"Антициклон,- думал Берг.- Тишина!"
Потом в синем окне очень далеко и низко, над самой рамой, зажигали звезду, и Берг засыпал.
Отъезд задерживался из-за денег. По словам капитана, "гадили главбухи" - народ неромантичный и сомневающийся.
Раздраженные приказы ускорить выдачу денег главбухи принимали как каприз ребенка и, поправляя очки, шли к начальству объясняться и разводить руками. Но чающим денег они внушали, что, пока не сведен баланс, денег дать нельзя и настаивать на выдаче просто глупо.
Капитан и Симбирцев злились, Берг и Батурин ждали терпеливо - они предпочитали выехать позже, к весне.
Берга будил капитан,
- Опять не дали, сволочи, денег! - гремел он, стаскивая пальто.- Всем главбухам - камень на шею и в реку.
Сидят на подушечках от геморроя и кудахчут, как квочки.
Геморрой был высшей степенью падения в глазах капитана. О людях, не заслуживающих внимания, он говорил: "У него же геморрой, разве вы не видите!"
Воскресенье пришло в тишине и оранжевом солнце. Берг умывался и пел,вода пахла сосной и снегом.
Прочь, тоска, уймись, кручинушка,
Аль тебя и водкой не зальешь!
пел Берг, плескался и фыркал. Батурин в своем обычном виде - с засунутой в угол рта папиросой и прищуренным глазом - возился с лыжами, мазал их дегтем и натирал тряпкой до сверхъестественного блеска.
Капитан прибирал комнату, половицы стонали под его ботинками. Он бранился с Миссури по-английски. С ней он говорил всегда по-английски, чтобы не забывала языка. Миссури, растопырив пятерню, яростно вылизывала лапу, вывернув ее и держа перед собой, как зеркало, и искоса поглядывала на капитана.
- Я тебе посмотрю,-бормотал капитан.-Продажная тварь! Где сосиски?
Миссури зевнула. Капитан крикнул через стену Батурину:
- Слопала сосиски! Черт ее знает, чем теперь лирика угощать. Сбегайте в кооператив, притащите какой-нибудь штуковины.
Батурин пошел. День прозрачно дымился. Шапки снега на заборах казались страшно знакомыми,- где-то он читал об этом, в старом романе - не то Измайлова, не то Боборыкина.
Когда он вернулся, солнце вкось ударило в глаза через золотистые волосы. У окна сидела Наташа в свитере. Инженер ходил по комнате, насвистывая фокстрот, Берг накрывал на стол, а капитан, улыбаясь, показывая единственный передний зуб, возился с кофейником. Запах кофе был удивительно крепок: казалось, зима и дощатые стены пахнут кофе. Окна запотели, и солнечный свет стал апельсиновым.
За кофе капитан строго и по заранее намеченному плану допросил Наташу: куда уехала Нелидова, как она одевается, каков ее муж (фамилия его оказалась Пиррисон), были ли у них знакомые на юге, а если были, то где, и в конце потребовал точных примет Пиррисона.
Куда уехала Нелидова - Наташа не знала. Вернее всего, на Кавказское побережье - в Новороссийск, Туапсе, Батум. Но, может быть, она в Ростове-на-Дону. Уехала она с Курского вокзала, ее никто не провожал, билет у нее был до Ростова.
Пиррисон - бывший киноартист. Он больше насвистывал, чем говорил (Наташа с упреком взглянула на Симбирцева), был как-то неприятно весел, жил давно заведенными рефлексами.
- Не человек, а сплошная привычка. Румяный, в круглых очках. Весил шесть пудов,
- Субчик неважный,- определил капитан. Знакомые на юге были, кажется, у Пиррисона, в Тифлисе. Приметы Нелидовой Наташа не стала перечислять, а вынула из сумочки фотографию и передала капитану.
Капитан разглядывал долго, глаза его нахмурились, как в штормовую погоду. Разглядыванье карточки он закончил словами:
- Да... с ней будет много возни...
Он передал карточку Батурину. Батурин взглянул, медленно поднял голову и растерянно улыбнулся.
- Что за черт! Эту женщину я сегодня видел во сне. Сны я запоминаю редко.
- Начинается чертовщина!
Капитан ни разу в жизни не видел ни одного сна и был уверен, что они снятся только женоподобным мужчинам и старухам.
- Удивляюсь, почему вы до сих пор не купили себе Мартына Задеку?
Берг, к которому вернулось самообладание, сделал скучающее лицо. "Молчаливый этот Батурин, а между тем полон сантиментов".
Но Батурин сон не рассказал. Враждебность к этому сну напугала его, он покраснел и перевел разговор на другую тему.
