1962
"Грядущие сородичи мои "
Грядущие сородичи моиДа озарятся светом разуменьяИ поведут все корешки своиОт дальней даты моего рожденья.
И скажут так: "Вот наши древесаОни всегда раскидисты и юны.У нас в роду не Божьи чудеса,А золотые дедовские струны."
Где-то звонко стучали зенитки,Где-то глухо работал фугас,Пролетали кусты и ракитки,Уходила дорога от нас,
И глядели всё кверху солдаты,Прижимая винтовки к себе.А над нами — всё тот же, проклятый,Недоступный прицельной стрельбе.
И гремели под нами каменья,Грохотал и рычал грузовик.И горели пути отступленья,Устремляясь к Москве напрямик.
И глядели всё кверху солдаты,Из-под касок прищурив глаза.А над нами — всё тот же, крестатый,Приспустивший свои тормоза:
За петлёю петля завивалась,За кольцом замыкалось кольцо…Где-то юность моя оставалась,И горело родное крыльцо.
Уходила машина к востоку,Уносила меня из-под пуль.А над нами высоко-высокоПроплывал чернокрылый патруль.
Уходил я под чёрное небо,Никому ничего не суля.И пред ликом Бориса и ГлебаНа колени бросалась земля.
1971
ТЫ ПРОСТИ МЕНЯ, ДЕД…
Ты прости меня, дед, что пою — не кую,Что пою — не кую ни кольчуг, ни мечей.Скоро я искуплю эту немощь свою,Ибо чую — стою перед смертью своей…Ты прости меня, дед.
Проклинаю себя, что не смог умереть,Что не смог умереть за Отчизну свою.Был я молод, здоров, а решил постаретьЗа игрой этих струн — и не сгинул в бою.Проклинаю себя.
Что же делать мне, внук, если ты не живёшь,Если ты не живёшь, а смердишь на корню?За постыдную жвачку ты честь продаёшь,А страну отдаёшь на раздел воронью.Что же делать мне, внук?
"Буду Господом наказан, "
Буду Господом наказан,Буду дьяволом помазан,Буду грешником великимВплоть до Страшного суда.В нашей пакостной юдолиНе сыскать мне лучшей роли,И у дьявола в неволеЗакисать нам, господа.
Навсегда мне рай заказан —Слишком к тлену я привязан:Что за жизнь без потасовок!Что за вера без хулы!При моём-то несвареньеГде мне в райские селенья!Не гожусь для воспаренья —Слишком крылья тяжелы.
У подземного ХарламаЗаплюют меня, как хама,Ах ты, Ванька, мол, чумазый,Пошехонская свинья!..И пойдёт такое, братцы,Что ни в целости, ни вкратцеНе гожусь ни в ваши святцы,Ни в парнасские князья.
В нашей пакостной юдолиСлишком много всякой боли —Стоном стонет вся планета,Вся-то матерь наша Русь!Как же тут не огрызаться?Даже с тёщей буду драться!Даже к тёщиной закускеТут же задом повернусь!
Даже ради очищеньяНе пойду на всепрощенье:Зуб за зуб, за око — око!Умирать так умирать:С нашей родиной державной!С нашей чаркой достославной!А что будет там за гробом —И потом смогу узнать.
Пусть я Господом наказан,Но и с чёртом ведь не связан.Эх вы, братцы-ленинградцы!Сталинградские орлы!Не гожусь я для смиренья,Не гожусь для воскуренья…Ах, простите, извините —Слишком слёзы тяжелы.
1993
РУСЬ
С одною думой непостижной
Смотрю на твой спокойный лик.
С. Есенин
Сколько прожитых снов! Сколько звездного шума!Сколько весен и зим на плечах!А со мною все та ж непостижная думаИ все те же виденья в ночах.
И все так же свеча над бессонной страницейДогорает в моей конуре…И цветешь ты во мне луговою зарницейИ цветком, что весной на дворе.
И опять ухожу я к ракитам далекимИ к далеким мостам полевым,Чтобы вновь прокричать журавлем одинокимНад великим простором твоим.
