стены освещала газовая лампа. Мальчик сидел, вцепившись в раму картины, а перед ним лежала грязная простыня.
Линус взглянул на свою одежду, затем на простыню и лампу.
Он почувствовал, как волоски на руках встают дыбом.
Это же он сам! Бесконечная картина, на которой он смотрит на картину, где изображено, как он смотрит на картину, где он смотрит…
Линус в ужасе вскочил на ноги и с колотящимся сердцем бросился вон из комнаты.
– Успокойся, Линус, – пыталась увещевать мама, пока Линус тащил ее через весь дом. – Я вообще не понимаю, о чем ты.
– Я должен показать тебе эту картину! На ней изображен я!
– Что еще за картина?
Чувствовалось, что мама раздражена. Линус выдернул ее в самый разгар работы – мама использовала драгоценные часы, пока Линнея спала. Сын привел ее в комнату с картинами. Мама взяла газовую лампу и присела возле полотна, на которое указал Линус.
– И где ты тут?
– Я там, – сказал Линус, подходя ближе. – Сижу и держу…
Он осекся. Картина изменилась. Теперь на ней был изображен деревянный пол, а на полу свернутая медвежья шкура. Одна из половиц вынута, и на ее месте что-то поблескивает.
– Но… – произнес Линус в замешательстве. – Она была совсем другая… На ней был изображен я. Честное слово!
Мама встала.
– Здесь темно, – сказала она устало. – Ты ошибся. Я понимаю, неудивительно, что в таком доме у тебя разыгралась фантазия.
Мамин голос звучал успокаивающе, но Линус только разозлился.
– Кто-то подменил картину!
– Линус, – умоляюще сказала мама, – кроме нас в доме никого нет.
– Неправда! Тут еще кто-то есть! Я видел вчера. И слышал ночью!
Мама вздохнула.
– Хватит, Линус! – Теперь в ее голосе прозвучали резкие нотки. – Послушай, я не знаю, во что ты играешь, но у меня сейчас нет времени. Если мы хотим тут пожить, я должна пользоваться моментом, пока Линнея спит, для того чтобы поработать. Хорошо?
Она вышла из комнаты, а Линус продолжал разглядывать картину. По-прежнему медвежья шкура и вынутая доска. Линус присмотрелся. И тут понял. Это же шкура в комнатке в башне! Раз, два, три, четыре… Тринадцатая планка.
Линус поспешил к винтовой лестнице, старательно избегая встречи с мамой. В башенной комнатке он оттащил медвежью шкуру и отсчитал нужную доску. Когда он нажал на нее, та поддалась. Линус подцепил ее ногтями и потянул на себя. Доска легко отошла.
Под доской обнаружилась дыра. Линус посветил газовой лампой. Там, в темноте, что-то блеснуло. Ключ. Старый, потемневший, длиной с ладонь. Линус лег на живот, чтобы достать его. Ключ оказался тяжелее, чем он думал, но Линусу удалось его достать. Мальчик сидел и озадаченно рассматривал ключ, когда вдруг раздался какой-то скребущий звук. Линус прислушался и понял, что звук идет снизу. Все ближе и ближе. Внезапно из дыры что-то высунулось. Линус оцепенел.
Это была рука. Или что-то, напоминающее руку. Внешняя сторона покрыта серыми волосками, пальцы с желтоватыми скрюченными когтями все в перстнях, поблескивают драгоценные камни. Рука начала хватать воздух, пытаясь добраться до Линуса.
Линус попытался закричать, но не смог издать ни звука. Его тело отказывалось шевелиться.
Рука подбиралась все ближе и ближе. На досках пола, исцарапанных когтями, оставались глубокие борозды.
Линус выронил ключ.
Рука рванулась за ним.
Молниеносно схватила ключ и тут же исчезла в темноте.
Глава третья
Прошло несколько секунд, а может, целый час. Линус сидел на полу в башенной комнате, медленно отходя от пережитого шока. Он не слышал ничего вокруг, только собственные тяжелые удары сердца. Наконец ему удалось подняться. Ноги не гнулись. Линус попятился к двери, не спуская глаз с дыры в полу. Только нащупав дверную ручку, он заторопился. Стремглав бросился вниз по лестнице. Миновал библиотеку. В столовой мама заканчивала работу, но Линус не остановился, он бежал дальше, пока не оказался в своей комнате. Забравшись на кровать, он прижался к спинке. Отсюда были хорошо видны и дверь, и стена, в которую ночью стучали.
Мысли крутились в голове. Что происходит? Неужели такое возможно? А что, если он сходит с ума?
Мама ему ни за что не поверит. Стоит ему признаться, что он поднимался в башню, она рассердится и огорчится. Но надо как-то дать ей понять, что они должны уехать из Тракеборга. Причем немедленно. В доме еще кто-то есть, теперь Линус это точно знает. Хотя рука выглядела не совсем как человеческая. И что там ползает внутри стен?
Линус передернулся и натянул на себя одеяло. Сейчас ему было одиноко как никогда. Отчаянно хотелось с кем-нибудь поговорить. Точно не с Линнеей, тем более что вообще неизвестно, слышит ли она его. В любом случае ответить она не может. Позвонить папе – тоже не вариант. Если он услышит, как Линус напуган, он обязательно перезвонит маме, а там и до ссоры недалеко.
От стука в дверь Линус вздрогнул.
– Линус, можно войти?
Он сделал глубокий вдох и попытался взять себя в руки. Нельзя показывать, как ему плохо, по крайней мере пока. Сначала надо придумать план.
– Ага, – ответил он, и дверь открылась.
Мама остановилась в проходе.
– Еда скоро будет готова. Поможешь накрыть на стол?
Линус сглотнул.
– Что-то меня тошнит, лучше мне сегодня не ужинать.
По маминому лицу пробежала тень беспокойства.
– Ты не заболел?
Мама подошла к Линусу и пощупала его лоб.
– Да нет, ничего страшного, просто немного устал, – сказал Линус и попытался улыбнуться.
На самом деле он с трудом сдерживал слезы. Линус уже много лет не плакал, но сейчас в горле рос предательский комок. И было безумно страшно.
– Ну, тогда лежи, – сказала мама, гладя его по голове. – Я принесу пару бутербродов: съешь, когда тебе станет лучше.
Выходя, мама оставила дверь приоткрытой. На глазах у Линуса выступили слезы, он быстро вытер их тыльной стороной ладони.
Надо поговорить с Ароном. Другого выхода нет. Арон – единственный, кто ему поверит. Он сможет поговорить с мамой и убедить ее, что отсюда надо уезжать.
Линус посмотрел в окно. На улице сгущались сумерки. Ветви огромных деревьев раскачивались на ветру, по земле ползли тени. В обычной жизни Линус ничего не имел против ночных прогулок. Но сейчас… Сейчас он даже не осмеливался поставить ногу на пол – вдруг бледная рука схватит его и утащит под кровать.
Линус содрогнулся.
Надо продержаться ночь, не засыпая, а на рассвете он отправится в путь.
Этот вечер получился одним из самых долгих в его жизни. Несколько
