И в последующие годы Грановский читал публичные лекции — «Сравнительная история Англии и Франции» (1845–1846), «Четыре исторических характеристики» (1851). В более узком кругу Грановский прочитал лекцию «Об Океании и ее жителях», напечатана она была лишь после его смерти.
Наряду с лекционной работой Грановский занимался и литературными трудами, но сравнительно мало. Собрание его сочинений, включающее изданные публичные лекции, программу курса и набросок учебника всеобщей истории, укладывается (по последнему изданию 1905 г.) в два тома общим объемом менее 800 страниц.
Грановский печатался мало, и некоторые авторы объясняли это тем, что-де, обладая талантом красноречия, Грановский не обладал литературным талантом, ленился обрабатывать свои лекции для печати. Чернышевский не соглашался с подобными мнениями, он считал, что Грановский сознательно жертвовал возможностью углубленной работы над специальными научными сочинениями во имя необходимости вести просветительскую пропаганду, более важную для тогдашней России (см. 86, 3, 349–353). Думается, что здесь играли роль и цензурные соображения. Он намеревался, например, издавать свои публичные курсы, выправил объемистый фолиант в 249 листов — запись курса 1843/44 г. по сравнительной истории Англии и Франции до XVII в. (см. 8, 422). Он знал, конечно, что и другие его университетские курсы древней, средней и новой истории не только записывались студентами, но и переписывались ими начисто, так что для того, чтобы издать, ему нужно было лишь их обработать. Однако он этого не сделал. Если он не мог в лекции сказать всего того, что хотел бы, то напечатать он не мог и того, что говорил. Так, мы знаем, что в 1844 г.
С. Г. Строганов, попечитель Московского учебного округа, требовал, чтобы Грановский читал лекции в «православном» духе и изменил характер чтения разделов курса о Реформации и Великой французской революции. Грановский в связи с этим собирался подавать в отставку, сокрушался, что не может ни опубликовать, ни прочитать материалы по истории французской революции, собранные с большим трудом, тщательностью и интересом. «Вот каково наше положение, — жаловался Грановский матери своего ученика Б. Н. Чичерина, — я прочел 50 томов речей и документов, касающихся французской революции, а между тем знаю, что не только не придется написать об этом ни единой строки, но нельзя заикнуться об этом и на кафедре» (88, 42). В этих же воспоминаниях рассказывается, с какой симпатией излагал Грановский историю французской революции и освободительного движения после нее в частных уроках, которые он давал Б. Н. Чичерину. Авторитет Грановского в среде русской читающей публики был очень высок. Каждое печатное его выступление сразу же вызывало резонанс в журналистике.
Неудачей завершились попытки Грановского основать журнал. О своих планах он сообщал Станкевичу еще в феврале 1840 г.: «Мы собираемся (основатели: Корш, Редкин, Крюков и я) издавать ученый журнал… Распространение Humanitat — вот цель. Дрянной публике мы угождать не станем, педантические рассуждения о подробностях, не имеющих общего человеческого интереса, — вон» (8, 386). Но это начинание, как и замысел альманаха под редакцией И. В. Киреевского (см. 8, 401), практического выхода не получило. В 1844 г. дело сдвинулось: после долгих размышлений, не купить ли «Галатею» С. Е. Раича, «Русский вестник» С. Н. Глинки или «Библиотеку для чтения» О. И. Сенковского, решено было основать новый журнал — «Ежемесячное обозрение» под редакцией Е. Ф. Корша. В июне было подано прошение об издании журнала. Грановский даже наметил редакторов отделов, взяв себе исторический. Он же составил список иностранных журналов, за которыми члены редакции должны были следить (см. 25, л. 2). Интересно отметить, что среди этих журналов были и «Немецкие ежегодники» — орган левых гегельянцев, в котором принимали участие К. Маркс и Ф. Энгельс. Впрочем, Грановский, видимо, не знал, что к этому времени «Немецкие ежегодники» были уже запрещены (см. 62, 370; 430). С этим изданием он, вероятно, ознакомился еще в Берлине. В «Ежемесячном обозрении» должны были принять участие А. И. Герцен, Н. П. Огарев. Однако это предприятие тоже не удалось, ибо, как сообщил в официальном отношении Грановскому граф С. Г. Строганов, через которого он обращался к царю, в ответ на ходатайство об издании журнала «Его величеству, в 12-й день сего декабря, не благоугодно было изъявить высочайшего на то соизволения» (см. 31). На прошении Николай I собственноручно начертал: «И без того довольно».
Еще осенью 1844 г. Грановский написал свою магистерскую диссертацию — «Волин, Иомсбург и Винета» и, несмотря на интриги реакционных профессоров И. И. Давыдова, С. П. Шевырева, защитил ее. Публичная защита вылилась в анти-славянофильскую демонстрацию, закончившуюся победой Грановского.
«Третьего дни, — записал Герцен в своем дневнике 23 февраля 1845 г., — Грановский защищал свою диссертацию о Иомсбурге и Винете. Это было публичным и торжественным поражением славянофилов и публичной овацией Грановского» (47, 2, 406). Овация публики и студенчества была столь сильна, а антиславянофильские их выпады столь резки, что враги Грановского хотели истолковать их как бунт и жаловались на Грановского. В связи с этим Грановский перед лекцией 24 февраля произнес речь, в которой вновь выявились его антиславянофильские установки, чем вызвал новую бурную овацию.
В 50-Х годах он выполняет ряд официальных поручений, и эти документы, о которых мы уже упоминали, часто инкриминируются ему при обосновании «поправения» в эти годы. В 1850 г. Грановскому было поручено составить программу учебника по всеобщей истории «в русском духе и с русской точки зрения», как писал в своем отношении об этом тогдашний попечитель Московского учебного округа В. И. Назимов министру просвещения Ширинскому-Шихматому. Министр нашел программу годной и предложил Грановскому составить этот учебник. Грановский написал лишь начало его. Он составил официальную Записку «О ослаблении классического преподавания в гимназиях» (1851), записку к упомянутой выше программе.
В октябре 1842 г. Грановский женился на Е. Б. Мюльгаузен. Это был замечательный союз.
Елизавета Богдановна была дочерью доктора медицины Богдана Карловича Мюльгаузена. Высокая семнадцатилетняя девушка, блондинка, она была, по словам Герцена, «натурой даровитой и сильной» (47, 9, 125). Уехав в июне в Погорелец для устройства имущественных дел, Тимофей Николаевич писал невесте: «Мое чувство вмещает в себя уважение, любовь, преданность, благодарность, обожание». Молодые сняли небольшую квартиру, потом поселились в доме тестя на Драчевке, а последние годы жизни провели в доме Фроловой в Малом Харитоньевском переулке. Очень скоро их дом приобрел притягательную силу и для друзей, и для студентов. Елизавета Богдановна была прекрасной хозяйкой, любила музыку и хорошо играла на рояле. Тимофей Николаевич прочитывал ей приготовленные лекции, она бывала на всех его публичных чтениях, переписывала его работы, первая читала его сочинения. Семейное счастье стало опорой Грановского на всю его жизнь. Он «чудно счастлив дома», — писал о семейной жизни Грановского Герцен Огареву. Когда в 1852 г. Елизавета Богдановна тяжело болела, Грановский писал К. Д. Кавелину: «Не будет ее — и я невозвратно погиб. Не чувствую в себе силы жить и работать без нее» (8, 452). Елизавета Богдановна пережила мужа всего на полтора года и умерла в апреле 1857 г.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
