же именно они за это в ответе.
— Но я — нет, — уязвленно отозвался Марко. Он вдруг остро ощутил на себе черную рубашку. — Моя форма — это не я, к тому же и ты когда-то был фашистом.
— Но теперь уже нет, и мой отец тоже. Он все еще этого хочет, но его вышвырнули из собственной партии.
Марко будто ударили в грудь, он не знал, что ответить, и Сандро смягчился:
— Слушай, я не против отличаться. Я горжусь тем, что я еврей. Но мне хочется быть равным — как раньше. Когда тебя принижают, это ужасно. Я не могу об этом не думать. Я чувствую себя неполноценным, хуже других. На отшибе. Официально.
— Понимаю, — сказал Марко, но сомневался, что на самом деле понимает. Или что мог бы понять.
— Знаешь, что еще хуже? Мне страшно выходить за пределы гетто. Даже сюда, где мы раньше играли. Я опасаюсь всего в своем родном городе.
— Мне очень жаль, правда. Со мной тебе бояться нечего.
— Знаю. — Сандро улыбнулся, но улыбка быстро угасла. — Мир изменился с приближением войны. Как считаешь, мы тоже будем воевать? На работе ничего такого не говорят?
Марко вздохнул, потому что этот вопрос мучил и его.
— Ходят слухи, будто Дуче полагает, что у нас нет золотого резерва для войны. Он хочет, чтобы Италия сохранила нейтралитет.
— Если только он не передумает, как с ним это все время случается.
— Что? — Марко, который сам встречался с Дуче, оскорбился. Ему никогда не забыть тот вечер на балу, когда он взобрался на колонну. Муссолини пожал ему руку, лично поблагодарил и сказал, что он — великолепный образчик молодого итальянского фашиста. Но Марко не посмел бы сообщить это Сандро. Это лишь еще больше обидит друга, к тому же на балу с ним была Элизабетта, и весть о ней тоже причинит Сандро боль.
— Он ведь передумал насчет расовых законов, правда? До этого Муссолини не волновали евреи. Вот почему мой отец ему верил, да и я тоже. А он от нас отвернулся. Это настоящее предательство.
Марко сглотнул комок в горле. Это правда, и нужно ее признать.
— Ты прав, но вряд ли он изменит свое мнение о войне.
— Страшно подумать, что Италия когда-нибудь станет союзником Гитлера. — Сандро содрогнулся. — Нацисты — безжалостные антисемиты, очень жестокие. Они истребляют немецких евреев, поговаривают даже, что нападают и на польских.
— Здесь такому не бывать.
— Я все равно опасаюсь.
— Не надо. — Марко коснулся его руки. — Чем я могу помочь, Сандро? Что могу сделать?
— Ничего, спасибо.
— Теперь я получаю жалованье. Если вам что-то нужно, я могу…
— Нет, нет, у нас все хорошо. — Сандро выпрямился, и Марко сменил тему, чтобы не обидеть друга.
— Как Роза?
— Все еще в Лондоне. Ее муж поступил на службу в Королевский военно-воздушный флот. Иногда от нее приходят письма. — Сандро прикусил губу, нахмурился. — Надеюсь, она цела. Если Италия вступит в войну, нам придется воевать с ее мужем.
— Этого не будет.
— Надеюсь, что нет, — сказал Сандро с явным беспокойством, и Марко охватила грусть. Он и не догадывался, что в столь юном возрасте им с Сандро придется задаваться вопросами жизни и смерти. Они помолчали, но поняли друг друга без слов, как понимают лишь старые друзья.
— Давай перекусим, — предложил Марко, разрушая чары. — Умираю от голода. В обед пришлось работать.
— Хочешь куда-нибудь пойти?
— Нет, я для нас кое-что захватил. Марко потянулся к рюкзаку и достал бумажный пакет с supplì, испускающий восхитительный аромат.
