Удивление моё было столь велико, что я увлекся размышлениями о том, кто это может быть, и где его – или её – искать. Потоки моего внимания потекли с такой быстротой, что прорвали завесу мысленного молчания, и были обнаружены шаманом-арбалетчиком. И он издал вопль, бросивший моё внимание от мыслей к реальности.
Следующие несколько десятков секунд внимание моё, захваченное вихрем действий, не покидало реальность.
Арбалетчик, издав крик, спустил тетиву. Но не попал. Пришелец, демонстрируя великолепные навыки уклонения от стрел, отшагнул вправо, утягивая за собой прицел, и, предугадав момент выстрела, очертил корпусом полукруг вниз и влево. Стрела, царапнув по куртке, с лязгом врезалась в колонну. Выпустив из рук арбалет, орк собрался излить заклинание Замедления противника. Но не успел. В тот момент, когда он пребывал на грани удивления промахом и началом излияния, пришелец, перетёк из второго полукруга Ветки-на Ветру в Бросок-Кончика-Кнута. Момент, когда его правая рука извлекла нож, ускользнул от моего внимания. Бросок его был не очень умел, но резок и силён. Шаман запоздало шевельнулся уклониться, но его попытку выжить прервало лезвие, вонзившееся в горло.
Затем остриё моего внимания переметнулось на орков-мечников, чьи действия выдавали обученность действию в паре: первый прыгнул к пришельцу, замахиваясь обеими лезвиями из-за плеч. Мой взгляд уловил в этом движении начало «Хлестнуть Бревно». Второй не менее стремительно качнулся вправо, заходя пришельцу за спину. Пришелец, выбросил вперёд руки, закованные в наручи. Лезвия ятаганов, как я и предполагал, лишь слегка коснулись наручей снаружи и, отскочив, поплыли в полузамахи изнутри наружу, раскрывающие в стороны вооруженные предплечья пришельца и несущие острия лезвий ему в глаза.
Пришелец начал неуклюже отклоняться назад. Мечник, развивая замах, начал полушаг вперёд, чтобы сократить дистанцию. Носок штурмового ботинка, летящий в ему подбородок, он заметил, уже начав своё движение, и успел лишь немного отклонить голову. Это был правильный приём, дающий неплохие шансы на то, что остриё ботинка скользнёт по забралу. Но ботинки, в которые был облачён пришелец, были равновесно тупоносые. И потому голова орка получила всю массу удара, и в хрусте позвоночника запрокинулась к спине. Не опуская ноги, пришелец Кнутом-на-Маятнике выстрелил ею за спину, навстречу второму мечнику. Тот, не ожидавший удара, инстинктивно прикрылся рукой. Нога, ударив по кисти с зажатым в ней ятаганом, вбила его остриё в забрало.
Трупы мечников, полсекунды, пока их охватывала смерть, стояли на ногах, а потом почти одновременно с лязгом рухнули на пол. Пришелец, ждавший падения с ногой, прижатой к животу для удара, встряхнул ею и опустил на пол. Окинув взглядом три трупа, он поднял его на великаншу.
Несколько секунд они стояли молча и без движения. Возможно, между ними произошло какое-то мысленное общение. И если так, то скорее всего, тот, кто был в великанше, попытался проведать пришельца. Но не менее вероятно, что они просто выжидали, кто начнёт движение и увеличит шансы противника.
Начала великанша. Она молча шагнула к пришельцу, раскручивая секиру над головой. Сжав дистанцию до пяти шагов, она перехватила древко за кончик и пустила широкое лезвие двух локтей длинны по дуге на уровне груди пришельца. Её замысле сразу же раскрылся предо мной: вынудить пришельца сильно пригнутся, теряя подвижность, и сбить боковым ударом гигантской ноги, закованной в шипастую сталь боевого сапога.
Пришелец отставил правую ногу и начал склоняться вправо, но потом вдруг выставил предплечья блоком и стремительным Волной-на-Камень распрямился влево, навстречу несущемуся на него лезвию. Темное лезвие алебарды, окутавшись тусклым сиреневым светом, врезалось в воздетые столбами наручи. Полыхнула вспышка сине-зеленого света, исходя из чего я понял, что и лезвие секиры и наручи были заколдованы. И что великанша рассчитывала не только на удар ногой, но и на рассечение пришельца лезвием, заговоренным на Пронизывающее Остриё. Но остриё столкнулось с древним Честным Металлом гномов.
Позволю себе напомнить высокому совету, что этот наговор, один из немногих созданных гномами, нейтрализует заговоры, наложенные на оружие, но пробуждается только в случае смертельной опасности для носителя. До того момента я полагал, что заговор пробуждается только в том случае, если носитель принадлежит расе гномов.
Расспрашиваемый сделал глоток. Его взгляд скользну по плитам пола. Потом замер, найдя в прошлом утраченную было нить повествования.
