Словом, как говорится в старой детской побасенке:
Жила-была бабка, и что же, друзья?
Было вдоволь у бабки еды и питья.
И бабка та ела, еду запивала,
А все-таки старая бабка ворчала.
Хотел бы я знать, возможно ли, что поведение кокстаунских рабочих имело нечто общее с проступком малолетних Грэдграйндов? Кто в наше время, будучи в здравом уме и достаточно сведущим по части цифр, не понимает, что десятилетиями одну из важнейших сторон в жизни тружеников Кокстауна заведомо сводили на нет? Что они наделены воображением, которое требует свободного выхода вместо судорожных потуг? Что прямо пропорционально их томительно долгой и однообразной работе в них возрастает не только потребность физического отдыха, но и жажда заслуженного досуга, дабы они могли с полным правом рассеяться, повеселиться - пусть это будет всего лишь незатейливая пляска под зажигательную музыку или другая, столь же невинная забава, в которую даже мистер Чадомор не имел бы права совать свой нос; и что эту жажду надо безотлагательно утолить, иначе она неизбежно будет обращаться во зло - до тех пор пока законы бытия не потеряют силу?
- Джуп живет на Подс-Энд, а я точно не помню, где эта улица, - сказал мистер Грэдграйнд. - Может быть, вы знаете, Баундерби?
Мистер Баундерби знал только, что это где-то в торговой части города, и больше ничего. Они остановились, озираясь по сторонам.
В ту же минуту из-за угла выбежала девочка - она бежала со всех ног, и лицо у нее было испуганное; мистер Грэдграйнд тотчас узнал ее.
- Что такое? - сказал он. - Стой! Стой! Куда ты мчишься?
Ученица номер двадцать, едва переводя дух, остановилась и присела.
- Что это ты носишься по улицам? - сказал мистер Грэдграйнд. - Разве так можно?
- За мной... за мной гнались, сэр, - задыхаясь, отвечала девочка, - Я и убежала.
- Гнались за тобой? - переспросил мистер Грэдграйнд. - Кому придет в голову гнаться за тобой?
Ответ на свой вопрос мистер Грэдграйнд получил самым внезапным и неожиданным образом, - ибо раньше чем Сесси успела открыть рот, из-за угла галопом вынесся белобрысый мальчишка и, не ожидая встретить препятствие, со всего размаха ударился о жилет мистера Грэдграйнда и отлетел на мостовую.
- Что такое, Битцер? - сказал мистер Грэдграйнд. - Что ты делаешь? Как ты смеешь так наскакивать на... на людей!
Битцер, подобрав шапку, упавшую с головы от толчка, попятился, стукнул себя костяшками пальцев по лбу и смиренно сказал, что "он нечаянно".
- Это он гнался за тобой, Джуп? - спросил мистер Грэдграйнд.
- Да, сэр, - с запинкой отвечала девочка.
- Неправда, сэр, неправда! - закричал Битцер. - Она первая побежала. Всем известно, что циркачи всегда болтают зря. Ты сама отлично это знаешь, - повернулся он к Сесси, - все говорят, что циркачи болтают зря. Весь город это знает так же твердо, как таблицу умножения, которой, кстати сказать, сэр, циркачи не знают. - Этим Битцер хотел угодить мистеру Баундерби.
- Он напугал меня, - сказала девочка. - Такие страшные рожи корчил!
- Ах вот ты как? - крикнул Битцер. - Ну, конечно, и ты такая же! Циркачка! Да я, сэр, и не глядел на нее. Я только спросил, сумеет ли она завтра определить, что есть лошадь, - не то я могу объяснить ей еще раз. Тут она убежала, и я побежал за ней, сэр, чтобы она сумела ответить, когда ее спросят. Ты оттого и наговариваешь на меня, что ты циркачка!
- Я вижу, что дети отлично знают, кто она, - заметил мистер Баундерби. - Еще неделя, и вся школа уже подглядывала бы в щелку.
- Вы совершенно правы, - отвечал мистер Грэдграйнд. - Битцер, кругом марш и отправляйся домой. Джуп, подожди минутку. А ты, Битцер, ежели я еще раз узнаю, что ты как сумасшедший носишься по улицам, ты услышишь обо мне от своего учителя. Понимаешь, что я хочу сказать? Ну, ступай.
Мальчик, все время усиленно моргавший, еще раз стукнул себя костяшками по лбу, глянул на Сесси, повернулся и ушел.
- А теперь, Джуп, - сказал мистер Грэдграйнд, - проводи меня и этого джентльмена к твоему отцу. Мы к нему шли. Что это у тебя в бутылке?
- Джин, конечно. - сказал мистер Баундерби.
- Что вы, сэр! Это девять масел.
- Как ты сказала? - вскричал мистер Баундерби.
- Девять масел, сэр. Я этим растираю отца.
- Какого дьявола, - захохотал мистер Баундерби, - ты растираешь отца девятью маслами?
