Но не это главное. Просто такой информационный бум получился, что голова кругом шла… А в принципе следовало помнить, куда собрался наведаться. Это ведь не райотдел, тут сидят хлопцы куда как более информированные!
— А! Коррупция пожаловала! Никак, арестовывать?!
В общем, вы поняли: Трофимов прекрасно знал, кто такой Иванов и чем он занимается.
— Добрый день, Игорь Викторович. А я еду и думаю — не тот ли это Трофимов, с которым в группировке работали…
— А я сижу и думаю, не тот ли это Иванов, не из той ли грозной Комиссии… Хе-хе… Я только не понял: зачем вся эта свистопляска с депутатским мандатом? От кого-то прячешься, что ли? — «Важняк» на правах «старого знакомца» и старшего по возрасту сразу же перешёл на «ты».
Иванов расстроенно почесал затылок, без приглашения сел на стул и стал лихорадочно обдумывать ситуацию. В принципе ещё не поздно. Можно что-нибудь соврать, извиниться и уйти. Но «важняк» — это последняя инстанция, образно выражаясь — единственная дверь в этой идиотской «чёрной комнате» без кошек и какой-либо полезной живности вообще. Других выходов просто нет. Тут всего два варианта: раскрыть разработку и получить информацию или не раскрывать и остаться без ничего. Выйти, Вите позвонить, что ли?
Трофимов, румяный седой богатырь с печальным взглядом раскаявшегося киллера, как будто прочитал мысли посетителя — этак свойски подмигнул ему и небрежно повёл пудовыми плечами:
— Да ладно, чего там, выкладывай. Всё равно я в курсе — Аннушкин звонил, предупредил…
Ну не мерзавец ли? И коньяк выпил, и сдал мимоходом — по инстанции. Двуличный гад! Или просто корпоративная солидарность: оба — следователи, хоть и из разных ведомств…
— Ну, раз в курсе, давайте сразу к делу.
— Объединённое дело о поджогах и пропавшей без вести семье Кравченко?
— Именно.
— Ну не ожидал! Не ожидал… Никак, за Сенковского взялись?
— Эмм… — Иванов машинально (а получилось несолидно этак, воровато!) оглянулся на дверь, подался вперёд вместе со стулом и шёпотом возмутился: — С чего вы взяли?
— Да можешь не шептать — у меня никто не «пишет»! Если ты не в курсе, я тебе скажу: я тут имею репутацию старого клоуна, совсем выжившего из ума на почве патриотизма. Мне поручают самые дохлые дела, на которых невозможно поживиться даже копейкой, а неприятностей можно огрести кучу. Поэтому и не «пишут», и не слушают — смысла нет.
— Давайте о деле поговорим.
— Давай, поговорим… — Трофимов укоризненно покачал головой. — Только зря вы это… Ой, зря!
— В каком плане?
— Ты извини меня, Иванов… Но вы либо совсем тупые, либо просто ещё не поняли, с чем имеете дело. Или я чего-то не знаю, и у нас на ближайшие выходные намечается переворот?!
— Не понял…
— Вы на что надеетесь? Эка невидаль: сожгли четыре хаты и зарыли какую-то безвестную семью! Тут на глазах всей страны спалили Манеж — никто ведь и не почесался! Величайший памятник русской архитектуры, в центре столицы — нагло и беспардонно… Совершенно бесцеремонный поджог, два пожарных погибли, позор на весь мир… А ты говоришь — какая-то семья, кучка «серого плебса»… Ха! Ну вы оптимисты… У нас на Руси такие семьи сотнями пропадают ежегодно, если не тысячами. И кто-нибудь хоть раз за это ответил?!
— Секунду… Вы сказали — четыре хаты?
— Я сюда плюсую и студию на Осеннем бульваре.
— Вы и это знаете…
— Шутишь? Я, конечно, старый клоун, но если берусь за дело, отрабатываю всё до последней ниточки, хоть как-то с этим делом связанной.
— Да я и не сомневался… А что с делом?
— Да всё, нету дела.
— Как это нету?!!
— Да так — нету… Его ж с самого начала никто брать не хотел. Все со страху в штаны наложили, готовы были рапорта на увольнение писать, если вдруг дадут. Ну и дали мне как самому тупому и упёртому. И вёл я его ровно четыре дня. Как только попробовал допросить Сенковского, дело сразу же и забрали…
Тут Трофимов на секунду прервался и потыкал указательным пальцем в потолок — туда, мол, забрали.
— Я что-то не понял… А что у нас может быть выше Генпрокуратуры? Разве вы — не последняя инстанция?
— Да, Иванов, молод ты ещё — учиться и учиться… Дело забрали в ГКЗС. Потом, как положено, спустили нам писулю: закрыто за отсутствием состава преступления. Вот и всё…
— ГэКа — чего?
— Хе-хе — «чего»… Это Государственная комиссия по делам защиты свидетелей.
— А я думал — это только у америкосов… У нас что, такая есть?
