– О боже, – с шипением сквозь зубы простонал Николай, двигаясь быстро и яростно, в безумном ритме, таком сладостном, таком необходимом.
Его крик разрядки отозвался в ее теле эхом и слился с ее воплем нового оргазма. Рената прижалась к Николаю, наслаждаясь незнакомым ей чувством полной растворенности.
Она действительно безвольно плыла в океане блаженства, но в этот момент не испытывала никакого страха. В руках сильного, неистового мужчины она была в безопасности... она верила в это безоглядно. Она отдавала ему свое тело и свою жизнь. Лежа под сенью шатра из виноградных лоз, ей легко было отдать ему и свое сердце.
Рената уже не сомневалась: в нем родилась любовь.
Стук мгновенно привлек внимание. В дубовую дверь поместья Андреаса Райхена колотили в каком-то лихорадочном неистовстве.
– Андреас, пожалуйста! Ты здесь? Это Хелен. Ты мне срочно нужен!
Было четыре часа утра, до рассвета оставалось совсем немного, и в доме практически все уже спали – чуть больше десятка близких родственников Андреаса: молодые мужчины Рода и пары с маленькими детьми.
– Андреас! Открой! – В дверь снова забарабанили кулаком, на этот раз стук сопровождался отчаянным плачем. – Кто-нибудь... пожалуйста, откройте!
Из кухни вышел молодой мужчина с кружкой, он разогревал молоко для своего сынишки, который требовательно плакал наверху в детской и которого его подруга никак не могла успокоить. Он знал, кто стучится в дверь. Хелен здесь многие знали: Андреас четко дал всем понять, что эта женщина желанный гость в доме. Но то, что она пришла так неожиданно, без предупреждения и перед самым рассветом, когда Андреас уехал по делам на пару ночей, показалось ему странным.
Еще более странным было то, что неизменно сдержанная бизнес-леди явно чем-то сильно напугана и не владеет собой.
Обеспокоенный, что с подругой Андреаса могла случиться неприятность, мужчина поставил кружку с горячим молоком на стол и побежал через вестибюль к двери, полы его шелкового халата развевались на бегу.
– Иду! – крикнул он, чтобы барабанящая в дверь и взывающая о помощи Хелен могла его услышать. Он быстро нажал кнопки кода на панели охранной сигнализации дома. – Одну минуту! Хелен, я уже открываю. Все будет хорошо.
Как только индикатор замигал, показывая, что датчики отключены, мужчина отодвинул засов и открыл дверь.
– О, спасибо! – Хелен бросилась к нему, по ее щекам текли черные ручейки размытой слезами туши, от всегда безупречного макияжа не осталось и следа. Она была бледной и дрожала, ее умные, проницательные глаза были какими-то пустыми, когда она беглым взглядом окинула вестибюль. – Андреас... где он?
– Уехал в Гамбург по делам, вернется завтра ночью. А вы проходите. – Мужчина отступил, давая Хелен возможность пройти в дом. – Андреасу не понравится, если я оставлю вас за дверью.
– Да, – бесцветным голосом сказала Хелен, – он бы никогда меня не оставил за дверью.
Хелен вошла и, казалось, сразу же успокоилась.
– Они знали, он обязательно мне откроет...
И в этот самый момент мужчина заметил, что Хелен не одна. Он едва успел крикнуть, как в дом ворвалась группа в черном – вооруженные до зубов агенты безопасности. Мужчина повернул голову и, все еще не веря, в ужасе посмотрел на Хелен.
– Почему? – выкрикнул он.
Ответ был в ее пустых глазах.
Кто-то подчинил ее себе. Кто-то очень сильный.
Он сделал из Хелен миньона.
Мужчина едва успел осознать это, как раздались первые выстрелы. Затем они смешались с криками проснувшихся домочадцев.
Еще одна пуля попала ему в голову, и мир исчез, растворился в тишине и мраке.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЯТАЯ
Николай сидел в зеленом шатре и наблюдал, как тончайший солнечный лучик пробился сквозь густую листву и запутался в черных волосах спящей Ренаты. Солнечный свет был губителен для представителей Рода: полчаса на солнце – и неминуемая смерть. Но Николай не захотел заделать крошечное отверстие в плотной зелени шатра и погасить случайно попавший сюда свет. Вместо этого он уже несколько минут сидел рядом с Ренатой и наблюдал как завороженный за игрой луча с ее волосами – он перебегал от прядке к прядке, окрашивая их то цветом бронзы, то меди, то разливался насыщенно-бордовым.
Что такое с ним происходит?
Какого черта он сидит здесь и смотрит на ее волосы. И не просто смотрит, а с восхищением безумного. Для Нико это означало одно из двух, и обе альтернативы были одинаково неприятны: либо ему стоит записаться на ночные курсы Видала Сассуна, либо он совершенно помешался на этой женщине.
Помешался в возвышенном смысле и готов забыть обо всем на свете.
Каким-то непонятным образом он дал слабину и позволил любви заполонить его сердце.
И сейчас любовь не дает ему оторваться от этой женщины. Из-за неожиданно возникшего чувства он всю ночь не выпускает ее из своих объятий, за исключением короткой поездки от дома Джека до поместья Якута.
И ему не нужно гадать, почему у него сжалось в груди, когда вчера ночью она расплакалась, или почему ему вдруг захотелось поделиться с ней своей болью и чувством вины, осевшими в сердце после гибели Дмитрия. Потому что он полюбил ее.
Он уверял Ренату, что с ним она в безопасности, но и он с ней в безопасности. Он всецело доверял ей. За нее мог убить; умереть не раздумывая, если бы потребовалось. Она вошла в его жизнь всего несколько дней назад, но сейчас он даже представить себе не мог, как он жил без нее до сих пор.
«Вот черт».
Он действительно влюблен в Ренату.
– Очень кстати, мать твою... – пробормотал Нико и замер, заметив, что Рената пошевелилась.
Она открыла глаза и, увидев его сидящим рядом, произнесла:
– Привет.
– Доброе утро, – отозвался Нико, протянул руку и закрыл маленькое отверстие в листве. Солнечный лучик исчез.
Рената по-кошачьи томно и сладко потянулась, возбуждая его инстинкт еще сильнее, чем игра света в волосах. На ней была мужская хлопковая рубашка, которой он ранним утром нанес заметный урон – несколько пуговиц валялись на земле. Она едва прикрывала ее обнаженную грудь – к немалому его удовольствию.
– Как ты себя чувствуешь?
Она на секунду задумалась, затем слегка нахмурилась и посмотрела на него:
– Очень хорошо. Я хочу сказать, что прошлая ночь... – На щеках Ренаты выступил заметный румянец. – Прошлой ночью произошло какое-то чудо, я была уверена, что после ответной волны я несколько часов проваляюсь в беспомощном состоянии. Я ничего не понимаю... ответной волны не было. Вернее, я чувствовала некоторую боль после тех ударов, что пришлось нанести у дома Джека, но на самом деле от невыносимой боли я должна была промучиться до утра.