- У нас все так делают, сэр, когда повредят себе что-нибудь на арене, - отвечала девочка, оглядываясь через плечо, чтобы удостовериться, что ее преследователь ушел. - Иногда они очень больно расшибаются.
- Так им и надо, - сказал мистер Баундерби, - пусть не бездельничают.
Сесси со страхом и недоумением подняла на него глаза.
- Черт возьми! - продолжал мистер Баундерби. - Я был моложе тебя лет на пять, когда уже познакомился с такими ушибами, что ни десять масел, ни двадцать, ни сорок не помогли бы. И ушибался я не оттого, что паясничал, а оттого, что мною швырялись. Мне не довелось плясать на канате, я плясал на голой земле, а канатом меня подстегивали.
Мистер Грэдграйнд, хоть и не отличался мягкосердечием, однако далеко не был столь черствым человеком, как мистер Баундерби. Он, в сущности, по натуре был не злой; и быть может, оказался бы даже добряком, если бы много лет тому назад допустил какую-нибудь ошибку, подытоживая черты своего характера. Когда Сесси привела их в узкий переулок, он сказал ей тоном, который в его устах был верхом дружелюбия:
- Значит, это и есть Подс-Энд, Джуп?
- Да, сэр, это Подс-Энд. А вот и наш дом, сэр, уж не взыщите.
Она остановилась перед убогим трактиром, в котором тускло светились красные огоньки; в сгущающихся сумерках трактир казался таким обшарпанным и жалким, словно за неимением посетителей он сам пристрастился к спиртному, пошел по дорожке, уготованной всем пьяницам, и вот-вот достигнет конца ее.
- Надо только пройти через распивочную, сэр, и подняться по лестнице. Пожалуйста, подождите меня наверху одну минуточку, пока я зажгу свечку. Если залает собака, сэр, вы не бойтесь - это наш Весельчак, он не кусается.
- "Весельчак", "девять масел"! Что вы скажете? - рассмеявшись своим металлическим смехом, проговорил мистер Баундерби, последним входя в трактир. - Как раз под стать такому человеку, как я!
ГЛАВА VI
Слири и его труппа
Трактир именовался "Щит Пегаса"[15]. Уместнее, пожалуй, было бы назвать его "Крылья Пегаса"; но на вывеске под изображением крылатого коня живописец вывел антиквой "Щит Пегаса", а пониже, затейливыми буквами, начертал четверостишие:
Из доброго солода - доброе пиво,
Входите, отведайте - вкусом на диво.
Желаете бренди, желаете джин?
Каких только нет здесь водок и вин!
На стене, позади грязной узенькой стойки, в раме и под стеклом висел другой Пегас - бутафорский - с крыльями из настоящего газа, весь усыпанный золотыми звездами и в красной шелковой сбруе.
Так как снаружи было слишком темно, чтобы разглядеть вывеску, а внутри недостаточно светло, чтобы разглядеть картину, то мистер Грэдграйнд и мистер Баундерби не могли оскорбиться столь необузданной игрой воображения. Они взошли по крутой лестнице, никого не встретив, и остались ждать впотьмах, а девочка вошла в комнату за свечой. Вопреки их ожиданию, что вот-вот раздастся собачий лай, превосходно дрессированный Весельчак не подавал голоса.
- Отца здесь нет, - растерянно сказала Сесси, появляясь в дверях с зажженной свечой. - Пожалуйста, войдите, я сейчас разыщу его.
Они переступили порог, и Сесси, пододвинув им стулья, ушла своей быстрой легкой походкой. Комната - с одной кроватью - была обставлена убого и скудно. На стене висел белый ночной колпак с двумя павлиньими перьями и торчащей торчком косичкой, который еще сегодня украшал голову синьора Джупа, когда он оживлял представление шутками и остротами в шекспировском духе; но никаких других предметов одежды или следов его присутствия или деятельности нигде не было заметно. Что касается Весельчака, то почтенный предок превосходно дрессированного пса мог бы с таким же успехом и не попасть в Ноев ковчег[16], ибо под шитом Пегаса не видно и не слышно было ничего похожего на собачью породу.
Наверху, этажом выше, хлопали двери - видимо, Сесси в поисках отца ходила из комнаты в комнату; раздавались возгласы удивления. Потом Сесси вбежала в комнату, кинулась к продавленному чемодану, обитому облезлым мехом, подняла крышку и, найдя его пустым, горестно всплеснула руками.
- Он, должно быть, пошел в цирк, сэр, - сказала она, испуганно озираясь. - Не знаю, зачем, но он, наверно, там. Я сию минуту приведу его. - Она убежала, как была, без шляпы, длинные, темные кудри, еще по-детски распущенные, падали ей на плечи.
- Что она говорит? - сказал мистер Грэдграйнд. - Сию минуту? Да ведь до балагана не меньше мили.
