- Джон, я принимаю твое увольнение, но позволю себе процитировать тебе цитату из Горация: "Изменяются небеса, но не души, которые плывут через океан".
- Да, мистер Хендрик, - бесцветно ответил я. Я поехал в снятый нами домик в Фергюсоне и выдул целую бутылку "Шивас Регал", прежде чем вернулась Джейн.
- Ты уволился, - заявила она, нагруженная покупками, которые уже не могли себе позволить.
- Я дома и я пьян, значит, я сделал это, - ответил я.
В течение шести недель мы переехали в Грейнитхед, в получасе езды от родителей Джейн. А когда пришло лето, мы купили дом у Аллеи Квакеров, на северо-западном берегу полуострова Грейнитхед. Предыдущий хозяин был сыт выше всех заявок от ветра, как сказал нам посредник из бюро по торговле недвижимостью: ему было достаточно морозных зим, достаточно моллюсков, и он переехал на юг, в помещение, нанятое в Форт Лодердейл.
Еще две недели спустя, когда в доме все еще царил хаос, а мой счет в банке выглядел еще более мизерно, мы наняли лавку в самом центре старой деревушки Грейнитхед. Большие парадные ее окна выходили на площадь, где в 1691 году повесили за ноги и сожгли единственную ведьму из Грейнитхед и где в 1775 году несколько британских солдат застрелили трех рыбаков из Массачусетса. Мы назвали нашу лавку "Морские сувениры" (хотя мать Джейн в качестве названия предложила "Лом и рухлядь") и открыли ее с гордостью и гигантским количеством темно-зеленой краски. Я не был до конца убежден, что мы заработаем на жизнь, продавая якоря, корабельные орудия и мачты, но Джейн рассмеялась и сказала, что все обожают морские сувениры, особенно люди, которые никогда не плавали, и что мы будем богаты.
Ну что ж, богатыми мы не были, но зарабатывали достаточно, чтобы хватало на суп из моллюсков и красное вино, на взносы в ипотеку и на дерево для камина. А Джейн и не желала ничего больше. Конечно, она хотела также и детей, но не даром, а по крайней мере, когда они появятся на свет.
За те несколько кратких месяцев, которые мы с Джейн жили и работали в Грейнитхед, я сделал несколько важных открытий в своей жизни. Прежде всего, я открыл, что на самом деле может быть любовь, и совершенно убедился, что до сих пор я не понимал и не знал этого.
Я открыл, что может означать лояльность и взаимоуважение. Я научился также и терпимости. В то время, когда отец Джейн относился ко мне как к какому-то анонимному младшему чиновнику, которого он вынужден забавлять на торжественном приеме, и время от времени, хоть и с явной неохотой, угощал меня рюмочкой домашнего бренди еще 1926 года изготовления, мать Джейн дословно содрогалась, когда я входил в комнату, и кривилась, как только я, забывшись, переходил на свой выразительный акцент Среднего Запада из Сент-Луиса. Относилась же она ко мне с ледяной вежливостью, что было намного хуже, чем откровенная враждебность. Она прилагала всевозможные усилия, чтобы только со мной не разговаривать. Например, она спрашивала у Джейн: "Выпьет ли твой муж чая?", хотя я сидел тут же, рядом. Но Джейн с загоревшимися глазами отвечала:
- Не знаю. Сама спроси его. Я все же не ясновидец.
Причина была проста: я не учился в Гарварде, я жил не в Хюанниспорт, даже не в Бек Бей, к тому же я даже не принадлежал к загородному клубу. Когда Джейн еще жила, они имели ко мне претензии, что я испортил жизнь их ребенку, а когда она погибла, то обвиняли меня, что я ее убил. Они не винили водителя грузовика, который должен был уступить дорогу, они не винили механика, который не проверил тормозов. Они обвиняли только меня.
Как будто, прости меня, Боже, я сам себя не обвинял.
- Я уладил все платежные вопросы, - сказал мистер Бедфорд. - Я заполнил формуляр 1040 и потребовал возвращения затрат на врачебную помощь в госпитале, хотя было очевидно, что это бесцельно. С этих пор... гм... я буду передавать твои счета мистеру Роснеру, если ты ничего не имеешь против.
Я кивнул головой. Естественно, Бедфорды, желали как можно скорее избавиться от меня, но, конечно же, так, чтобы это не выглядело излишней поспешностью или отсутствием хороших манер.
- И еще одна мелочь, - продолжал мистер Бедфорд. - Миссис Бедфорд желала бы оставить на память ожерелье из алмазов и жемчуга, которое принадлежало Джейн. Она считает, что с твоей стороны это был бы прекрасный жест.
Было видно, что эта просьба глубоко озаботила мистера Бедфорда; но было ясно и то, что он не осмелился бы появиться домой с пустыми руками. Он барабанил пальцами по краю стола и неожиданно повернул голову в сторону, как будто бы это не он упомянул об ожерелье, а кто-то иной...
- Учитывая при этом стоимость ожерелья... - небрежно бросил он.
- Джейн дала мне понять, что это семейная реликвия, - сказал я самым мягким тоном, на который только был способен.
- Ну... да... это правда. Оно было в нашей семье сто пятьдесят лет. Его всегда передавали очередной миссис Бедфорд. Но поскольку у Джейн не было детей...
- ...и к тому же, она была всего-навсего миссис Трентон, - добавил я, пытаясь за иронией скрыть горечь.
- Ну, вот, - озабоченно буркнул мистер Бедфорд. Он шумно кашлянул. Вероятнее всего он не знал, как себя вести.
- Ну, хорошо, - сказал я. - Все для Бедфордов.
- Я очень тебе обязан, - выдавил из себя мистер Бедфорд.
Я встал.
- Должен ли я еще что-нибудь подписать?
- Ничего. Ничего, благодарю, Джон. Все уже улажено. - Он встал тоже. - Помни, что если бы могли тебе в чем-то помочь... достаточно, если позвонишь нам.
Я кивнул головой. Наверно же я не был прав, питая такую антипатию к Бедфордам. Это правда, что я потерял молодую жену и еще не родившегося ребенка, но они потеряли единственную дочь. Кого они могли обвинять в своем несчастье, если не Бога и не самих себя?
Мы обменялись с мистером Бедфордом крепким рукопожатием, как будто генералы враждебных армий после подписания не слишком почетного перемирия. Я направился к двери, когда неожиданно услышал женский голос, говорящий совершенно естественным тоном:
- Джон?
Я резко обернулся. У меня волосы на голове съежились от страха. Я вытаращил глаза на мистера Бедфорда. Мистер Бедфорд в свою очередь уставился на меня.
- Да? - бросил он. Потом сморщил брови и спросил: - Что случилось? Ты выглядишь, как будто увидел духа.
Я поднял руку, напряженно прислушиваясь.
- Вы слышали что-нибудь? Какой-то голос? Кто-то произнес мое имя?
- Голос? - повторил мистер Бедфорд. - Чей голос?
Я заколебался, ведь сейчас я слышал только уличный шум за окном и стук пишущих машинок в соседних комнатах.
- Нет, - наконец выдавил я. - Видимо, мне что-то показалось.
- Как ты себя чувствуешь? Может, тебе надо еще раз поговорить с доктором Розеном?
- Нет, зачем же. Это значит, все в порядке, спасибо. Со мной ничего не случилось.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
