Леша открывает дверь и удивленно смотрит на старика в красном пальто надетом прямо на белье, и с бородой через плечо. Рядом с ним покачиваясь стоит Андрей и пытаясь удержаться на ногах держится за старика.
- Привет Леша. С Новым Годом тебя. Вот мы с дедом Морозом пришли тебя поздравить. Хорошая идея правда? Давай коробочку дед. Вот Леша коробочка.
- Ага, спасибо, заходите.
- Не-а, у тебя Леша в квартире сразу Лапландия получится, и пингвины из холодильника повылазят.
- Так это, что в натуре дед Мороз?
Дед Мороз обиделся:
- Вот стукнуть бы Вас молодой человек палкой по темечку, да я при исполнении.
Ну вот, помогли называется, испортили дедушке праздничное настроение. Да ладно. Какой это для него праздник. Ему нравится то, что все ему рады. Но мы заварили кашу, нам и расхлебывать. А то дедушка может и подарки зажать.
- Ну ладно Леша мы пошли. Дед пошли, нас люди ждут. Потому как если без нас с тобой, какой же это праздник. Осторожнее дед, здесь гололед. Слушай дед, а я ведь вроде снегурочки получаюсь, а?
- Да, неплохо. Давай за это по пятьдесят. Ага вот так лучше. Вот только... танцевать ты как, умеешь?
- Ну если в обнимку.
- Ага, скажешь тоже, так я и сам могу, если не с тобой конечно, с-н-е-г-у-р-о-ч-к-а.
Вот так лучше. Вот это я думаю для деда Мороза более подходящее настроение. Да и для нас тоже. А Андрей с Дедом Морозом идут по улице, и вроде их даже снежком стало присыпать, холодает. Даже Дед Мороз шубу запахнул. Хм, странно он как-то идет, пошатывается, устал наверно. Да, тяжело людям радость приносить. Ну пора и нам домой.
С НОВЫМ ГОДОМ ВАС! С НОВЫМ СЧАСТЬЕМ!
Berand, 1997
ОНА ЗВОНИТ ТОЛЬКО УТРОМ
Вы бродили по улице когда идет дождь.
Вы писали стихи на замерзшем окне.
Вы остались одни, только Вы и ночь.
И теперь Вы письмо, ночью, в дождь, на стекле.
Вы не ждали рассвета, что похож на закат.
Вы смотрели на мир устало и зло.
Вы забыли, кому нужны окна в сад.
И рассвет не пришел, и закат не придет.
1997. Утро. День любой.
Несколько лет назад, в разговоре о будущем я заметил:
- Ну если конечно дожить, то я знаю свое будущее: тапочки, телевизор и продавленное кресло.
Ответ был мгновенным:
- Да, кто угодно, но только не ты. Спокойной жизни тебе не видать.
Я поверил. И теперь если человек отзывает меня в сторону не для того чтобы поведать страшную историю, а просто, прозаически, взять в долг, я так расстраиваюсь, что даю ему деньги, что со мной раньше случалось исключительно редко.
Пора рассказать как я зарабатываю себе на поддержку штанов, я пишу рассказы, сочиняю рекламу и многое другое. Я делаю все. Но, фраза "Если у Вас есть вкус, Вы будете пить только чай", заставляет людей признать свое поражение и с горя пить только коньяк. Мне все равно, скоро эта газета будет моей и я начну писать мемуары.
Я писатель. Наверно очень хороший. Как всех известных писателей меня не удивляют звонки знакомых и незнакомых мне людей в шесть часов утра. С точностью до наоборот, меня бы удивило отсутствие таких звонков. Это те самые звонки по телефону, услышав которые человек пытается выключить будильник, а потом неизбежно бежит открывать дверь. Но это не про меня, это не мой стиль. Я снял трубку:
- Говорите, Вас внимательно слушают.
- Ты, что делаешь дома? - Судя по металлическим ноткам в голосе, девушка в левой руке держала пистолет.
- А что, Вы хотите взять у меня интервью?
- Какого черта, ты должен был быть здесь еще пол часа назад.
- Не кричите так, Вы разбудите мою жену, и она меня никуда не отпустит.
- Пьянь. .......? .......!
- Сейчас шесть часов.
- Да у тебя часы погоду показывают!
Я посмотрел на часы, девять, да, шесть часов может быть только по гринвичу.
- Да, я вот только вчера из Лондона...
- Я тебе даю пол часа, причем из них двадцать минут уже прошло.
- Да я не успею даже носки одеть.
- Успеешь, когда босс тебе ухо откусит. Давай быстрее! Целую.
Она положила трубку.
Я возвращаюсь в комнату, у меня там лежит фотография, я ее прячу, мало ли что, вдруг грабители. Я пью чай, не ищите в этом глупых аналогий, я _просто_ пью чай и смотрю на фотографию. Вы спросите почему я не одеваюсь и никуда не спешу? Мне некуда спешить, я не успел, не успел я очень давно, тридцать лет назад. А она мне звонит, она мне звонит каждое утро, звонит не смотря даже на то, что телефон уже год как отключен. Для нее нет преград.
