Почему вдруг так?
Думаю, это было связано с тем, что именно информация Берии о близкой войне оказывалась для Сталина психологически неприятной. И он, размышляя и обрабатывая информацию, в том числе и от Берии, для принятия решения, «живьём» Берию видеть не хотел. Последний раз войдя к Сталину 27 мая 1941 года, Берия не появлялся у него до 7 июня 1941 года!
Конечно, они могли видеться и наверняка виделись не только в сталинском кабинете, однако основная государственная работа на высшем уровне совершалась всё же там. Но — без Берии.
Насколько я знаю, подробный анализ последних двух предвоенных недель на основе изучения Журнала посещений сталинского кабинета никем не предпринимался. Я сейчас тоже не могу заняться им в полной мере, потому что выступаю как публикатор и комментатор дневника Л.П. Берии, а не как автор собственной книги о начале войны.
Тем не менее кое-что из тогдашней хронологии нам не учесть нельзя!
В ходе вечернего приёма 3 июня 1941 года Сталин 20 минут беседовал наедине с Хрущёвым. Затем в кабинет вошли Тимошенко, Жуков и Ватутин, и они говорили без свидетелей (Хрущёв вскоре после прихода военных ушёл).
6 июня 1941 года Сталин в конце дня опять уединился более чем на два часа (с 20.55 до 23.00) с той же троицей военных.
И вот 7 июня в 20.45 к Сталину заходят Молотов, Берия, Маленков и Богдан Кобулов (НКГБ). Через 15 минут (!) Берия, Маленков и Кобулов уходят, а Молотов остаётся. Сталин принимает Вышинского (НКИД), Седина (нарком нефтяной промышленности), Кузнецова (НК ВМФ).
А в 22.05 вновь появляются Берия и Маленков.
В 22.25 на 25 минут входят Тимошенко и Жуков и какое-то время идёт общий разговор. Потом Маленков и Берия уходят буквально на пять минут (в туалет вряд ли), а вернувшись, остаются с Молотовым в кабинете у Сталина и после ухода военных, до 23.45—до конца.
9 июня 1941 года Сталин начинает приём с Тимошенко, Жукова и Ватутина. Ровно час, с 16.00 до 17.00 они что-то обсуждают вчетвером (Жуков и Тимошенко позднее приходят ещё раз и с 18.00 до 23.35 принимают участие в совещании у Сталина вместе с Ворошиловым, Маленковым, Куликом и Вознесенским).
Берии у Сталина нет.
Но уже 10 июня 1941 года к Сталину в 22.15 входят Молотов и Микоян, и почти сразу же — Берия и Маленков. В ходе совещания вызывают на 30 минут Кобулова, и заканчивается обсуждение в узком кругу в 23.00 (к разговору присоединяются Шахурин и Л. Каганович).
До начала войны остаётся 12 дней. Возможно, Сталин в это ещё не верит, но то, что ситуация критическая, ему ясно. И вот в этот острейший момент, с 11 июня по 20 июня 1941 года, имя Берии вдруг снова исчезает из Журнала записи посещений кремлёвского кабинета Сталина!
Почему?
Не было ли это связано с тем, что с 11 по 20 июня 1941 года Берия, по договорённости со Сталиным (возможно, совместно с наркомом ГБ Меркуловым, выезжавшим в Прибалтику), провёл личную инспекцию западной границы?
Если это так, то не исключено, что Берия не из Москвы, а прямо на месте организовывал тот разведывательный полёт вдоль границы полковника Захарова, который должен входить в школьные учебники, но о котором плохо знают даже военные историки. Я писал об этом полёте в своих книгах «Берия. Лучший менеджер XX века» и «10 мифов о 1941 годе».
Если это так, то становится ясным и то, почему Сталин, ещё 13 июня 1941 года не удовлетворив просьбу Тимошенко и Жукова о приведении войск в боевую готовность, не позднее 18 июня 1941 года такую санкцию дал! Сей факт по сей день замалчивают, однако такая санкция была — сегодня имеется много подтверждений тому!
А информация лично Берии, переданная лично Сталину, в реальном масштабе оказалась решающей для принятия Сталиным такого решения!
Могли ли хрущёвцы оставлять в дневнике Берии следы об этом великом вкладе Берии в последние дни перед войной в будущую нашу Победу?
Нет, конечно!
Кто-то, возможно, скажет, что проще было вообще уничтожить дневник — весь! Но вот тут-то и начинаются тонкости. Полное отсутствие дневника даёт больший простор для полёта фантазии, чем дневник, из которого изъята и уничтожена лишь некая его часть. А именно — та часть, которая особенно компрометирует командующего ЗАпОВО Павлова, Тимошенко, Жукова, Пономаренко и других, но прежде всего — «дорогого Никиту Сергеевича»!
Ведь зачем-то Сталин вызвал Хрущёва из Киева в горячие июньские дни для абсолютно конфиденциального разговора 16 июня 1941 года — с 17.40 до 17.55.
Из Киева, и всего — на 15 минут!
Зачем?
Не для того ли, чтобы спросить: «Никита! Лаврентий сообщает, что война начнётся со дня на день! А ты мне что 9 мая плёл?»
Ведь и 9 мая (надо же!) 1941 года Сталин вызывал Хрущёва из Киева для того, чтобы расспросить его о чём-то всего в течение 30 минут наедине — с 17.30 до 18.00.
Вызвал из Киева, всего на полчаса!
Зачем?
А потом, не сразу после ухода Хрущёва, а после каких-то длительных раздумий, в 21.45 Сталин 9 мая 1941 года всего на 5 (пять) минут вызвал Берию.
О чём они говорили?
Не о том ли, что, вот, мол, только ты, Лаврентий, всех и будоражишь! Мол, война, война. А остальные, в отличие от тебя, не дёргаются, и говорят: «Нет, товарищ Сталин, в этом году Гитлер на нас не пойдёт»… И товарищ Павлов, и товарищ Хрущёв, и товарищ Пономаренко…
Ведь о чём-то очень важном Сталин и Берия 9 мая 1941 года говорили? И говорили наедине…
А записи об этом разговоре в дневнике Берии нет!
Как нет в нём и подробной записи о конфиденциальном разговоре Сталина с Берией, состоявшемся в ночь с 18 на 19 мая 1941 года. Вернувшись к краткой записи в дневнике от 18 мая, читатель увидит, что Берия хотел описать ночной разговор подробнее, но такая запись в дневнике отсутствует (см. также примечание 1 к записи от 18 мая 1941 года). Как это объяснить? Возможно, Берия просто не стал возвращаться к разговору, а возможно, запись была позднее изъята.
То есть не исключено, что лакуны в дневнике Берии надо отсчитывать даже не с 10 июня 1941 года, а с более раннего времени — по крайней мере, с 9 мая 1941 года…
А может быть — и с ещё более раннего?
Кто знает!
Между прочим, то, что Берия с 10 июня 1941 года выезжал на личную инспекцию границы, косвенно подтверждается таким, например, фактом.
12 июня 1941 года начальник погранвойск НКВД Молдавской и Украинской ССР Василий Афанасьевич Хоменко был назначен заместителем командующего Киевским Особым военным округом Кирпоноса по охране тыла (с 22 июня 1941 Хоменко стал заместителем командующего Юго-Западным фронтом Кирпоноса по охране тыла). Чем можно объяснить такое неожиданное превращение пограничного начальника в войскового начальника, если не тем, что Берия, видя близкую войну, заранее заботился о чекистском обеспечении безопасности армии?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