В сны он, конечно, не верил. Но власть их над ним была поразительна. Бывало так: много раз он встречался с человеком и не видел в нем ничего любопытного, не приглядывался. Потом во сне этот человек сталкивался с ним в средневековом городе или в голубом, вымытом дождями парке, и Батурин как бы очищал его от скорлупы обыденной жизни.
Невольно, почти не сознавая этого, Батурин начал и в жизни стремиться к тому, что он видел во сне. Это занятие приобрело характер азартной игры. Сны толкали его на неожиданные поступки: в действиях Батурина не было даже намека на план, на связность.
Все это быстро старило. В конце концов даже азартная эта игра с действительностью потеряла острый свой вкус. Много времени спустя Батурин понял - почему. Сны были отзвуками всего виденного,- они не давали и не могли дать новых ощущений. Батурин вращался в беспорядочном и узком кругу прошлого, преломленного сквозь стекляшки этих снов. Прошлое тяготило его. Дни обрастали серым мхом, беззвучностью, бесплодностью.
Батурин дошел до абсурдов. Однажды ему приснилось, что он ночью заблудился в лесу. Вечером этого дня Батурин ушел в лес и провел в нем ночь, забравшись в глухую чащу. Был сентябрь; в лесу, черном от осени, сладко пахла и чавкала под ногами мшистая земля. Казалось, что десятки гигантских кошек крадутся сзади. Батурин боялся курить. Утром синий и тягучий рассвет никак не мог разогнать туман, и земля показалась Батурину очень неприглядной.
Сны определяли все его привязанности, влюбленность, самую жизнь, несколько смутную, пеструю, когда грани отдельных событий переплетаются так прочно, вживаются друг в друга так крепко, что ядро события отыскивается с трудом.
Он переменил несколько профессий. В каждой была своя острота, разбавленная в конце концов скукой. Сейчас Батурин случайно был журналистом. Раньше он был вожатым трамвая, матросом на грязном грузовом пароходе на Днепре, прапорщиком во время германской войны, дрался с Петлюрой и Махно, заготовлял табак в Абхазии.
Жизнь шла скачками, в постоянной торопливости, в сознании, что главное еще не пришло. Всегда Батурин чувствовал себя так, будто готовился к лучшему. Одиночество приучило к молчаливости. Все перегорало внутри. Никому он о себе не рассказывал.
Батурин пробовал писать, но ничего не вышло - не было ни сюжета, ни четкой фразы. Больше двух страниц он написать не мог,- казалось слащаво, сентиментально. Писать он бросил.
Ему было уже за тридцать лет. Он был одинок, как Берг и капитан,- это их сблизило. Встретились они в Москве в редакции. Капитан и Берг жили у приятелей и каждую ночь ночевали на новом месте. Батурин притащил их к себе в Пушкино.
Больше всего тяготило Багурина то, что он чувствовал себя вне общей жизни. Ни одно из ее миллионных колесиков не зацепляло его. Он жил в отчуждении, разговоры с людьми были случайны. Берг это заметил.
- Вы случайный человек,- сказал он ему как-то.- С таким же успехом вы могли бы жить в средние века или в ледниковый период.
- Или совсем не родиться,- добавил Батурин.
- Пожалуй... Что вам от того, что вы живете в двадцатом веке, да еще в Советской России? Ничего. Ни радости, ни печали. Генеральша, которую разорили большевики, и та живее и современнее вас: она хоть ненавидит. А вы что? Вы - старик!
Разговор этот больно задел Батурина,- он понимал, что Берг прав.
- Что же делать? - спросил он и натянуто улыбнулся.
Берг пожал плечами и ничего не ответил.
В этом пожатии плеч Батурин прочел большое продуманное осуждение таких людей, как он,- оторванных от своего века, выхолощенных, бесстрастных.
"Не то, не то",-мучительно думал он. Тоска его по самой простой, доступной всем жизнерадостности стала невыносимой. Он приходил к капитану, доставал водку, пил, и это успокаивало.
Поиски, на которые он согласился, пугали; он предчувствовал обилие скучной возни, по вместе с тем чудились в них прекрасные неожиданности, встречи.
"А вдруг найдется выход? - думал он, усмехаясь.- Чем черт не шутит".
Размышления его прервал возглас Наташи:
- Ну что ж, пойдем мы на лыжах? Я свои привезла.
Пошли втроем: Наташа, Берг и Батурин. Капитан остался с Симбирцевым,они заспорили о лирике. Спор принял затяжной и бурный характер. Им было не до прогулки.
В лесу на снег ложился розовый свет. Батурин ударил палкой по сосне она зазвенела. С верхушки сорвалась и тяжело полетела черная птица.
- Расскажите подробнее о Нелидовой.
- А вы расскажете сон?
- Расскажу.
- Ну ладно. Я расскажу, как Нелидова встретилась с Пиррисоном. Они встретились в Савойских Альпах зимой двадцать первого года.
