смогу приехать в Москву. В течение этого времени я здесь буду заведовать делами химического отдела, также — московскими делами и, в связи с болезнью т. Маковского и необходимостью для него поехать в санаторию на 2–3 недели, замещать его за время его отпуска. Как видите, сразу же окунусь во все дела, и, по всей вероятности, работа будет настолько велика, что приеду к Вам в Москву достаточно усталым. Прошу Вас держать меня в курсе всех Ваших дел и сообщить мне о всех нуждах и также обо всех вопросах, которые должны быть здесь урегулированы и которые должны получить здесь решение, и также прошу Вас указать на все те дела, которые я мог бы здесь протолкнуть. Говорил я уже с т. Старковым по поводу Вашего приезда сюда и получил уже его принципиальное согласие; как только приеду в Москву, постараюсь Вас отпустить на несколько недель в Берлин. Прошу Вас также сообщить мне, какова сейчас работа на перспективы и нужны ли Вам еще сотрудники для Москвы и других городов.
В ожидании скорого Вашего подробного ответа остаюсь с товарищеским приветом, Ваш Л. Рубинштейн.
Привет Вашей супруге и детям и всем товарищам[67].
Действительно, уже 12 февраля второй заместитель торгпреда В. 3. Туров[68] обратился к управделами НКВТ с просьбой «в срочном порядке» подать соответствующее ходатайство в НКИД на получение заграничного служебного паспорта для управляющего московской конторой берлинского торгпредства С. М. Литвинова, выезжающего на несколько недель в Германию «для докладов и выяснения экспортно-импортных вопросов»[69]. Но, хотя Комиссия по проверке сотрудников, командируемых за границу советскими учреждениями, постановила 21 февраля: «Разрешить условно»[70], поездку Савелия, видимо, отложили, так как 5 мая Рубинштейн пишет ему:
Дорогой Савелий Максимович,
Подтверждаю получение Вашего письма от 28 апреля относительно состояния Вашего здоровья. Мне очень прискорбно, что Ваше здоровье настолько ухудшилось, что Вы нуждаетесь в немедленном отпуске. Это для меня тем более тяжело, что я не имею возможности вернуться сейчас в Москву. Говорил я по этому поводу с тов. Маковским, а также сегодня с тов. Аврамовым[71], который назначен замторгпреда[72], и в конце концов решили предоставить Вам в ближайшие дни просимый Вами отпуск.
Я обязан принять отдел «П» от тов. Гольдштейна[73], который в пятницу или субботу уезжает в Москву. Усиленно просил тов. Фрумкина[74] освободить меня скорее от работы здесь и дать мне возможность вернуться в Москву, но, как долго я здесь останусь, пока совершенно неизвестно. Дадим мы тов. Гольдштейну поручение заместить меня временно до моего возвращения, и, как только тов. Гольдштейн приедет, что будет по всей вероятности в начале будущей недели, Вы сможете немедленно уехать в отпуск, о чем я сообщил Вам сегодня телеграфно.
Что у Вас нового, как идет работа в конторе и как поступают платежи по векселям. Ведется ли кассовая работа ажурно? Прошу Вас держать меня в курсе Ваших крупных дел и принципиальных вопросов. С товарищеским приветом, Ваш Л. Рубинштейн.
Сердечный привет Вашей семье и всем товарищам[75].
Савелий отбыл на пароходе из Ленинграда 20 мая, вернувшись из Берлина в Москву на поезде через пограничный пункт Себеж 7 июля[76]. В приказе по Управлению Уполномоченного Торгпредства СССР в Германии за подписью временно исполняющего его должность Ю. В. Гольдштейна говорилось: «Зам. Уполномоченного — Зав. Московской Конторой С. М. Литвинова считать вернувшимся из служебной командировки в Берлин и приступившим к исполнению своих служебных обязанностей 8-го июля с. г.»[77].
Понятно, что брат замнаркома по иностранным делам пользовался тогда «неограниченным» доверием со стороны руководства торгпредства СССР в Германии, без спроса которого, хвалился Савелий, «я выдавал дружеские векселя[78], построил дом для конторы и моей квартиры[79], купил себе автомобиль — и никогда начальство в Берлине не оспаривало моих действий»[80].
Косвенно это подтверждает и письмо заместителя торгпреда Р. П. Аврамова, с пометками: «Лично. Совершенно секретно. В собственные руки. Никому другому не вскрывать», от 19 мая 1925 года, адресованное замнаркома внешней торговли СССР Б. С. Стомонякову:
Дорогой Борис Спиридонович! Был у меня сегодня тов. Литвинов С. М. и сообщил, что в свое время Вами ему было обещано, в случае его перехода на службу из РАСО в нашу Московскую контору, то же жалование, которое он получал до того времени в РАСО, а именно — 600 руб. После перехода тов. Литвинова на службу к нам, ввиду трудности урегулирования вопроса о его жаловании, он некоторое время оставался на службе и у нас, и у РАСО, получая по 360 руб. и у нас, и там. В октябре прошлого года, по настоянию тов. Рубинштейна, тов. Литвинов отказался от всякой работы в РАСО[81] и всецело отдался работе в нашем Московском отделении, получив при этом уверение, что в отношении жалования он от этого не пострадает. Были проекты платить ему от берлинской «КНИГИ»[82] (за работу, которую он все равно для этой последней проделывал в Москве) часть его жалования, другую же часть платить ему в Москве. Однако из этого проекта ничего не вышло…[83]
Поскольку разница между фактическим и обещанным жалованием выдавалась в виде аванса, Савелий ходатайствовал о погашении возникшей за ним задолженности, и Аврамов убеждал Стомонякова:
Я думаю, что тов. Литвинов настолько ценный для нас работник, что мы просьбу его удовлетворить должны, приняв одновременно решение выдавать ему и впредь в виде авансов упомянутую выше разницу со списанием ее каждые шесть месяцев за счет торгпредства в Берлине в виде дополнительных расходов по Московскому отделению. Если почему-либо Вы найдете, что этот способ является неудовлетворительным, прошу Ваших инструкций. Для сведения сообщаю, что у тов. Литвинова тяжелая семья из девяти человек, и при нагрузке его в нашем отделении в Москве на все 100 % он никоим образом не в состоянии дорабатывать что-либо на стороне…
Но Савелий был недоволен своим жалованием и уже в январе 1926 года жаловался Рубинштейну, что из получаемых им 36 червонцев остается на жизнь лишь треть: ведь 9 червонцев надо отдать за две сырые комнаты («своими деньгами, — негодовал он, — я содержу шесть квартир рабочих, так как квартирная плата взимается в зависимости от получаемого оклада»), 2 червонца — за коммунальные услуги, 3 — подоходный налог, 2 — профсоюзные взносы и еще