— Supplì? — Сандро нахмурился, приоткрыв рот.
— Ага. Я их обожаю, а ты?
— Конечно, — спустя миг согласился Сандро. — Но я не голоден.
— Точно? — удивился Марко. — Я взял четыре.
— Спасибо, не надо.
— Как хочешь. — Марко откусил supplì, ощутив восхитительный вкус панировки, риса, помидоров и сыра.
— Я должен кое-что сказать тебе насчет Элизабетты. — Сандро помолчал. — Я уже не испытываю к ней прежних чувств. То, что было раньше, прошло.
— Davvero? — Ликующий Марко обнял друга. Он влюблялся в Элизабетту все сильнее и обрадовался, что больше не придется соперничать за нее с Сандро. — Но что случилось?
— Не знаю, разлюбил. — Сандро пожал плечами, но у Марко появилась догадка:
— Ты повстречал другую? Давай, говори всю правду.
Сандро помедлил, потом улыбнулся:
— Да, повстречал.
— Чудесная новость! Как ее зовут? — Марко был счастлив за друга, ведь Сандро сам не догадывался, как нуждался в женщине. Каждому мужчине она нужна.
— Анна.
— Где вы познакомились?
— В школе. Она только что переехала сюда со своей семьей. Очень красивая.
— И ты ей нравишься?
— Да.
— Браво, Сандро! — Сердце Марко воспарило от радости за них обоих. — Значит, мы больше не соперники? Клянешься?
— Да, — кивнул Сандро. — Элизабетта твоя.
— Спасибо, друг! Теперь мы будем счастливы! — Марко охватило облегчение. — Я почти не спал, тревожился, что она выберет тебя.
— Нет, Марко. Это всегда был ты. — Сандро снова улыбнулся — вышло немного грустно.
— Пусть у вас с Анной все сложится.
— И у вас с Элизабеттой.
— Мы друзья навек, Сандро. Несмотря ни на что.
— Несмотря ни на что, — повторил Сандро, скрепляя узы дружбы.
Глава пятьдесят первая
Элизабетта, октябрь 1939
Полуденное солнце пробивалось сквозь кружевные занавески в спальне Нонны; Элизабетта вошла проведать старушку. Нонна заболела бронхитом и лежала в постели в ночной рубашке в розовый цветочек, накрытая белым стеганым покрывалом. Спальня была уютной, хоть и тесной: здесь уместилось четыре разнокалиберных шкафа с фарфором, а также простая кровать, стул с перекладинами на спинке, ночной столик из сосны и комод. Над изголовьем висело керамическое распятие, а рядом — выцветшая фотография предыдущего папы, менять ее на портрет папы нынешнего Нонна отказывалась. Она была римской католичкой, но высшей властью почитала себя.
— Как вы себя чувствуете, Нонна? — Элизабетта поставила стакан с водой на ночной столик.
— Недавно спрашивала, уже забыла?
Элизабетта разгладила одеяло, скрывая тревогу.
— Цвет лица у вас сегодня получше. Идете на поправку.
— Ну а ты как думала! И когда я смогу снова работать?
— Когда доктор позволит.
— Да что он там знает!
— Побольше нашего. — Элизабетта потрепала Нонну по руке. Если старушка ерничает, значит, наконец приходит в себя. — Что-нибудь принести, пока я не ушла?
— Может, хватит расспрашивать?
— Хорошо. Постараюсь вернуться пораньше.
— И снова меня терзать?
— Ну конечно, — улыбнулась Элизабетта. — Пока меня нет, Паоло за вами присмотрит.
— А куда это ты направляешься? И почему так разоделась?
— У меня встреча с Марко. — Она зашла домой переодеться после работы и надела бледно-голубое хлопковое платье с перламутровыми пуговицами.
— Неужели? — Нонны прищурила свои глаза с набрякшими веками. — А как же его отец и твоя мать?
— Это не важно, — невозмутимо
