И вот пожалуйста! – на плацу опять свежая трещина. Спрашивается: откуда? Вчера ее здесь не было, это точно. Не иначе, опять из земли лезет какая-то дрянь, ей двухметровый бетон вроде скорлупы для любителей яиц всмятку. Санобработка? Да, и чем скорее, тем лучше. Полковник поморщился. Излучатели выжгут всякую жизнь на пятьдесят метров вглубь, но, конечно, лишь на время. В муссонный сезон эту процедуру необходимо повторять как минимум раз в неделю. Плохо то, что излучатели портят плац: бетон крошится, рассыпается в неприятную вонючую пыль, и плац потом выглядит как обгаженный. Не дай бог, командующий округом затеет инспекционную поездку – сгореть от стыда полковнику Нуньесу.
Сельва, кругом сельва, до горизонта во все стороны, кроме севера – там она только до гор. Сельва бессмертна. У нее тысячи способов расправиться с человеком, и поэтому углубиться в нее хотя бы на пять шагов способен лишь самоубийца или буйнопомешанный, каких здесь, слава Лиге, пока еще не держат. Каждому доводилось видеть, как легко и вместе с тем мощно движется, нависая над чащей, шагающий баньян и отвратительное месиво словно бы раздвигается, угадывая, где он ступит, и давая ему ступить. Несуразный глипт в шишкастой броне ползет напрямик, с треском валит подгнившие деревья, оставляя за собой развороченную просеку. Там, где он прошел, могла бы получиться хорошая вездеходная трасса – только сельва не даст. Для этого в ней слишком много жизни.
Можно каждый месяц выжигать вдоль границы контрольную полосу. Если хорошо выжечь и если на ней не укоренится баньян, ее действительно хватит на месяц. Потом – снова, и так без конца. Жечь, травить дефолиантами, выметать излучателями все живое – в золу и пепел. Надолго ли? Сельва упорна от рождения, гораздо упорнее людей. На соседних участках контрольной полосы давно уже не существует, линия границы условна, как мнимое число, и на это обстоятельство не устают выжидательно намекать подчиненные. Дьявольский соблазн. Люди не понимают, что они охраняют и от кого. По эту сторону хребта Северный Редут формально владеет куском территории, до которого еще ни у кого не дошли руки – потому и владеет. Между прочим – потенциальный противник, несмотря на то что уже лет двадцать как полноправный член Содружества и плюс к тому формальный доминион Земной федерации. Но их людей здесь нет, если не считать каких-то биологов в предгорьях, да и те не северяне, а из Межзоны, как-то их там терпят. Больше никого. У полковника Нуньеса нет коллеги по ту сторону границы. Это плохо. Такая служба оскорбляет командный состав и разлагает подчиненных. У них есть задачи, текущие и на перспективу, но нет цели, придающей службе значимость и видимый смысл. Людей трудно винить, но необходимо. Подчиненные не понимают, за спиной полковника делают неприличные жесты, сочиняют похабные анекдоты и думают, что одеревеневший на службе Нуньес ничего не видит. Один из этих сочинителей пустил в него две пули. Его пытались напугать – что ж, на службе случается всякое. И тем не менее полковник не считает своих людей сбродом. Просто они не могут дать ответ на мучительный вопрос: з а ч е м? Нет ответа. И, наверно, не будет, и не надо его искать, ответ этот. Служить надо.
Он переждал приступ кашля и вернулся к столу. Сначала дело, нытья на сегодня уже хватит. Отчет – тоже дело, и дело первейшей важности, когда отчетом интересуется лично командующий. И он не скрыл того, что интересуется потому, что заинтересовались в высших сферах, похоже, даже в генштабе. Непонятно, зачем им? Совсем темный лес, вроде здешней сельвы. Что они там хотят выудить из этого отчета? Уж наверное, не то, что гарнизонный врач скотина, не исполняющая прямых обязанностей. Тогда что?
Дана подсказка: случай с нарушением воздушной границы, очень неприятный случай. Нуньес не любил о нем вспоминать. В свое время и начальство о нем не вспоминало, то есть настолько, что вообще не отреагировало, хотя, по убеждению полковника, отреагировать следовало бы, и самым крутым образом. Случай был скандальным, до сих пор сидел как заноза, и хотя обошлось без видимых последствий, но дураку было ясно, что об этом еще вспомнят… Вспомнили – но странно. Об отставке ни слова. Само собой очевидно: ждут не оправданий и, вероятно, даже не анализа бездарных действий дежурной смены, не говоря уже о предложениях по совершенствованию порядка боевых дежурств. Ждут чего-то иного, а если подумать, то все это очень похоже на тотальный сбор информации, настолько систематизированный, что задействованы все каналы сбора, даже самые гиблые… Знать бы еще: какой информации? И на кого?
Полковник недовольно посмотрел на тощую пачку исписанных листков. Отчет называется… Нет, строго говоря, нормальный отчет «о положении дел на вверенном…», ну и так далее, по стандарту. Даже против обыкновения позволил себе кое-какие предложения касательно «совершенствования порядка»… Нуньес поморщился. Дельные, между прочим, предложения, а придется все же убрать, чтобы у высших сфер не застревал глаз на том, на что они заведомо не обратят внимания.
Итак. Нуньес перетасовал три полученных из архива листка и выбрал наугад. Короткий текст оказался рапортом давно уже сплавленного отсюда солдата, и с первого взгляда было видно, что документ составлен не по форме.
«По тре. плк. Нониуса от младшего оператора радарной службы рядового Ф.Р.Мбеле. Доклад…»
Полковник механически исправил Нониуса на Нуньеса, зачеркнул слово «Доклад» и вписал: «Рапорт». Дальнейшее он решил не править. В официальном интерсанскрите рядовой Мбеле путался, как водолаз в водорослях, но пиджин-санскритом владел и писал на нем следующее:
«…В соотв. с росписью дежурств 8 юня 91 г. Лиги около в 11 ч. 29 м. едного времени мною был замечен двигание летательного объекта в направе приблига к гран. В наиточном соответстве с инструкцией (номер инструкции) я произвел немедля вложение всех параметр полета предположной цели в следячий контур и доложил. Все без исключ. указания которого дежурного офицера четкоточно сполнял вдальнейшем. Случаем пользуюсь докласть факт о том, что жидкость для протира экранов операторам не дают почему не знаю, которые потому упыляются и не обеспечают надлежного слежения. Рядовой Филипп Реджинальд Мбеле». Резолюция – прочерк. Дата.
Вот так, подумал Нуньес и хмыкнул. Себя – полным именем, а полковник у него Нониус. Болвану лучше быть скромным, пыжащийся болван слишком похож на сувенир: дорого стоит и ни на что не годится. И правильно, что нет резолюции. Какие тут могут быть резолюции? Отчитать дурака в устной форме, заставить вызубрить инструкцию, чтобы впредь знал, что делать в первую очередь при обнаружении цели. Обругать за жаргон в официальном документе. Жидкости для протирки экранов не давать: не хватало еще пищевых отравлений, – а вместо этого назначить рядового Филиппа Реджинальда, как его там, на три внеочередных дежурства. Кажется, так и было сделано.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
