* * *
Вот главный вход, но только, вот,Упрашивать — я лучше сдохну.Хожу я через черный ход,А выходить стараюсь в окна.Не вгоняю я в гроб никого,Но вчера меня тепленького,Хоть бываю и хуже я сам,Оскорбили до ужаса.И плюнув в пьяное мурло,И обвязав лицо портьеройЯ вышел прямо сквозь стеклоВ объятья к милиционеру.И меня окровавленного,Всенародно прославленногоПрям как был я в амбицииДовели до милиции.И кулаками покарав,И попинав меня ногамиМне присудили крупный штрафЗа то, что я нахулиганил.А потом перевязанному,Несправедливо наказанномуЭти добрые мальчикиДали спать на диванчике.Проснулся я — еще темно,Успел поспать и отдохнуть я.Я встал и, как всегда, — в окно,А на окне стальные прутья.И меня патентованного,Ко всему подготовленногоЭти прутья печальныеВвергли в бездну отчаянья.А рано утром, верь не верь,Я встал, от слабости шатаясь,И вышел в дверь, я вышел в дверь…С тех пор в себе я сомневаюсь.В мире тишь и безветрие,Тишина и симметрия,На душе моей гадостно,И живу я безрадостно.
* * *
В тот вечер я не пил не пел,Я на нее вовсю глядел,Как смотрят дети, как смотрят дети,Но тот, кто раньше с нею был,Сказал мне, чтоб я уходил,Сказал мне, чтоб я уходил,Что мне не светит.И тот, кто раньше с нею был,Он мне грубил, он мне грозил,А я все помню, я был не пьяный.Когда ж я уходить решил,Она сказала: „Не спеши.”Она сказала: „Не спеши.Ведь слишком рано“.Но тот, кто раньше с нею был,Меня, как видно, не забылИ как-то в осеньИ как-то в осеньИду с дружком, гляжу — стоят.Они стояли молча в рядОни стояли молча в рядИх было восемь.Со мною нож. Решил я: „Что ж.Меня так просто не возьмешь.Держитесь, гады!Держитесь, гады!“К чему задаром пропадать?Ударил первым я тогдаУдарил первым я тогда,Так было надо.Но тот, кто раньше с нею был,Он эту кашу заварилВполне серьезно,Вполне серьезно.Мне кто-то на плечи повис,Валюха крикнул: „Берегись!“Валюха крикнул: „Берегись!“,Но было поздно.За восемь бед один ответ.В тюрьме есть тоже лазарет.Я там валялся,Я там валялся.Врач резал вдоль и поперек.Он мне сказал: „Держись, браток!“Он мне сказал: „Держись, браток!“И я держался.Разлука мигом пронеслась,Она меня не дождалась,Но я прощаю, ее прощаю.Ее, как водится, простилТого ж, кто раньше с нею был,Того ж, кто раньше с нею был,Я не прощаю!Ее, конечно, я простил,Того ж, кто раньше с нею был,Того ж, кто раньше с нею был,Я повстречаю!
УГОЛОВНЫЙ КОДЕКС
Нам ни к чему сюжеты и интриги,Про все мы знаем, все, чего ни дашь,Я, например, на свете лучшей книгойСчитаю кодекс уголовный наш.И если мне неймется и не спится,Или с похмелья нет на мне лица,Открою кодекс на любой странице,И не могу, читаю до конца.Я не давал товарищам советы,Но знаю я, разбой у них в чести,Вот только что я прочитал про это:Не ниже трех, не свыше 10.Вы вдумайтесь в простые эти строки,Что нам романы всех времен и стран,В них есть бараки, длинные, как сроки,Скандалы, драки, карты и обман.Сто лет бы мне не видеть этих строчек,За каждой вижу чью-нибудь судьбу,И радуюсь, когда статья не очень:Ведь все же повезет кому-нибудь.И сердце стонет раненною птицей,Когда начну свою статью читать,И кровь в висках так ломится, стучится,Как мусора, когда приходят брать.
