— Нет, ничего. Я не обиделся.
— Рад это слышать. Мне не хотелось тебя обижать. Я хочу понравиться тебе, Боммер, хочу, чтобы ты считал меня своим другом. Честное слово, я…
Ирвинг Боммер сбежал. Он бросился в толпу женщин, и повсюду они расступались перед ним, протягивая руки и касаясь — едва касаясь! — какой-нибудь части его пропитанного болью тела.
Вырвавшись, он успел прыгнуть в служебный лифт и содрогнулся, услышав голодный и отчаянный стон, раздавшийся в тот момент, когда дверцы лифта захлопнулись перед озабоченными лицами дам из авангарда. Спускаясь, он услышал высокий девичий голос:
— Слышите, я знаю, где он живет! Я отведу всех к его дому!
Боммер застонал. Так они еще и чертовски согласованно действуют! Он всегда мечтал стать мужчиной-богом, но ему никогда не приходило в голову, что богов обожают бескорыстно.
Выскочив из лифта на первом этаже, он поймал такси, заметив краем глаза, что лифтерша выбежала следом и поступила так же. Торопливо называя таксисту адрес, он увидел, что женщины по всей улице рассаживаются по такси и втискиваются в автобусы.
— Скорее, скорее, — молил он таксиста.
— Еду так быстро, как могу, — бросил тот через плечо. — Я-то соблюдаю правила, чего не скажешь об идиотках, которые едут за нами.
Бросив отчаянный взгляд назад, Ирвинг убедился, что несущиеся следом машины совершенно игнорируют светофоры, отчаянно размахивающих жезлами полицейских и транспорт на перекрестках. После каждой остановки такси к ним пристраивались все новые и новые женщины за рулем.
Ирвингу становилось все страшнее, и от этого пот заливал его еще обильнее, а запах все сильнее распространялся по улицам.
Вернувшись домой, он первым делом встанет под душ и как следует, мылом и мочалкой, смоет с тела проклятую гадость. Но сделать это надо быстро.
Такси резко остановилось, взвизгнув тормозами.
— Приехали, мистер. Дальше проехать не могу. Там то ли бунт, то ли еще что-то.
Рассчитавшись с таксистом, Боммер посмотрел вперед и едва не зажмурился. Улица была черна от женщин.
Флакон с лосьоном после бритья! На распылителе осталось немного содержимого, и испарения просочились на улицу. Флакон был почти полон, так что притяжение запаха оказалось весьма сильным. Но если всего лишь легкая утечка способна натворить такое…
Женщины стояли на улице, во дворе и в переулке, обратив лица на окно его комнаты, словно собаки, делающие стойку на опоссума. Они были очень терпеливы и очень спокойны, но время от времени кто-то вздыхал, а остальные подхватывали вздох, и тогда он звучал не слабее разрыва снаряда.
— Знаете что, — обратился он к таксисту. — Подождите меня. Возможно, я вернусь.
— Этого я обещать не могу. Не нравится мне эта толпа.
Ирвинг Боммер натянул на голову пиджак и побежал ко входу. Женские лица
— удивленные и счастливые — начали поворачиваться к нему.
— Это он! — услышал он хрипловатый голос миссис Нэгенбек. — Это наш чудесный Ирвинг Боммер!
— Он! Он! — подхватила цыганка. — Наш красавчик!
— Дайте пройти! — взревел Ирвинг. — Прочь с дороги!
Женщины неохотно расступились, освобождая для него проход. Он распахнул входную дверь как раз в тот момент, когда преследовавшие его машины с ревом выскочили из-за угла.
Женщины толпились в вестибюле, гостиной и столовой, женщины стояли на лестнице, ведущей к его комнате. Он протолкался мимо них, мимо их обожающих глаз и мучительных поглаживаний, сунул ключ в замок, открыл дверь и заперся изнутри.
— Думай, думай. — Он похлопал себя по голове покрасневшей рукой. Просто мытья окажется недостаточно, потому что флакон с лосьоном после бритья будет и дальше распространять свое жуткое содержимое. Вылить его в раковину? Тогда оно смешается с водой и разбавится еще больше. А вдруг на него начнут бросаться самки обитающих в канализации крыс? Нет, зелье надо уничтожить. Но как? Как?
В подвале есть печь. Лосьон сделан на спирту, а спирт горит. Сжечь зелье, а затем быстро вымыться, и не каким-то жалким мылом, а чем-нибудь по-настоящему эффективным — щелоком, а то и серной кислотой. Печь в подвале!
Ирвинг сунул флакон под мышку, как футбольный мяч. На улице ревели сотни автомобильных клаксонов, а тысячи женских голосов бормотали и распевали о своей любви к нему. Где-то далеко и очень слабо слышались сирены полицейских и их изумленные голоса — они пытались сдвинуть с места нечто, твердо решившее не отступать ни на шаг.
Едва открыв дверь, он осознал, что совершил ошибку. Женщины хлынули в комнату — противостоять комбинации из запаха смешанного с потом зелья и эманаций из флакона оказалась абсолютно невозможно.
— Назад! — гаркнул он. — Все назад! Я иду вниз!
Женщины расступились, но медленнее и неохотнее, чем прежде. Ирвинг стал проталкиваться к лестнице, дергаясь и извиваясь всякий раз, когда к нему протягивалась нежная рука.
— Освободите лестницу, черт бы вас побрал, освободите лестницу!
Кто-то уступал ему дорогу, кто-то нет, но все же теперь он мог пройти вниз. Крепко сжимая флакон, Ирвинг ступил на лестницу. Совсем юная девушка, почти девочка, с любовью протянула к нему руки. Боммер дернулся в сторону, и его правая нога, к несчастью, соскользнула со ступеньки. Ирвинг пошатнулся, его тело качнулось вперед, с трудом удерживая равновесие. Седая матрона принялась поглаживать его спину, и он выгнул спину дугой.
Слишком поздно. Он упал, а флакон выскользнул из его вспотевших ладоней.
Прокатившись по ступенькам, он больно порезался о разбитый флакон и сразу ощутил, как намокла его грудь.
Ирвинг поднял голову и успел издать лишь один-единственный вопль. Его затопила волна страстных, обожающих и полных экстаза женщин.
Вот почему вместо него на кладбище «Белая ива» похоронили рулон заляпанного кровью линолеума. А возвышающийся над его могилой огромный памятник возведен на деньги, с энтузиазмом собранные по подписке всего за час.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
