В пять часов утра отдохнувшие путешественники с хорошим запасом провизии, за который, впрочем, заплатили бирманцу звонкой монетой, покинули хижину и направились к югу.
XII. Проводник-бирманец
Погода была чрезвычайно неприятная. Густые массы облаков собрались в глубине неба и покрыли вершины гор. Казалось, неминуемо должен был хлынуть ливень или пойти град. Действительно, проехав около шести миль, они попали под такой сильный град, что плантации бамбука, несколько минут назад еще зеленые, казались теперь обобранными до последнего листа этим бичом земледельца. Досталось от града и всадникам, и лошадям, особенно последним, потому что люди были все-таки больше защищены от ударов града.
Несмотря на это, никто и не думал о возвращении в хижину или о возможности укрыться от непогоды в соседнем лесу, покрывавшем склон горы. Каждый желал как можно скорее добраться до берегов Иравади, чтобы добыть лодку для поездки в Город Бессмертных.
Местность была совершенно пустынна и изобиловала озерами и прудами, в которых тысячами кишели водяные птицы; по обе стороны дороги тянулись плантации бамбука tulda и тиковых деревьев. Кое-где на горных вершинах, господствовавших над окружающей местностью, виднелись остатки траншей или развалин укреплений, имевших почти квадратную форму, которые выдержали не одно нападение.
В одиннадцать часов утра, когда солнцу удалось наконец выглянуть из-за туч, капитан решил остановиться у подножия тамаринда, чтобы дать отдохнуть лошадям. Не пробыли они тут и нескольких минут, как услышали звук выстрела, раздавшийся невдалеке.
Выстрел среди такой глуши всегда вызывает известные опасения, и наши путешественники на всякий случай приготовились к бою.
— Кто бы это стрелял? — спросил Корсан. — Может быть, наш бирманец из хижины?
— Не думаю, — отвечал капитан, — мы теперь слишком далеко от нее.
— Пойдем посмотрим, Джорджио.
— Пойдемте, Джеймс, только держите наготове ваш карабин.
Выстрел раздался из середины леса, тянувшегося до самых отрогов гор. Они направились в чащу, напрягая слух и стараясь уловить малейший шум.
Минут через десять путешественники выехали на небольшую поляну, среди которой стоял бирманец и распарывал брюхо кабану. В нескольких шагах от него к дереву было прислонено ружье.
Это был человек с грубым лицом темного цвета, испещренным азиатской оспой. С первого взгляда он не внушал никакого доверия.
Услыхав ржание лошадей, он вскочил с удивительной быстротой.
— Ты охотник? — спросил капитан по-китайски.
Бирманец несколько минут молча смотрел на незнакомца, а потом ответил также по-китайски:
— Да, охотник.
— Ба! — удивился американец. — Этот разбойник говорит по-китайски! Уж не бирманец ли он?
— Ты бирманец? — спросил Лигуза.
— Да, бирманец из Города Бессмертных, — с гордостью отвечал охотник. — А ты?
— Пограничный китаец. Ты знаешь эту страну?
— Как свой родной город.
— Мы сбились с дороги, а едем в Амарапуру. Хочешь служить нам проводником?
Бирманец провел руками по своему ромбовидному лицу и после некоторой заминки отвечал:
— Я небогат.
— Знаю, — сказал капитан. — Когда мы приедем в Амарапуру, я дам тебе десять унций золота.
Бирманец больше не колебался и взялся проводить их на берега Иравади, от которых они были всего в сорока милях, а оттуда на лодке в Амарапуру.
Окончив переговоры, они принялись жарить кабана. Бирманец с помощью поляка окончил потрошить животное, разжег большой костер и положил в него лакомые куски.
Пока готовилось жаркое, капитан отвел в сторону китайца и Корсана, чтобы посоветоваться с ними насчет дальнейшего образа действий. По правде говоря, туземец отнюдь не выглядел человеком, внушающим особенное доверие, но зато его можно было бы купить за крупную сумму денег и попытаться при его помощи разыскать священный меч. Именно этот план капитан изложил обоим своим спутникам.
Американец, видевший все в радужных красках, сразу согласился; но китаец придерживался иного мнения и посоветовал прежде, чем рассказать все бирманцу и сделать ему известное предложение, осторожно прощупать почву.
Обед был готов через несколько минут. Бирманец, работавший зубами столь же быстро, как и американец, между двумя сочными кусками дичи рассказал иностранцам, что его зовут Бундам, что он прошел всю Бирманскую империю с севера на юг в качестве то лодочника, то солдата, то охотника, рыболова, поселянина, прислужника, рудокопа, словом, он перепробовал все профессии.
Капитан, не пропустивший ни слова из его рассказа, воспользовался этим, чтобы перевести разговор на интересующую его тему.
— Если ты прошел всю Бирму, — сказал он, — то должен, конечно, знать многое.
— О да! — отвечал бирманец.
— Скажи-ка мне, дружище, ты, наверное, слыхал что-нибудь о священном мече Будды.
— Да, многое, и не раз.
— Правда ли, что это оружие чудодейственно?
—Даже более чем чудодейственно. В тот день, когда его не станет, Бирме придет конец.
— Почему же?
— Потому что это оружие охраняет Бирму от всех несчастий и опасностей.
— А ты его видел?
— Нет, его уже нельзя больше видеть. После того как некоторые святотатцы пытались его выкрасть, король велел спрятать меч.
— Где же?
— Кто знает? Одни говорят — в Амарапуре, другие — в городе Пегу.
— А кто были святотатцы, хотевшие его выкрасть?
— Не знаю кто, но, конечно, это нехорошие люди.
— А что, ты сам не рискнул бы украсть меч, если бы представился удобный случай?
— Я! — отвечал с негодованием бирманец. — Чтобы я стал обкрадывать моего короля? Никогда! Ни за что!
Капитан наморщил лоб. Он столкнулся с человеком неподкупным; тем не менее ему хотелось сделать последнюю попытку.
— А если бы тебе предложили такую сумму денег, которая дала бы тебе возможность жить барином всю жизнь, ты бы согласился?
Бирманец посмотрел на него с чрезвычайным удивлением. Быстрая, мрачная молния сверкнула в его глазах.
— Может быть… ты таишь мысль украсть священный меч? — спросил он, запинаясь.
— Никогда! — отвечал капитан, спохватившийся, что зашел слишком далеко. — Я боялся бы, что меня убьет своей молнией разгневанное божество.
Бирманец сделал вид, что верит словам капитана, и переменил тему разговора; он стал рассказывать о стране, ее жителях, охотниках и животных.
Этот оживленный разговор продолжался до десяти часов утра — часа, назначенного для отъезда.
— По какой дороге мы направимся? — спросил капитан.
— Пока мы пойдем горами, — отвечал Бундам.
Бирманец взобрался в седло позади маленького китайца, и кавалькада пустилась в путь по едва заметным тропинкам, пересекаемым время от времени бурными потоками, устремляющимися на восток.