Прокурлычу — и вновь не услышу ответаИ поникну печальным крылом.Только снова под пологом лунного светаЗастучишь ты в лесу топором.
Узнаю тебя, Русь. И не буду в обиде.И свой подвиг свершу, как смогу.И пускай той ракитой в осенней хламидеЗагрущу я в пустынном лугу.
И склонюсь под железом высокою рожью,И сорокой скакну у ручья.Ты — единый мой свет на моем раздорожьеИ единая пристань моя.
И вернусь я к своей одинокой светлицеНикому не известной тропой…И летит моя дума — полночная птица, —И роняет перо над тобой.
(1973)
НЕТ, Я НЕ ВЫШЕЛ ИЗ НАРОДА!
Нет, я не вышел из народа.О, чернокостная порода!Из твоего крутого родаЯ никуда не выходил.И к белой кости, к серой гостиЯ только с музой езжу в гости.И на всеобщем лишь погостеМеня разбудит Гавриил.
И кровь моя — не голубая!Что, голубая? Да худая!Она — венозная, вторая.То — не земля и не вода,А только ил и только сода.А соль вошла в кулак народа.О, чернокостная порода!О, черносошная орда!Пускай я смерд. Но не смердящий.Пускай я пес. Но не скулящий.И пот — мой запах настоящий,Мозоли — перстни на руках!А если вы, мои онучи,Порою черны и вонючи, —Прополощу вас в Божьей тучеИ просушу на облаках!
И даже в рубищах ПарижаДа не замучает нас грыжа!И в этих песенках — не жижа,А родниковая вода.Нет, я не вышел из народа.О, чернокостная порода!Из твоего крутого родаНе выходил я никуда.
(1982)
Эх вы, гнутые подковы
Эх ты, мать земля — сырая,
Эх ты, небо-потолок!..
Эй вы, ироды, изуверы
Или вы забыли о Христе…
Эх, да ну ли!
Н. Тряпкин
Эх вы, гнутые подковы,Утонувшие в пыли!Эх вы, кони, да коровы,Злаки матушки земли!
Эх вы, вешние просторы,Эх вы, в поле васильки!Эх вы, радости, да ссоры,Эх вы, тюки, да кульки.
Эх вы, очереди всюду,Да прилавков пустота.Эй вы, знавшие Иуду,Да проспавшие Христа!
Эх вы, крылья самолётаНад излучинами рек!Да среди водоворота,Ах ты, — русский человек!
Песенка ивана заблудшего
Буду Господом наказан,Буду дьяволом помазан,Буду грешником великимВплоть до Страшного суда.В нашей пакостной юдолиНе сыскать мне лучшей роли,И у дьявола в неволеЗакисать нам, господа.
Навсегда мне рай заказан —Слишком к тлену я привязан:Что за жизнь без потасовок!Что за вера без хулы!При моём-то несвареньеГде мне в райские селенья!Не гожусь для воспаренья —Слишком крылья тяжелы.
У подземного ХарламаЗаплюют меня, как хама,Ах ты, Ванька, мол, чумазый,Пошехонская свинья!..И пойдёт такое, братцы,Что ни в целости, ни вкратцеНе гожусь ни в ваши святцы,Ни в парнасские князья.
В нашей пакостной юдолиСлишком много всякой боли —Стоном стонет вся планета,Вся-то матерь наша Русь!Как же тут не огрызаться?Даже с тёщей буду драться!Даже к тёщиной закускеТут же задом повернусь!
Даже ради очищеньяНе пойду на всепрощенье:Зуб за зуб, за око — око!Умирать так умирать:С нашей родиной державной!С нашей чаркой достославной!А что будет там за гробом —И потом смогу узнать.
Пусть я Господом наказан,Но и с чёртом ведь не связан.Эх вы, братцы-ленинградцы!Сталинградские орлы!Не гожусь я для смиренья,Не гожусь для воскуренья…Ах, простите, извините —Слишком слёзы тяжелы.
1993