– Удар на полшага отбросил пришельца, окаменевшего в жесткой стойке. Он на миг замер, шокированный ударом. Но великанша, уже начавшая удар ногой, замерла на большее время, поскольку на месте намеченной мишени оказалось остриё её секиры. И она потратила полсекунды на обдумывание следующего хода. Что она придумала, я не узнал, поскольку за эти полсекунды пришелец, крутясь Падающим Семечком, переместился впритык к великанше. Последние её полсекунды были растрачены на то, чтобы поставить ногу и выпустить алебарду. Пришелец, раскручиваясь, взвился в прыжке и в развороте наложившись левой подмышкой на её плечо, с размаху вогнал левый же локтевой шип ей в висок. На полсекунды они замерли – вздрогнувшая великанша и налипший на неё пришелец. Потом он выдернул шип, и, оттолкнувшись от трупа, спрыгнул на пол. Труп от толчка покачнулся и с лязгом доспехов сложился на пол.
Пришелец пару раз встряхнул левой рукой, осмотрел четыре трупа и что-то злобно буркнул. Насколько я смог понять – выразил недовольство тем, что противники атаковали вместо того, чтобы поговорить. Затем он вздохнул, и осторожно пошёл ко входу в залу.
Остатки моего внимания разделились на два потока. Один из них омывал воспоминания об увиденном, дабы вымыть из них вывод о боевой подготовке пришельца. Второй, неровный и непослушный, пытался предугадать, остался ли кто-нибудь в зале. И наибольшее взвихрение эмоций вызвала догадка, что у мародёров мог быть проводник – один из выживших в Подгорных войнах и доживший до наших дней, что доступно только сэльфу. Поток моих эмоций метался от сочувствия к попавшему в плен до страха от непредсказуемости последствий его общения с пришельцем.
Пришелец подошёл к дверному проёму, присел и осторожно выглянул из-за края косяка. Постояв так полминуты, он впрыгнул в залу и скрылся за дверью. Через две минуты тягостного ожидания я уловил его смутную мысль о том, что в зале нет живых, кроме него, и влил освободившееся внимание в оценку боевых навыков пришельца.
Первое, на что пало моё внимание – что боевая выучка пришельца не включала владения оружием, в том числе и штурмовыми гномьими усилителями конечностей. Об этом мне сказало воспоминание о шипе, застрявшем в виске великанши, и подтвердил удар ногой, сразивший первого мечника.
Второе, что я понял из воспоминаний – он был обучен ведению боя против вооруженных противников, причем использующих в первую очередь метательное оружие. Об этом мне сказало воспоминание о том, как он увернулся от стрелы, и подтвердило воспоминание о том, как он входил в комнату – остерегаясь выстрела, а не удара.
И затем, рассмотрев в деталях плетение кружева боя, я с прискорбием пришёл к выводу, что пришелец – Мастер боя, который с холодным разумом встал над движением и вплёл волю и навыки четырех противников в своё плетение. Понять это сразу же мне помешала некоторая неуклюжесть тела пришельца, которое, видимо, несколько лет не знало изнуряющих тренировок, и потому вплеталось в движение быстро, но не по привычке, а повинуясь испущенному пришельцем очень плотному и быстрому потоку силы, прямо в процессе боя ломающему накопленную телом леность и косность.
Осознав, что пришелец – Мастер кулачного боя, я позволил вниманию перетечь на планирование моего поединка с ним. Но появление пришельца в очередной раз нарушило мои замыслы, оторвав внимание от мыслей в реальность.
Пришелец вынес из залы огромный ком одеял, мешков и котлов. Свалив вынесенное на освещённом месте у фонтана, пришелец принялся разбираться с содержимым кучи. И даже несмотря на значительное ослабление нашей мысленной связи я ощутил прилив его желания найти то зелье, которым он привык стабилизировать потоки. Второй его мыслью, которую я ощутил из-за связанности с первой, оказалась стремление использовать зелье для того, чтобы выровнять поток мысли, взбаламученный первыми в жизни пришельца убийствами.
Внимание моё не было уделено этому откровению, поскольку целиком было приковано к тому, что пришелец найдёт в мешках мародёров.
Пришелец, расстелив на камнях три одеяла, вывалил на них содержимое четырёх мешков и начал быстро сортировать его. Он сразу прощупал и отбросил себе за спину кисеты с портянками, открыл и сдвинул на угол одеял лекарские мешочки, а на другой угол – сумки с припасами. Прикинув объём сумок, я понял, что отряд мародёров рассчитывал на неделю похода. Других выводов я сделать не успел. Пришелец медленно открыл одну из двух книг, найденных в куче, и я вновь ощутил, как часть моего разума резонирует с частью его разума, наполненной общими для них вещами. Вспышкой воли поднявшись над отвращением, я коснулся вниманием этой части себя и понял, что пришелец разбирает книгу на общем.
