А сколько раз он представлял себя на месте Хенса? Сколько раз мысленно снимал с Каталины одежду, оказываясь лицом рядом с ее коленями! Но рассказать все это Бар Аарону ему не хватало духу.
К счастью, полковнику и так все было ясно. Иначе разговор мог закончиться гораздо раньше.
– Вот что, Джокт. Не нужно ничего объяснять, я вполне понимаю, что тобой движет. И даже восхищен этим альтруизмом. Боюсь, однако, мне не удастся все обставить даже как медицинские изыскания. Например, для обнаружения эффективных путей излечения человеческой болезни, каковой и является инфонаркомания. Попытаться сделать что-нибудь самому – тоже не советую. Будет только хуже. Повторюсь, – сейчас не время. Думаю, никто не поймет движение твоей души. Ты уж поверь, но все обстоит именно так: попытайся я помочь Каталине, меня тут же потащат в особый отдел. Кстати, как там твой знакомый особист поживает?
Разговор ушел в другое русло, и все, что оставалось Джокту, это виртуальное общение с Каталиной во время сетевых игр.
«Великая Мамба вызывает Питона Джокта!» – так теперь начиналась для Джокта каждая вторая ночь.
«Было приятно с тобой летать!» – так она заканчивалась. С одним лишь уточнением: перед словом «приятно» появилось еще одно слово.
Очень. Приятно. С тобой. Летать…
Пусть это всего лишь свойство фантазии, но для Джокта это слово звучало едва ли не как признание в любви.
Вторым важным событием после осознания влечения к Каталине и неудачной, к сожалению, попытки ей помочь, для Джокта стал специальный тест-маджонг.
Если раньше ему удавалось справляться с любыми запутанными комбинациями фишек, выкладываемых маджонг-автоматом, то на этот раз задача ставилась несколько иная. Теперь фишки маджонга превратились во что-то другое, в инструмент, позволяющий определить не только индивидуальные возможности пилотов, но и их способность воспринимать ход мыслей друг друга. Делалось это просто…
Когда-то давно, насколько успел узнать Джокт, когда человечество еще только-только делало первые шаги в космосе и осваивало орбиту Земли, существовало множество поразительно несложных тестов для подборки экипажей космического корабля. На прежних орбитальных станциях космонавтам доводилось проводить длительное время в некомфортных условиях. Чего стоила одна только гравитация, вернее – ее отсутствие, когда кровь равномерно приливала ко всем участкам тела Явление, не предусмотренное природой человеческого организма. И чтобы вынести такое состояние, участники полетов были вынуждены проводить бесчисленные тренировки на специальных тренажерах, отдавая этому занятию множество времени.
Потом – психологический стресс. Ведь особенностью орбитальных станций являлась их лишь относительная надежность. Тогда еще не существовало защиты от всепроникающих микрочастиц. После возврата с орбиты можно было обнаружить при помощи увеличительной техники деформацию поверхности скафандров. Фактически каждый из космонавтов (если указывать точнее – ткани их тела на молекулярном уровне) подвергался во время полета постоянному обстрелу невидимыми частицами, где каждое «ранение» являлось проникающим. Белые вспышки перед глазами во время полета, приступы недомогания, если полет продолжался длительное время – это лишь осязаемые последствия попадания микрочастиц.
По сравнению с современными межзвездными перелетами космонавты начальной эпохи освоения космоса выглядели крайне выносливыми людьми. Выносливыми во всем: от способностей выдерживать огромные физические нагрузки (без всяких модификаций!) до невероятной эмоциональной устойчивости. Каково им было там, в тесных переходах орбитальных станций? Каково им было осознавать, что защита от метеоритов и микрочастиц – эфемерна? И любой крохотный предмет, даже затвердевшая чешуйка краски с другой станции, способен прошить их корабль насквозь… А ведь, кроме этого, прежде чем оказаться на орбите, им нужно было пройти стадию подъема, когда прямо под ногами у них висела огромная бомба с топливом! Взлетать приходилось, что называется, верхом на пуле.
Еще. Что может быть милее и желаннее для военного астронавта, чем возврат на базу? Когда все трудности и опасности позади, полетное задание выполнено, движки не вгрызаются ультразвуком в мозг во время критических режимов работы, а пляска огней на экранах угасает, угасает, угасает, что позволяет впервые за множество минут сморгнуть. Когда-то все было не так. Возврат на Землю являлся самым ответственным, самым рискованным этапом полета. Спускаемые капсулы трепало в объятиях атмосферы. Языки плазмы облизывали их со всех сторон, заставляя обугливаться внешнюю обшивку. Вибрация могла оказаться настолько сильной, что едва не крошились зубы… Но было еще кое-что.
Совместимость!
Каждый из космонавтов сам по себе мог являться сверхчеловеком, – причем в буквальном смысле. Выносить огромные перегрузки, справляться с большим количеством стрессовых ситуаций. А вот вместе, при проведении полета в составе экипажа, они могли оказаться слабее. Ведь каждый час, едва ли не каждая минута на орбите – ответственный труд. Это потом уже, с развитием космического туризма, на орбитальных станциях стали появляться состоятельные бездельники, которые только делали вид, что чем-то заняты. Экипаж всегда должен работать как часы. А в часовом механизме, как известно, даже шестерни делаются из одного металла. Вывод – экипаж должен быть сплоченным. Не только в силу приказа, но и в силу естественных причин. Иными словами, космонавты должны были подходить один другому лучше, чем самые образцовые друзья. Они Должны Быть Совместимы. Не желать уединения друг от друга. Суметь вытерпеть друг друга, ведь все мы разные, и материя человеческих отношений весьма тонка – тоньше, чем нанопленка! Месяц непрерывной работы в замкнутом, сильно ограниченном по площади пространстве, под грохот вентиляции да еще в непрекращающейся борьбе с подсознанием, когда кажется, что звезды уже говорят: «Ты наш! Второй посадочный не раскроется! В капсуле случится декомпрессия! И вообще, вас снесет, вы сядете прямо в кратер действующего вулкана Санторин…» Весь этот месяц нужно верить не только в себя, но и в того, кто рядом.
В годы орбитальных полетов экипажи, которые планировалось отправить в космос на одну-две недели, должны были проходить совместную подготовку около полугода. Если срок нахождения на орбите достигал одного-двух месяцев, подготовка велась не меньше года. А на случай длительного полета, сроком до года, время подготовки занимало больше двух лет. И уже тогда актуальным являлся вопрос лидерства и подчинения. Особенно для небольших, в два-три человека экипажей. Ведь в большом экипаже увеличиваются шансы найти «родственную душу». Да и проще складываются отношения подчинения. Вот у двух космонавтов, находящихся даже десять суток на орбите на станции, таких шансов уже не было. Вариант «два паука в одной банке» мог привести к срыву полетного задания и катастрофе, не говоря уже о сумасшедших затратах, пущенных на ветер. Ведь тогда, столетия назад, при составлении бюджета орбитальной экспедиции, учитывали каждую минуту полетного времени!
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
