Отпрянув от стола, я поспешила убраться с кухни, ощущая весь изощренный спектр боли где-то внутри себя. Перед самой лестницей предо мной вырос Раф, я наткнулась на него. Стою, верной рабыней, своих демонов, и не могу заглянуть в сияние сапфировых глаз. А ведь свобода ― в одном взмахе ресниц.
― Постой. ― он обхватил меня за подбородок, приподнимая мою голову, ― Вик, посмотри на меня.
Отстранив его руки за запястья, я так и не нашла в себе сил посмотреть на него.
― Хватит, Раф. Я устала.
Я слышу свой слабый голос и слова словно мерзнут на губах. Шум в голове шепчет мне, о том, что так мне нужно, и легонько тянет за цепь.
― Я сколько угодно могу таять в сожалениях за своё больное дерьмо, но ты и не представляешь, что со мной…
― Прекрати. Хватит накручивают себе, все будет хорошо.
Но не знает он, что всё это несвоевременно поздно. Так поздно кричать «прости», так поздно… Просто поздно искать утешения и спасения. Я падала не из-за него, я падала из-за себя, падала для него. Но такое ощущение, словно жала курок, как последний шанс. В какой-то момент, всё перевернулось, так стремительно и я стала им лишь дышать, но чувствую, что сгораю дотла.
― Вик…
― Сдаюсь.
Я подняла взор на него. Он не осуждал и не сожалел. И я боюсь, ― боюсь, что стоя, верной рабыней, своих демонов, смотря в сияние сапфировых глаз, я так и не обрету свободу. Мне нужно было пространство, стены стали давить на меня. И это просто невыносимо…
Я задохнулась, когда увидела бабушку. Не где-то рядом, нет, а во мне. Она вспомнилось мне, так чётко и ясно, что мир вокруг перестал существовать…
«…Её улыбка была подобна солнцу. Она улыбалась как солнце, заплетая мои волосы в косу, вплетая, ленты и белые цветки яблони.
― Запомни, Ви, всегда, позволяя касаться своих волос, человеку, удостоверься, живёшь ли ты в его сердце. ― говорила бабушка, насыщенный размеренным голосом, за моей спиной. Я сидела и смотрела огонь, танцующий, в медной чаше.
― Зачем?
― Завладев даже малой прядью твоих волос, человек, с не добрыми помыслами, может завладеть твоей душой. ― предупредила Рэйвен, назидательно. Я обернулась на неё через плечо.
― Как это, завладеть?
― Он может похитить у тебя душу, ― заявила она серьёзно. Колокольчики пели свою песню, от дуновения ветерка, он колыхал призрачные ткани. Тени извивались от очага, озорничая вокруг.
― А если у него добрые помыслы?
Её лицо, вновь озарилось солнечной улыбкой, и в уголках глаз залегли маленькие морщинки.
― Если ему нравится касаться твоих волос, значит этот человек, любит тебя. А, раз уж ты позволяешь это, значит ты впустила его в своё сердце.»
Невероятно…
Это просто чертовски невероятно, как я могла позабыть об этом священном месте! Мне было немного грустно от этого, от того, что столько лет, священный храм был забыт и заброшен мною, на ряду с иными воспоминаниями.
Глава 2. Сны, сердце и табак
«Ум ― око души, но не сила её; сила души ― в сердце.»
Вовенарг.Раф
― Давай прогуляемся?
Она была другой сейчас, была грустной. Невероятно! Просто, невероятно, ведь ещё минуту назад, она была так чертовки зла, что у всех просто хавки отпали, не в силах противопоставить ей что либо.
― Прямо сейчас? ― переспросил я, и посмотрел на часы. Время почти 11 вечера. Время ночь почти, где-то вблизи разгуливает вероятная угроза, а она погулять решила. Она же не серьёзно?
― Мне нужно проверить голову, всё это слишком, для одного дня.
Я ненадолго задержался в её глазах. Да, нет, чёрт побери, она серьёзно. Я неуверенно кивнул.
― Хорошо. Куда пойдём?
― Я покажу.
Развернувшись, она направилась на задний двор. Я успел уловить слабую улыбку на её губах. Эти её улыбки тайком, как нераскрытые секреты.
Проходя мимо рояля в гостиной, её шаг замер, а взгляд упал на широкую красную ленту из атласной ткани, что лежала на крышке рояля. Вика перебросила волосы через плечо и они белыми сверкающими локонами мягко стекли по её силуэту. В уголке губ играла усмешка, рисуя ямочку на щеке, она взглянула на меня, из под густых ресниц.