АНТИСЕМИТЫ
Зачем мне считаться шпаной и бандитом,Не лучше ль податься мне в антисемиты,На их стороне, хоть и нету законов,Поддержка и энтузиазм миллионов.Решил я, и значит кому-то быть битым,Но надо ж узнать, кто такие семиты,А вдруг это очень приличные люди,А вдруг из-за них мне чего-нибудь будет.Но друг и учитель, алкаш с бакалеи,Сказал, что семиты — простые евреи,Да это ж такое везение, братцы,Теперь я спокоен, чего мне бояться.Я долго крепился, и благоговейноВсегда относился к Альберту ЭйнштейнуНарод мне простит, но спрошу я невольно,Куда отнести мне Абрама Линкольна.Средь них пострадавший от Сталина Каплер,Средь них уважаемый мной Чарли Чаплин,Мой друг Рабинович и жертвы фашизма,И даже основоположник марксизма.Но тот же алкаш мне сказал после дельца,Что пьют они кровь христианских младенцев,И как то в пивной мне ребята сказали,Что очень давно они бога распяли.Им кровушки надо, они без запаркиЗамучили, гады, слона в зоопарке.Украли, я знаю, они у народаВесь хлеб урожая минувшего года.По Курской, Казанской железной дорогеПостроили дачи, живут там, как боги,На все я готов, на разбой и насилье,Бью я жидов, и спасаю россию.
ПРО ДВУХ ЗК
Сгорели мы по недоразуменью,Он за растрату сел, а я за ксению.У нас любовь была, но мы рассталися,Она кричала, б…, сопротивлялася.На нас двоих нагрянула ЧК,И вот теперь мы оба с ним „ЗК“,„ЗК“ Васильев и Петров „ЗК“А в лагерях не жизнь, а темень тьмущая,Кругом майданщики, кругом домушники,Кругом ужасное к нам отношениеИ очень странные поползновения.Ну, а начальству наплевать, за что и как,Мы для начальства те же самые „ЗК“„ЗК“ Васильев и Петров „ЗК“.И вот решили мы, бежать нам хочется,Не то все это очень плохо кончится,Нас каждый день мордуют уголовникиИ главный врач зовет к себе в любовники.И вот в бега решили мы, ну, а пока,Мы оставалися все теми же „ЗК“,„ЗК“ Васильев и Петров „ЗК“.Четыре года мы побег готовили,Харчей три тонны мы наэкономили,И нам с собою даже дал половничекОдин ужасно милый уголовничек.И вот ушли мы с ним в руке рука,Рукоплескала нашей дерзости „ЗК“,„ЗК“ Петрову и Васильеву „ЗК“.И вот идем по тундре мы, как сиротиночки,Не по дороге все, а по тропиночке.Куда мы шли, в Москву или в Монголию,Он знать не знал, паскуда, а я тем более.Я доказал ему, что запад — где закат,Но было поздно, нас зацапала ЧК,„ЗК“ Петрова и Васильева „ЗК“.Потом приказ про нашего полковника,Что он поймал двух очень крупных уголовников.Ему за нас и деньги, и два ордена,А он от радости все бил по морде нас.Нам после этого прибавили срока,И вот теперь мы те же самые „ЗК“„ЗК“ Васильев и Петров „ЗК“.
ФОРМУЛИРОВКА
Вот раньше жизнь —И вверх и внизИдешь без конвоира,Покуришь план,Пойдешь на банИ щиплешь пассажира.А на разбойБерешь с собойНадежную шалаву,Потом берешь кого-нибудьИ делаешь „варшаву“.Пока следят,Пока грозят,Мы это дело переносим.Наелся всласть,Но вот взяласьПетровка 38.Прошел детдом, тюрьму, приютИ срока не боялся,Когда ж везли в народный суд,Немного волновался.Зачем нам врут:Народный суд, —Народа я не видел.Судье простор,И прокурорТотчас меня обидел.Ответил на вопросы я,Но приговор с издевкой,И не согласен вовсе яС такой формулировкой.Не отрицаю я вины,Не в первый раз садился,Но написали, что с людьмиЯ грубо обходился.Неправда, тихо подойдешь,Попросишь сторублевку,Причем тут нож,Причем грабеж,Меняй формулировку…Эх, был бы зал,Я б речь сказал:„Товарищи родные,Зачем пенять,Ведь вы меняКормили и поили,Мне каждый деньги отдавал,Без слез, угроз и крови.Огромное спасибо вамЗа все на добром слове“.Этот залМне б хлопать стал,И я, прервав рыданья,И тихим голосом сказал:"Спасибо за вниманье“.Ну, правда ведь,Ну правда ведь,Что я грабитель ловкий,Как людям мне в глаза смотретьС такой формулировкой?
РЕЦИДИВИСТ