Я ей ничего не рассказываю. Я боюсь ее напугать. Я боюсь, что она больше не позвонит. Я действительно этого боюсь. А хочу сказать я многое. Хочу сказать, что я никогда в жизни больше не опоздаю, она не поверит, я всегда опаздывал, но это не главное, я хочу прочитать ей стихи, хорошие стихи, мои:
В тишине серебристых аллей
Я тебя повстречаю весной
Снова мы проживем этот день
Я и Ты, Ты и Я, Я с Тобой
Буду быстро я все говорить
Очень быстро, сбиваясь на крик
Я уже не смогу пережить
Зря потраченный, брошенный миг
А на следующее утро, я буду ждать ее звонка, в дверь. Философом очень трудно жить, но очень легко умирать.
1967. Утро.
Тени движутся на встречу друг другу, и вот уже видно перекрестие прицела. Он просыпается в холодном поту, ничего, все уже позади. Вчера поздней ночью с фонариком в зубах он в дверях кабинета шефа заложил взрывчатку. Расчет простой, шеф как всегда приходит раньше всех, открывает дверь и избавляется от всех проблем.
Звонит телефон, он снимает трубку обеими руками:
- Да?
- Привет, ты еще живой, приезжай скорее, шефа нет, а тут море клиентов, если ты сейчас не приедешь они меня изнасилуют.
- Я еду.
Он хотел крикнуть "Беги оттуда!", он хотел сказать чтобы она не подходила к двери шефа. Но не смог, его нельзя винить, он думал, что успеет туда первым. И он старался, как он спешил! Но шеф его опередил, как всегда. В последний раз, но не менее уверенно.
Уже лет тридцать, как тебя не стало.
С портрета ты на нас глядишь устало.
Конечно срок, но время здесь не в счет.
Оно не в даль, а в стороны течет.
Плескалось время пенистой волной.
И солнце то садилось, то вставало.
Да именно тогда тебя не стало.
И замер в ожидании образ твой.
Андрей Березиков, 1997
ГОРОД
Ночью, на безлюдной площади
громкоговоритель походил на
человека, разговаривающего
с самим собой.
Эмиль Кроткий
Город умирал медленно, он замерзал. Холодных и голодных людей увозили отсюда поезда и машины. А Город, дрожа от холода, вспоминал их молодыми и счастливыми. Он верил, этот Город. Он верил в этих людей, он отгонял от себя мысль, что они никогда не вернуться. Что он останется здесь один. Один на один с их прошлым.
Пустынные улицы, по уши засыпанные снегом, уже приобрели плавность линий. Казалось, что под тяжестью снега дома пригнулись, пригнулись для того чтобы никогда не выпрямиться, а это и есть смерть.
Но тут Город увидел человека который шел к нему. Человек был еще далеко, он замерз и ослаб, но он шел. За ним гнались, его искали на вертолетах. И искали его явно не для того чтобы дать ему конфетку. Человек шел, с тупой настойчивостью повторяя одну и ту же, неизвестно откуда прилипшую к нему фразу: "Держи удар, держи удар".
И город вздрогнул, с крыш посыпался снег и заскрипели двери: "Это он мне, он говорит это мне! Держись парень, я тебя им не отдам. Я удержу."
- Говорит борт семь. Слушай, Генка, это же тайга, кого здесь можно найти?
- Держись ближе к заброшенному городу, он должен выйти туда, в тайге ему крышка. А в городе он может залечь, а потом по железке, и ищи его.
- Понял, иду к городу. Конец связи.
Пилот развернул вертолет вдоль реки, что проходила около города. Неприятное место. Город смотрел на вертолет пустыми, холодными окнами. А пилот вглядывался в искрящийся снег, пытаясь увидеть черную точку человека или дымок его костра.
Он был отличный пилот. Небо, это было его призвание, и он чувствовал свою машину. Но когда загорелись все датчики, и кабина засверкала как новогодняя елка, он испугался. Да, он был асс, но понять ничего не мог. Машина забирая влево понеслась к земле.
Группа захвата уже подъезжала к городу. Вездеход карабкался по бывшей дороге выбивая на ухабах из людей все доброе и хорошее и заставляя их материться. Офицер сидящий рядом с водителем смотрел вправо, там проходила железная дорога, он искал следы. Вот в далеке уже видны первые дома. Это мертвый город.
- Вертолет, идет со снижением. - сказал водитель показывая пальцем. - Кого же это так массированно ищут, а?
Офицер открыл рот для ответа, но раздался взрыв, и он закрыл рот снова. Через секунду все уже выскочили из машины. Черный дым поднимался слева.
- Метров триста. Из-за сопки не видно. Все в машину.
Вездеход летел по заснеженному полю как катер, поднимая белую волну снега. Под сопкой горел вертолет, рядом никого, никто не выбрался. Снег вокруг почернел. Вот тебе и черная точка на белом снегу, большая такая точка.