― Развернись, ― попросила Вика, стаскивая ленту с глянцевого дерева инструмента. Немного подумав, я так и не пришел к выводам, о том, что она задумала. По крайней мере, те мысли, которые зародились в моей голове, включая в себя рояль, ленту и её, переадресовывались к автономному разуму, прямо в моих штанах, и они точно не вязались с реальностью, ибо дома мы не одни…
Я всё-таки, так и сделал, повернувшись к ней спиной. Опустив взгляд вниз, увидел, как она встала на цыпочки, со спины, её губы невесомо коснулись моего уха.
― Ты мне веришь? ― прошептала она. Мурашки взметнулись вдоль моего позвоночника. Это ― чертовски неудачный манёвр. Неудачный для меня, в первую очередь. Это могло сеять напряжение, где ему сейчас быть не следует. Тем не менее, я кивнул. И очень зря. Думая не о том, и не тем местом, я как-то не догадался, что Вика хочет завязать мне глаза этой красной лентой. А именно это она и сделала. Напрасно я забыл, что эта девчонка способна напрочь отключать мне мозги.
― Это обязательно? ― поинтересовался я, стараясь держать голос ровным.
― Конечно, я могла бы и не делать этого, но тогда эффект будет не тот, ― объяснилась девушка, и голос её звучал будто извиняясь. Вероятно, не будь я таким гордым кретином, я бы объяснил ей, что не стоит этого делать. Но я гордый кретин, ничего не поделать. Взяв меня за руку, она осторожно повела меня за собой, не имея ни малейшего понятия, что взвела затвор и приставила мне ствол к виску. Ведь я в свою очередь не имел ни малейшего понятия, куда мы идём. Что соответственно означает, что я совершенно слеп и не могу уследить за ситуацией. Мне это не нравится!
Я что-то рассказывал, но я просто был не в состоянии слушать самого себя, создавалось впечатление, что я стараюсь отвлечься. Волновало ли это меня? Да чёрт возьми и в самом плохом смысле! Я давным-давно разучился кому либо доверять! Я даже самому себе до конца не доверяю, хотя знаком с самим собой очень давно вообще-то, и столько, сколько знаю о себе никому неизвестно, даже она не знает всей правды. А болтая вне себя, бесконтрольно, можно и лишнего сболтнуть. Вика и не знает толком, кто я такой, каков я вообще. Хотя, я тоже многого о ней не знаю. До сих пор. Правда, то, что рассказывал мне Ренат, про себя, своё детство, её детство, про все те годы, персонального ада… Клянусь, тогда, для меня эти его редкие откровения, были словно сценарием к жёсткому психологическому триллеру. В это сложно было поверить, да никто особо и не верил. Даже я не верил, не представлял, что такое вообще возможно. Как такое возможно? Я испытал на своей шкуре, не мало грёбанного дерьма, но то были чужие люди, которым было глубоко наплевать, сколько мне лет, каков мой лимит ужаса и боли, и выживу ли я вообще. Но чтобы родная мать, превращала своих собственных детей, в объект своего сумасшествия… Я не удивлён, что Ренат, решил избавить мир, от подобного пятна на нём. Хотя, это конечно не похоже на него. Он прослыл пацифистом, наглухо пришибленным, но всё-таки убеждённым пацифистом. К тому же до смерти страшащийся предметов, способные причинить вред. Клянусь, он даже от розеток шарахается, ест исключительно ложкой, и у него длинные седые волосы. И когда я говорю длинные, и седые, я имею в виду реально длинные волосы, заплетённые в косу, до середины спины. И если Вика только с далека кажется седой, просто у неё волосы очень светлые, то Ренат на полном серьёзе, полностью, абсолютно седой! Правда с бабой его сложно спутать, даже с учётом довольно аскетичной фигуры, даже с косой, даже со спины. Его рост равняется с отместкой 2 метра, ровно. А теперь угадайте как его прозвали? Угадали. Так и назвали ― эльф. То есть, надо понимать, что для человека, страшащегося элементарных ножниц, взять в руки нож, и попытаться прирезать свою мать ― это весьма проблематичная задача. Он даже, вместо того, чтобы обстригать ногти, как все нормальные (ну, более менее нормальные, конечно) люди, предпочёл спиливать их пилкой.
