Экран дернулся и прикрыл Мирского. На какое-то мгновение он потерял сознание, потом пришел в себя от сокрушительного удара и высокого колеблющегося свиста.
Он падал.
Экран снова развернулся, вставая на дыбы, но теперь был ориентирован в одном направлении. Полковника прижало к внутренней поверхности, выворачивая колени и локти, и он лишь надеялся, что ему не переломает кости. Это было более жестоко, чем падения с трехметровой высоты на тренировках. Он чувствовал во рту вкус крови — нижняя губа почти прокушена. От боли Мирский зажмурился…
(…он складывал свой парашют на золотистой траве, улыбаясь жаркому солнцу, ища взглядом своих товарищей и прикрывая глаза рукой, чтобы разглядеть далекую точку транспортного самолета…)
…и упал. Он поспешно отстегнул экран. Воздух ревел вокруг. Он оттолкнул от себя экран, и тот унесло прочь.
Получилось!
Все остальное было лишь простым упражнением по затяжным прыжкам с парашютом. Он раскинул руки и ноги, чтобы стабилизировать падение. Мост все еще был лишь черточкой над сине-черной рекой. Действительно ли это тот самый мост — нулевой?
Да! Виднелось крохотное пятнышко будки охраны неподалеку, а также линии обороны и огневые точки, защищенные мешками с песком. И он не мог отклониться так далеко, чтобы пересечь треть камеры… Он был там, где нужно, даже слишком близко — следовало бы несколько отойти в сторону.
Теперь за его шлемом мягко шумел ветер. Он проверил лазер и автомат и быстро осмотрел пояс со снаряжением.
Момент раскрытия парашюта следовало определить на глаз. Не было смысла отсчитывать от оси, поскольку все падали с разной скоростью. Он вытянул большой палец. Его размер покрывал длину моста.
Мирский дернул за кольцо, и парашют выскочил наружу, вздулся, опал и вздулся снова, разворачиваясь в форме упаковки сосисок.
Мирский схватился руками за стропы, потянул сначала с одной стороны, потом с другой, выравнивая направление.
Он с облегчением увидел, что приземлится примерно в пяти километрах от цели. Если здесь не значительно больше людей, чем сообщалось, и в камерах не стоят автоматические орудия с лазерным прицелом, которых, как утверждал информатор, у них не было — вероятно, его не смогут сбить.
Он увидел других, опускавшихся рядом с ним и над ним. Лишь несколько человек летело ниже. Всего их были сотни.
Мирский попытался сдержать слезы и не смог.
Глава 27
— Где Патриция? — Ленора Кэрролсон окинула взглядом столовую.
— Не знаю, — сказала Фарли. — Она только что была здесь.
— Нужно найти ее. Я пойду.
Так или иначе, Кэрролсон нужно было выйти; она не была уверена, что сможет выдержать.
Она вышла под свет плазменной трубки и огляделась по сторонам. Увиденное потрясло Ленору. На фоне темно-серого южного купола, словно снег, падали маленькие белые точки — сначала десятки, затем сотни. Мимо пробежал морской пехотинец с двумя «эпплами».
— Смотрите! — крикнула она, показывая вверх, но никто не обратил на нее внимания. Морской пехотинец вскочил на подножку одного из перегруженных военных грузовиков, выезжавших из комплекса.
Кэрролсон тряхнула головой. Она чувствовала себя пьяной от горя и гнева; ее тошнило от любой более или менее разумной мысли. Сейчас все это было непозволительной помехой. Требовалась ясность мыслей, и требовалось найти Васкес.
С противоположной стороны комплекса от станции отошел поезд. Она взглянула на часы. По расписанию остановка в четвертой камере в два часа. Платформа была пуста; военные не пользовались поездами — только грузовиками. Поезда, управляемые автоматикой, ходили, как всегда.
— Боже мой! — внезапно сообразила Кэрролсон поняв. Патриция хотела вернуться в библиотеку. Какую она имела в виду?
К ней подбежала Фарли.
— Вторжение, — потрясенно сказала она. — Парашютисты. Русские солдаты. Космонавты. Кто бы они ни были, они высадились в первой и во второй камерах. И здесь тоже.
— Я видела. — Патриция уехала в библиотеку. Мы должны найти ее…
— Как? Поезд ушел. Следующий будет через полчаса. Мы не можем воспользоваться машиной — все заняты.
Кэрролсон никогда не чувствовала себя столь беспомощной и выбитой из колеи. Она стояла, сжав кулаки и глядя на южный купол. Большая часть парашютов уже скрылась за горизонтом.
Патриция уставилась на сиденье впереди, прикусив нижнюю губу. Поезд никто не охранял — либо по недосмотру, либо преднамеренно.
Она спала с тех пор, как покинула Землю. Возможно ли это — попасть в ловушку сна?
«Во сне ты можешь делать все, что угодно, если знаешь, как управлять, как создавать и командовать…»
И уравнения, о которые ударялись куски мела…
Если то, что она видела в уравнениях, было истинно, тогда именно в этот момент существовало пространственное искривление, где сидел в кресле отец, читая «Тьемпос де Лос Анджелес», и коридор проходил прямо рядом с ним. Она только должна отыскать нужную дверь, нужную секцию коридора, и найти там Риту и Рамона, Пола и Джулию.
Патриция с трудом могла дождаться, когда расскажет об этом Лэньеру. Он наверняка обрадуется. Римская будет горд, что рекомендовал ее. Она разгадала загадку коридора; во сне последние кусочки головоломки встали на свое место — не больше, не меньше.
Она может забрать всех домой.
Поезд подъехал к остановке, она вышла и поднялась по лестнице наверх.
— Мисс Васкес?
Патриция повернулась и увидела человека, которого до сих пор не встречала. Он сидел на каменном цоколе у входа в подземку. Волосы его были черными и короткими, и на нем была облегающая черная одежда.
— Извините, — сказала она, глядя куда-то мимо незнакомца. Она была полностью захвачена напряженной работой мысли. — Я вас не знаю. Я не могу задерживаться.
— Мы тоже. Вы должны отправиться с нами.
Из-за перекрытия появилось высокое существо с узкой, как доска, головой и выпуклыми глазами. Его плечи покрывала серебристая ткань; кроме нее, на нем больше ничего не было. Шкура его была гладкой, как хорошо выделанная кожа, и такой же коричневой.
Патриция уставилась на него, и вся ее внутренняя сосредоточенность испарилась.
— Здесь, кажется, начинается какая-то заварушка, верно? — поинтересовался человек.
Патриция заметила, что у него есть нос, но отсутствуют ноздри. Глаза его были светло-голубыми, почти белыми, а уши — большими и круглыми.
— Извините, — сказала она более мягко. — Я не знаю, кто вы такой.
— Меня зовут Ольми. Мой компаньон — франт. У них нет имен. Надеюсь, вы простите наше вмешательство. Мы очень внимательно наблюдали за всеми вами.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
