— Старшой!
Кто это? А-а-а… подносчики мин пришли.
— Что притащили?
— Мины принесли, двадцать штук.
— Что там?
— Плохо… танки над окопами стоят, стрельба повсюду…
— Григорьев!
— Я, товарищ старшина!
— Постреляй-ка по тому месту, где техника подбитая стоит. Там еще бронетранспортер на холме, отсюда кусочек видать. Вот чуток правее и положи. С рассеиванием давай.
— На такую дальность мины и сами разлетятся дай боже! И мудрить не надо ничего.
— Ну и валяй!
По моим расчетам, если немцы сейчас не ворвались в окопы, то находятся где-то на ближних подступах. Там, где в свое время остановили немецкие бронетранспортеры наши предшественники на этом участке фронта.
Миномет выплюнул последнюю мину и замолчал. Стрельба вроде бы немного утихла.
— Вот что, мужики… Давайте-ка вы двое к вон тому пулемету, тащите его сюда, — я указал бойцам на бесхозный пулемет, одиноко стоявший недалеко от танка. Тот уже успел прилично погрузиться в болото, и над поверхностью торчала только башня. — Только поаккуратнее, еще заляжет там какой недобиток… А ты, боец, со мной пойдешь. Коробку с лентами возьми.
Закинув винтовку за спину, я привычно подхватил пулемет, и мы оба двинулись в сторону наших окопов.
Поднявшись на пригорок, я увидел всю картину боя. Метров в трехстах от меня, прямо около разбитого ДЗОТа, стоял накренившийся на бок танк. Башенный люк был откинут, и из него свисал убитый танкист. На земле около танка лежало вперемешку несколько тел — наши и немцы. На первый взгляд было совершенно непонятно, что же тут произошло? Внешне танк был цел и видимых повреждений не имел. И только обойдя его сбоку, я увидел закрытые плащ-палаткой смотровые щели. Вцепившись руками в поручни, к броне прижался невысокий красноармеец. Он лежал, прижимая своим телом плащ-палатку. Его спина была прострелена в нескольких местах. Свисавший из башенного люка немец сжимал в своих руках пистолет. А в спине танкиста торчала рукоятка финского ножа. Понятно… Танк шел вдоль окопов, сворачивая наш фланг. ДЗОТ, судя по всему, был разбит из танковой пушки. И тогда, чтобы остановить его, боец, лежащий сейчас на броне, закрыл все приборы наблюдения своей плащ-палаткой. До последнего он прижимал ее к смотровым щелям и, даже мертвый, не разжал рук. Ослепленный танк остановился, и танкисты полезли наружу. Тут-то их и встретили разъяренные потерями штрафники… В жестокой схватке с подоспевшими немцами полегли все. Но и из немцев никто не уцелел.
Двигаясь дальше по полю, я натыкался на новые свидетельства того, что бой был невероятно жестоким. Перед разбитым пулеметом тела немцев лежали прямо-таки навалом. Судя по всему, пулеметчик менял ленту, и атакующая пехота сумела за это время подойти на гранатный бросок. Весь бруствер окопа был перепахан гранатами. Это, однако, не помешало пулеметчику положить подошедших слишком близко немцев. Место здесь было ровное, укрытий никаких. И у бегущих немцев был только один путь — в окоп. И последний из них все-таки успел до него добраться. Коренастый фельдфебель, сжимавший в руках автомат, лежал в окопе, насквозь пробитый граненым штыком трехлинейки. Хозяин трехлинейки лежал рядом с ним, еще сжимая винтовку в руках.
Еще в одном месте я прошел по громадному черному пятну. В различных его местах лежали обугленные тела немецких солдат. А в небольшой воронке, прямо на пути их следования лежал невысокий солдат с восточными чертами лица. Рядом с ним еще лежало несколько бутылок с КС. Видимо, парень устроил им засаду и поджарил таким образом почти полвзвода.
Шедший позади меня боец глухо матерился сквозь зубы. Да… я его понимал… Сколько их тут лежит? Есть ли вообще живые в этом аду?
Впереди глухо пощелкивали выстрелы, и мы оба, не сговариваясь, свернули в эту сторону.
Обойдя еще один танк, который, в отличие от первого, напоминал абстрактную скульптуру из железа, мы увидели впереди спины нескольких бойцов, ожесточенно стрелявших из винтовок куда-то в поле. Проследив направление их стрельбы, я обнаружил их цель. Пули поднимали фонтанчики пыли около небольшого овражка, приблизительно в ста метрах от окопа. Надо полагать, что там находился противник. Приняв левее, пользуясь складками местности, мы проскочили метров полтораста и вышли к этому овражку с левого фланга. Отсюда были слышны выстрелы и команды на немецком языке. Последние метров двадцать мы проползли по-пластунски. Вот и край овражка.
