Последние Испытания были последними для всех. Вот это новость так новость!
И собаки ищут виновных.
Среди своих…
* * *
— Да я вообще сомневаюсь, что они имеют право называть себя людьми! Если станцию прикроют — колонией их все равно не признают, зуб даю! В лучшем случае зону объявят в бессрочный карантин. Или вообще зачистят. Вспомни, как плотоядно на нас посматривал тот боров в погонах на последней комиссии!
— Не говори глупостей. У нас гражданское начальство.
— Милтонс работал на военных! Об этом все знают. А военные всегда уничтожают результаты неудачных экспериментов. Еще и нас зачистят — слишком много знаем, но так ничего и не добились. А чего мы можем добиться, когда они сами уничтожили все носители?! И всех носителей, кстати, тоже. Узнаю наших милых армейских чинуш — сначала устраивают ксеноцид, уничтожают модификантов до последнего, а потом задают вопросы и требуют результатов. А отвечать — кому? Отвечать нам, а не твоему любимому Милтонсу! Тоже мне святоша!.. Ах, извините, я тут немножко нагадил, но вы же уберете, да?! Ах, я и тут нагадил? И там тоже?! О, какой я плохой, пока-пока!
— Не смешно. И неубедительно. А вот сравнительный анализ — очень даже… Милтонсу почти удалось. Непонятно только, зачем могла понадобиться столь жесткая фиксированность вторичных форм…
— Ну да, почти. Как с предразумными Земли Анники. Сколько они там топчутся на пороге разума? Два или три тысячелетия? И протопчутся еще столько же, зуб даю! Так и с нашими туземцам будет, помяни мое слово! Генетически они, конечно, почти что настоящие моди, да только вот в том-то и дело, что почти! Вояки увидели, что Милтонс сумел обойти закон сохранения массы, вот губешки-то и пораскатывали! Да только как раскатали, так и закатают, потому что местные — не моди. Моди! Ха! Моди могли становиться, кем и чем угодно! Зеленым камнем, синим цветом, музыкой, электромагнитными колебаниями, даже пьезоволной! А эти… Они, конечно, не люди уже, но и до моди им срать да срать!
— Не хами. Тебе не идет.
— Да и кому оно нужно, это твое доказательство?! Нет, ну вот ты просто представь — допустим, случится чудо и мы доделаем эту милтонсовскую хрень. Пусть все это бесперспективно совершенно и у нас нет на то ни малейших шансов, но… Допустим! Доделали. Доказали. Ура-ура. Моди — такие же люди, как мы, ну. Или когда-то такими же были, мы все немножко моди — ну или когда-нибудь можем такими стать. И — что?.. Кому-то будет приятнее оттого, что полвека назад мы уничтожили не жутких монстров-захватчиков, а всего лишь слишком продвинутых двоюродных братишек, заглянувших на огонек? Или что, это кого-то ужаснет? Да люди всю свою историю уничтожали себе подобных!
— Мешаешь работать.
— Ой, не надо, а?! Я же все тысячу раз проверил! Ближайшая перспективная пара в подходящий возраст войдет года через три, не раньше, да и перспективка там так себе. Охота гонять порожняк? Ну так порадуй туземцев, возобнови испытания. Хотя при нынешнем финансировании…
— Я перепроверяю начальные рассчеты. Если ошибка где и допущена, то в самой основе.
— В основе был Милтонс! А у него — никаких рассчетов, только заметки на полях и эта сволочная поэма! Как ты надеешься проверить стихи? Подсчитать количество букв?! Сравнишь рифмы? Смоделируешь ритм?!
— Изначальная коррекция генофонда. Сложно, но определимо.
— А на фига? И так понятно, что он сделал, — нашпиговал одичавших разведчиков по уши всякой адаптивной дрянью! Он ведь не мыслил мелочами, наш Милтонс, ему вселенский размах подавай! Непонятно другое — зачем ему понадобилось загонять их в поведенческие стереотипы? Да еще и в столь жесткие! Зачем ему нужны были все эти дикарские ритуалы, в которых только дикари и способны разобраться? И магия эта дурацкая — зачем?
— Не путай термины. Не магия — нанотехнология.
— Н-да? А ты берешься различить модифицированную до черте какого уровня нанотехнологию — и магию бытовую обыкновенную? Я не берусь, я же не гений. Гением у нас был Милтонс…
— Сарказм неуместен. Милтонс действительно был гением. Это неоспоримо.
— Сволочью был твой Милтонс! Как и Ферма! Полей ему не хватило, скотине! А мы расхлебывай! Совести ему не хватило, а не полей! Эта его «Поэма о крыльях» — это же издевательство форменное! Почему он не мог написать просто отчет, как все приличные люди? Почему он не мог просто вести, допустим, рабочий дневник, как любой нормальный лаборант-исследователь?! Зачем потребовалась эта рифмованная занудная хрень?!
