— Приглядывайте за ним, Анна, уж будьте так добры.
— Хорошо, — ответила она, приветливо улыбаясь длинноволосому молодому блондину с рюкзаком за плечами, а Джейн шепотом спросила Берни:
— И где ты такую выискал?
— Неважно. По крайней мере, она будет готовить еду. — И тут он улыбнулся, глядя на дочку с высоты своего роста. По приезде Джейн тут же кинулась к нему в объятия, и затесавшийся между ними Александр завизжал от радости, а Берни по очереди подкинул их в воздух, сначала сына, а потом дочку.
— Ребята, я отчаянно скучал по вас. — Руфь предупредила его, что Джейн мучают кошмары. — Особенно по тебе, Джейн.
— Я тоже. — Она до сих пор ничуть не повеселела. Да и сам он по-прежнему грустит. — Бабушка все время меня баловала.
— Она очень тебя любит.
Оба улыбнулись, и Берни пошел искать носильщика, а уже через несколько минут все погрузились в машину и отправились в город. Джейн устроилась на переднем сиденье рядом с ним, а норвежка с Александром разместились на заднем. Ничто в ней не произвело на Джейн впечатления: ни джинсы с фиолетовой рубашкой, ни светлые волосы, длинные и косматые, ни ее участие в общем разговоре на пути из аэропорта. Она никак не попыталась расположить к себе детей, а если к ней обращались, отвечала односложно или просто хмыкала. Обед, приготовленный ею по возвращении домой, состоял из хлопьев, предназначенных для завтрака, и недожаренных гренок. Берни пришел в отчаяние и заказал по телефону пиццу, которую Анна принялась уписывать прежде, чем кто-либо другой успел взяться за свою порцию. Внезапно Джейн бросила на Анну возмущенный взгляд.
— Откуда у вас такая блузка? — Девочка смотрела на норвежку так, будто перед ней возникло привидение.
— Какая? Эта? — Анна покраснела. Она сменила фиолетовую блузку на зеленую, шелковую и очень изящную, а под мышками проступили темные пятна пота, которых прежде там не было. — Я нашла ее там, в шкафу. — Она махнула рукой в ту сторону, где находилась спальня Берни, и у Берни, как и у Джейн, глаза полезли на лоб. Она надела блузку Лиз.
— Не смейте больше никогда этого делать, — проговорил он, стиснув зубы. Девушка пожала плечами.
— А что от этого изменится? Все равно она больше не вернется. — Джейн вскочила из-за стола. Берни отправился следом за ней и попросил прощения.
— Мне очень жаль, солнышко. Когда я беседовал с ней перед тем, как взять на работу, она показалась мне довольно симпатичной. Вроде бы не грязнуля и молоденькая, и я решил, что вам будет с ней поинтересней, чем с какой-нибудь старой бабкой.
Джейн грустно улыбнулась в ответ. В их жизни появилось столько трудностей. А ведь это лишь первый вечер, проведенный дома. Впрочем, интуиция подсказала девочке, что жизнь никогда больше не покажется ей легкой.
— Может, подождем еще пару дней, чтобы хорошенько к ней присмотреться, а если она нам не понравится, выставим ее за дверь?
Джейн с облегчением кивнула, радуясь тому, что ее не будут заставлять ни с чем мириться. Каждому из них приходится несладко. Но уже через несколько дней Анна довела их до исступления. Она то и дело наряжалась в одежду, принадлежавшую Лиз, а порой брала и вещи Берни. Он замечал на ней свои любимые свитера из кашемира, а однажды она позаимствовала его носки. Сама она никогда не мылась, в доме появилась жуткая вонь. Приходя из школы, Джейн обнаруживала, что Александр бегает по всему дому в замусоленных штанишках и футболке, что подгузники у него мокрые, а ножки грязные, Анна же все беседует по телефону со своим приятелем или слушает рок-музыку. Еду, которую она готовила, в рот не возьмешь; в доме творился жуткий кавардак, и Джейн взяла на себя чуть ли не все заботы о малыше. Вернувшись из школы, она бралась его купать и одевала во все чистенькое еще до того, как Берни приходил домой. Она кормила брата, укладывала его спать, а если он плакал ночью, вставала к нему. Анна при этом даже не просыпалась. Белье на постелях никто не менял и не сдавал его в прачечную, гора детской грязной одежды все росла и росла. Анна постоянно приводила их в ярость, и они выгнали ее вон, не выдержав и десяти дней.
Берни объявил ей, что они в ней больше не нуждаются, в субботу вечером, когда увидел, как она сидит на полу в кухне и мелет языком по телефону, бросив Александра без присмотра в ванне, а на плите в большой грязной латке горит мясо. Джейн зашла в ванную, когда скользкий, как рыба, малыш пытался перелезть через край, и вовремя вытащила его, но ведь он мог бы утонуть, и при мысли об этом у всех, кроме Анны, волосы встали дыбом. Берни велел норвежке собрать вещи и скрыться с глаз, что она и сделала, даже не извинившись и прихватив с собой любимый свитер Берни из красного кашемира.
— Ладно, с этим все. — Он поставил латку с обуглившимся мясом в раковину и залил ее горячей водой. — Если я предложу вам пиццу на обед, это не вызовет у вас аппетита? — В последнее время им часто приходилось обедать пиццей, и они решили позвать к себе в гости Трейси.
Вскоре она приехала и помогла Джейн уложить малыша спать. Втроем они привели в порядок кухню. Казалось, снова наступили старые добрые времена, только рядом не было очень важного для них человека. И все очень остро это ощущали. К вящему их огорчению, Трейси объявила, что скоро переберется в Филадельфию. Это известие поразило Джейн как громом. С отъездом Трейси она как будто утратила свою вторую мать и спустя много недель после того, как они проводили Трейси до аэропорта, все еще ходила как в воду опущенная.
Очередная няня отнюдь не облегчила положения. Из предварительной беседы с ней Берни узнал, что она родом из Швейцарии и в свое время прошла курс обучения по уходу за маленькими детьми. Он решил было, что это идеальный вариант, но несколько позже пришел к выводу, что обучалась она скорее всего в немецкой армии. У нее полностью отсутствовали такие качества, как мягкость, доброта и уступчивость. В доме воцарилась безукоризненная чистота, но обеды стали весьма скудными. Она ввела жесткие правила, требуя полного их соблюдения, и Александру то и дело попадало от нее. Бедный малыш плакал чуть ли не целыми днями, а у Джейн замирало сердце, когда в школе кончались уроки и нужно было тащиться домой, где ее ждала встреча с няней. Нельзя ни попить молока, ни съесть печеньица; всякие лакомства запрещены, а разговаривать за столом разрешается только тогда, когда папа уже дома. Смотреть телевизор — грех, если ты слушаешь музыку, господь непременно покарает тебя за это. Берни начал думать, что эта женщина не совсем в своем уме. В субботу, через две недели после того, как она появилась у них в доме, случилось так, что Джейн не удержалась и рассмеялась в ответ на слова няни. Та подошла к девочке и влепила ей звонкую оплеуху. Джейн так изумилась, что поначалу даже не расплакалась, но Берни затрясся от ярости. Он вскочил на ноги и указал рукой на дверь: «Убирайтесь вон из этого дома, мисс Штраус. И немедленно». Он взял на руки Александра, ласково обнял Джейн за плечи, и час спустя они услышали, как входная дверь с громким стуком захлопнулась за швейцаркой.