Посмотрев вниз, я увидел на дне оврага офицера, присевшего около телефонного аппарата, и трех солдат рядом с ним. На склоне овражка лицом к нашим позициям лежала довольно-таки приличная толпа немцев. На первый взгляд, их было тут не менее двух взводов. Ага, так это они к завершающей атаке тут подготавливаются?
— Видишь эту кучку фрицев? — спросил я не оборачиваясь у своего второго номера.
— Угу.
— Гранаты есть?
— Есть одна граната и бутылка с КС.
— Тогда хренакни эту группу бутылкой, а гранату кидай поближе к немецкой цепи. А дальше — по обстановке. Будет возможность — из винтовки стреляй. Главное — смотри, чтобы никто к нам во фланг или в тыл не забрался. Усек?
— Да, сделаю все.
Боец отполз чуть в сторону и приготовился. Я установил пулемет, расправил ленту и взял на прицел немецкую цепь.
— Давай!
И говорящий по телефону офицер вместе с солдатами превратились в четыре воющих комка пламени. Припав к пулемету, я выпустил длинную очередь прямо в спину лежащих солдат. Секундой позже около немецкой цепи рванула граната, повалив назад самых резвых фрицев, которые обернулись было на вопли недогарков.
Видимо, все это оказалось той самой последней соломинкой, которая и переломила верблюду хребет. Вся немаленькая немецкая цепь вместо того, чтобы развернуться и засыпать меня пулями, дружно рванула восвояси. Я еле успел выпустить по ним пару очередей, пытаясь отжать их влево, в сторону огневых точек на болоте. Пулемет вхолостую лязгнул затвором — ленте конец. Подскочивший второй номер рухнул на землю, протягивая мне новую ленту. Но, увы, только пару запоздалых фрицев мне удалось свалить на землю. Все остальные уже перевалили хребет.
— Ушли! — с досадой проговорил боец за моей спиной. — Эх! Не успели мы!
— Твое счастье, что ушли. Если бы они хоть на секунду призадумались да мозгами пораскинули… лежать бы нам с тобой тут холодными.
— Так у нас же пулемет!
— А у них, ты думаешь, ложки с вилками? Сколько их тут лежит?
— Ну… десятка полтора…
— А сколько утекло?
— С полсотни, кабы не поболее…
— Во! А нас аккурат лента закончилась! Вот они в полста стволов и нашинковали бы нас в мелкий винегрет. Ты, родной, поди всю Германию тут закопать собрался? Так вынужден тебя разочаровать — одного пулемета для этого явно недостаточно… Но ты нос-то не вешай раньше времени. Свое дело мы сделали, атаку ихнюю сорвали. Сегодня уж и не сунутся более. А нам каждый час ныне дорог.
За холмом наперебой замолотили пулеметы. Значит, хоть какую-то часть отступающих фрицев наши болотные стрелки уконтрапупят. Вообще красота!
— Слышишь? Это на болоте наши пулеметы стараются! Эх, мины все кончились…
Пройдя по полузасыпанной траншее к КП, я отодвинул рукой висящую в дверном проеме плащ-палатку.
— Разрешите?
— Кто там? А… Леонов… заходи.
Ротный был плох. Пулеметная очередь прошлась ему поперек обеих ног, которые сейчас и заканчивал перебинтовывать санитар. Лейтенант Рокотов баюкал перебинтованную руку, ему тоже прилетело.
— Разрешите доложить, товарищ капитан?
— Садись… что там у тебя?
— В болоте утоплен один танк противника. Минометно-пулеметным огнем уничтожено до двух взводов пехоты. Может, и больше, но посчитать не мог. Взят в виде трофея один пулемет. Потерь среди личного состава не имею. Один боец легко ранен. Все.
— Утоплен… Ишь ты! Ну а у нас… сам, небось, видел?
— Видел. Не все, но кое-что рассмотреть успел.
— Да? Ну слушай сюда…
Со слов капитана выходило, что еще на первом этапе штурма наших позиций мы сумели нанести немцам приличный урон. Да и моя неожиданная атака с фланга здорово поспособствовала снижению их прыти. Выдвинувшиеся танки противника были внезапно обстреляны из подбитого чешского «38t», и одна машина противника была при этом уничтожена. Правда, его немцы тут же сожгли. Хотя стрелкам при этом несказанно повезло — они успели вылезти через нижний люк и благополучно уползти к своим окопам.
— Тут немцы и забуксовали всерьез. Два танка у них осталось, да и мины ваши легли удачно. Пощипало их изрядно. Стали они назад отходить. И вот тут! — капитан стукнул кулаком по стене и поморщился, видимо боль отдалась в ногах. — Городня поднял свой взвод в контратаку…
— И что?
— Ничего. В смысле — от взвода ничего почти и не осталось… Порезали их фрицы в чистом поле из пулеметов. Пушки танковые постарались. Вот центр и опустел. Немцы, не будь дураками, сразу же это и просекли. Ударили их танки, прошли на линию окопов и начали… А следом и пехота подтянулась… Вот и завязалась каша…