— У нас, Иванов, много чего есть! Был бы ещё толк от всего этого… А то ведь только гадят, а пользы — ноль!
— Вообще не думал, что у нас кто-то может вот так запросто закрывать дела, инициированные Генпрокуратурой. Это что, структура вообще из ряда вон, с какими-то жутко особыми полномочиями?
— Да ну, какая там «из ряда вон»! Я тебе с ходу, не заглядывая ни в какие реестры, назову как минимум полсотни комиссий и комитетов, которые могут изъять или отменить ЛЮБОЕ дело. На основании того, что это является прерогативой государственной безопасности. Мы тут усмотрели угрозу конституционному строю, и точка — передайте и забудьте об этом… И знаешь, с кого начну? Вернее, с чего?
— Да с Совбеза, по всей видимости…
— Да нет, чего так высоко лезть? Начнём с того, что поближе: ГКБК.
— ГэКа — БэКа… Это что за зверь?
— Это Госкомиссия по борьбе с коррупцией. Хе-хе…
— Тьфу ты, это ж мы… Мы что, тоже можем закрыть любое дело?
— Ох, Иванов, утомил! Ты, помимо инструкций и наставлений, иногда читай комментарии для служебного пользования к законодательным актам. Особенно в части, касающейся твоей структуры. Узнаешь много для себя нового и полезного.
— Вопрос…
— А может, хватит?
— Да всё, последний.
— Ну давай.
— Кто именно забрал дело?
— Вопрос простой, отвечаю с лёгким сердцем: лично председатель комиссии Давид Люпидадзе.
— Грузин, что ли?
— Да там грузинского — только фамилия. Наш, коренной москвич… Гхм… Комментарий хочешь?
— Конечно!
— До недавнего времени с Сенковским состоял в шапочном знакомстве… А прошлым летом вдруг стал другом. И построил себе новый дворец в Барвихе — по соседству с первой резиденцией Сенковского.
— Вот же наглость! И не боятся ведь…
— Замечание не принимается: бояться этим титанам совершенно нечего. И некого. Далее: Люпидадзе — человек редкой природной хитрости, очень живучий, очень влиятельный, могущественный и с огромными связями. Недавний пример: мешал ему один министр… Гхм… Ну, в общем, там теперь другой министр…
— Да, вот это мы упёрлись…
— Ещё как упёрлись! Прогноз хочешь?
— Да я уже понял — хорошего ведь всё равно ничего не скажете…
— Зато будешь знать, с чем завязались. Люпидадзе имеет статус, примерно равный вице-премьерскому. Чтобы только допросить его, в присутствии адвоката, вам понадобится постановление думской комиссии по этике. Сплетни и слухи тут не проходят, это очень высокий уровень: основанием для такого постановления может быть лишь наличие материалов, явно указующих на преступную деятельность. Улавливаешь?
— Да уж… А чтобы добыть такие материалы, надо, как минимум, допросить Люпидадзе и получить признательные показания… Получается замкнутый круг.
— Какой ты догадливый! Да, и вот ещё что, Иванов…
— Что?
— Я обязан доложить о нашей беседе. Вы же государственная комиссия, твой визит эквивалентен инспекции чиновника высшего эшелона.
— Ну ни фига себе…
— А ты как думал! Я говорю: почитай на досуге комментарии ДСП, пригодится… Так вот: Генерального сегодня нет — он весь день на Совбезе. Докладывать буду завтра, на утреннем совещании. А мы там будем не одни, так что, сам понимаешь…
— Спасибо, Игорь Викторович. Я ваш должник…
* * *
Правильно говорят: «Сытый голодного не разумеет»…
Витя, недавно плотно отобедавший, сидел боком на широченном подоконнике, беспечно болтал ногой и бездумно рассматривал гуляющих внизу прохожих. Очень может быть, что он как раз в этот момент напряжённо размышлял, но создавалось именно такое впечатление: бездумно болтает ногой и беспечно рассматривает. Или наоборот…
Иванов пообедать не успел — некогда было, но голода, равно как и других драйвов, не ощущал. Всё существо мудрого полковника было заполнено горечью поражения, досадой на самого себя и злобой против неправильно устроенного мира. Впрочем, нет — один драйв присутствовал. Хотелось дать пинка сытому благодушному Вите, хлопнуть дверью и уйти. Насовсем. В Управление контрразведки. И спокойно работать по профилю и не заниматься разными бредовыми проектами…
— Ну всё, считайте, что завтра с утра разработка закончена, — вот так отреагировал Витя на доклад Иванова. — Да нет, не потому, что вы Трофимову «сдались» — не надо себя винить. С утра, с вечера ли — это уже неважно. Тут ведь вопрос не в этом… И даже не в самом Люпидадзе — хотя он и сам по себе весьма достойный противник… Я прекрасно знаю, кто за ним стоит. Это неприступная стена, надо быть полным бараном, чтобы пробовать с такой стеной бодаться…