— «Поэма о крыльях» удостоена двадцати четырех межсистемных литературных премий. В том числе шести пангалактических. И «личного одобрения» Сеарха.
— Во-во! Литератор, твою мать! Оставил след! Может, он просто пошутить хотел, а? А что, вполне в его духе! Этакая изысканная посмертная издевка, хохот за крышкой гроба! Прикололся, а мы головы ломаем над глубинным смыслом. Нет, подумай, а? Чем не версия? Тогда понятно, почему оба этих местных вида на «поэму» так молятся!
Нет, ты подумай! Чтобы два настолько различных мировоззрения признавали священным один и тот же текст и место?! Это же нонсенс!!!
— Почему? В человеческой истории такое уже было. И не раз. А с островом мы им сами помогли.
— Ладно, пусть! Но — поэма?! Что скажешь? Они же чтят один и тот же текст! Дословно! Тютелька в тютельку! О чем это говорит?
— О наличии у них вкуса. Не забывай — двадцать четыре премии. И «личное одобрение»…
* * *
Настроение было таким же безоблачным, как и вступающее в свои права утро. Ксант не удержался и даже совершил короткую пробежку вдоль знакомой поляны, а потом долго кувыркался в высокой траве. Трава была влажной, одежда моментально промокла, но это тоже было приятно. На обкатанной гальке берега или мягкой травке Общей площадки он предпочел бы кувыркаться голышом, но поляна была дикой, в траве попадались сучки и даже камни, а одежда была прочна и защищала неплохо. Никаких тебе царапин! Порядочный кот всегда должен беречь шкурку: он же не собака, чтобы плевать на собственный внешний вид!
К берегу Ксант вышел, изрядно подустав. Прыжки и кувырки — это все ерунда, это только в радость и никакой усталости, а вот бег — совсем другое дело. У тех, кто ведет преимущественно лазательный образ жизни, суставы вывернуты несколько иначе и для пробежек не предназначены. Да и вообще, не кошачье это дело! Так рассуждали все ксантовские соплеменники.
И возможно, именно потому Ксант бегать любил. И умел — по кошачьим меркам, конечно. Во всяком случае, на правом берегу не было никого, кто бы смог от него убежать. Или догнать, что иногда бывает куда важнее…
Нет, не то чтобы он скрывался, упаси Пилот и Лоранты-Следователи, конечно же нет! Он просто пережидал, давая этим дурам из Комитета возможность перебеситься и осознать, какую же глупость совершить они собирались. Не его вина, что они так долго успокоиться не могут, — Базилий вчера сказал, что в ближайшие дни на это рассчитывать не приходится. Даже раздобытая Ксантом информация их не успокоила. Ну что ж, это всего лишь значит, что этим драным кошкам тоже не стоит рассчитывать в ближайшие дни увидеть перед собой светлый лик Ксанта. Не дурак же он, чтобы добровольно отдать свое тело на расправу их отравленным когтям?
Ничего, вот подумают пару дней — и сообразят, что в требовании искупительной жертвы до смешного повторяют глупые претензии левобережных Вожаков. И когда дойдет до них это — вот тогда и пойдут на попятную, моментально потеряв к Ксанту всяческий интерес. Еще бы! Кому же охота хоть в чем-то быть похожим на собак?! Да над ними же тогда даже самые дальние лукошки смеяться будут! Базилий — кот ученый, он тоже считает, что торопиться следует лишь при отлове блох или расстройстве желудка. Вот пусть и бесятся. А мы подождем. По берегу погуляем. Искупаемся. Может быть…
На берегу его ждал сюрприз.
На том берегу, что за рекой. Приятно-забавный такой сюрприз. В черных шортах и желтой майке…
* * *
Пришел-таки.
Мвау!
Какая приятная неожиданность. Красавчик Вит собственной неотразимой персоной. Ну кто бы мог подумать!..
Ксант потянулся и широко зевнул, чтобы скрыть улыбку. Неторопливо стянул через голову майку, уронил на камни. Снова потянулся — картинно, всем телом. Смотрел он при этом в сторону водопада, делая вид, что совершенно не замечает сидящего в сотне прыжков щенка. Пришел посмотреть? Ну так смотри. Может, и расхочется тебе тявкать и лапу задирать на порядочных котов.
Ксант приоткрыл сквот чуть ли не наполовину и выбрал для показухи «драку без правил с шестью противниками». Руки-ноги-лапы слились в полупрозрачную стремительную тень, жалобно пискнул исполосованный острыми когтями воздух, где-то высоко над головой мелькнул водопад, близкая галька и далекая фигурка в желтой майке — и все кончилось. Драка с шестью противниками тем и хороша, что кончается быстро. Если не сумел справиться с ними за один-два вдоха, можешь уже и не трепыхаться — поздно. Кончать с ними надо первым же ударом.
