от нее бы мокрого места не осталось!
π ![]()
В этом шквале я почти не слышал разговора Ороси и Степпа. Но я точно знал, что ярветер неизбежен. Что если пойдем дальше вверх, Свезьеста в два счета снесет вместе с его прицепом. Но еще больше меня беспокоили девочки. Мы прекрасно понимали, что случится в самый разгар: Пак развалится. Его продырявит порывами ветра. В прошлый раз именно так и было. И я решил взять слово, стараясь кричать симметрично вдоль стены, так, чтобы вся Орда меня услышала:
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Благоразумнее всего было бы остаться здесь! Свезьест вряд ли выберется живым. Каллироя и Аои тоже. Нам предстоит встреча с самым мощным ярветром, который мы когда-либо видели. Латерит, утяжеленный
768
дождем! Сверху поток песка будет бить в лицо, а опорные снизу будут тонуть в грязи!
— Серьезно, народ, Пьетро прав.
— Пьетро — не аэромастер, насколько я знаю!
— И что с того?
— Только Ороси может оценить всю степень риска!
— Тут аэромастером быть не нужно, чтоб понять, что нас на куски разорвет, если выйдем на пустырь!
¿' ![]()
Э-эй, Голгот, ты что, решил дать ордище волю поконфабулировать, как на торгах, по парочкам, чтоб на всех хватило — дебаты, ссора, спор? Чего ты им не влепишь? А нет, смотри-ка, наконец все-таки встал да потащил к нам свою длиннющую и широченную физиономию, не нос, а сопло с раздутыми ноздрями, модель исходная, без изощрений, с такой удобно сопли вышибать. Проходит мимо нас, верзила с нависшим лбом, бурлит, бушует, впрочем, как всегда, а как деликатно расплевывается во все стороны, давай его, ату! Как ты прекрасен, элегантен! Вот вытирает струйку слюны, потекшую по порыжевшей бороде. Подходит к Степпу, возвращается к Тальвегу, кидает пару слов Ороси, смотрит на Пьетро — один сплошной балет, весь гибок, бороздит. Дает нам знак, чтоб выстроились полукругом. Все исполняют, я — первее всех, да поживей. Сейчас он будет говорить!
— Помните последний ярветер, который мы отгребли? Когда это было, два года назад? Могу вам целиком выгрузить, как все было. И как Верваля санями сорвало. И как Ди Неббе потеряли, хотя крепкий был фланговик. Он столько песка сожрал за один-единственный зашквал, что даже встать не смог, а когда на колени перекатился, чтоб выблевать, его скосило куском забора, который снесло вместе с Карстом и Фиростом верхом.
767
Эти еще здесь, слава Ветру! А ему горло перерезало этой долбаной оградой. Мы даже тело его на следующий день найти не смогли. Ярветер, который сейчас рыло свое показывает, как два шквала похож на тот, что мы тогда пережили. Такая же гребаная полупустыня, такая же дерьмовая почва под ногами — будет выскальзывать прямо из-под шипов, если не трассировать по песчаному бару. Хотел вам сегодня утром сказать, но не смог. Так что сейчас все вывалю.
< > ![]()
Начался откат, и в этой нависшей, почти успокаивающей тишине слова Голгота как будто рикошетили о гранитную стену:
— Вы — лучший Блок, который я когда-либо тянул. Не самый крепкий физически, это да, но самый ударный в контре. Самый компактный. Мы с вами связаны, народ, не могу вам лучше этого объяснить…
— Узлом…
— Узлом, да, Сов, завязаны одним узлом из собственных кишок. Я знаю, что с вами смогу протрассировать дальше, чем когда-либо доберется мой папаша. Знаю, что с вами дойду до упора. Я не хочу потерять ни одну каменюку из нашего Блока. Даже того же Свезьеста, хоть он еще и малость легковат для контра, даже Альму и Каллирою, хотя они как две занозы в заднице. Да даже этого клоуна Караколя, который ни черта не понимает, что такое Пак, но каким-то макаром чует все зашквалы. Я вам вот что скажу: если нас все равно размажет, так пусть уж лучше всех вместе и по ту сторону стены, чем в этом селе у крыжовников за пазухой, тут даже флаг присобачить некуда! Лучше сразу выйти, и нечего тут об этом часами кудахтать, так и досидеться можно… Ни один Трассер, у которого шарики за ролики не задуло, не взял бы на себя такой риск.
766
Чтобы хоть немного унять нервы, я села и положила голову на плечо Ороси — так удобнее было наблюдать, как силуэты продвигаются вперед и выходят через отверстие в укреплении. В паре метров к верховью от портика каменный навес пресекал основной поток, и сквозь
В этом шквале я почти не слышал разговора Ороси и Степпа. Но я точно знал, что ярветер неизбежен. Что если пойдем дальше вверх, Свезьеста в два счета снесет вместе с его прицепом. Но еще больше меня беспокоили девочки. Мы прекрасно понимали, что случится в самый разгар: Пак развалится. Его продырявит порывами ветра. В прошлый раз именно так и было. И я решил взять слово, стараясь кричать симметрично вдоль стены, так, чтобы вся Орда меня услышала:
Э-эй, Голгот, ты что, решил дать ордище волю поконфабулировать, как на торгах, по парочкам, чтоб на всех хватило — дебаты, ссора, спор? Чего ты им не влепишь? А нет, смотри-ка, наконец все-таки встал да потащил к нам свою длиннющую и широченную физиономию, не нос, а сопло с раздутыми ноздрями, модель исходная, без изощрений, с такой удобно сопли вышибать. Проходит мимо нас, верзила с нависшим лбом, бурлит, бушует, впрочем, как всегда, а как деликатно расплевывается во все стороны, давай его, ату! Как ты прекрасен, элегантен! Вот вытирает струйку слюны, потекшую по порыжевшей бороде. Подходит к Степпу, возвращается к Тальвегу, кидает пару слов Ороси, смотрит на Пьетро — один сплошной балет, весь гибок, бороздит. Дает нам знак, чтоб выстроились полукругом. Все исполняют, я — первее всех, да поживей. Сейчас он будет говорить!