и заснул. После пережитого сон инспектора был на удивление спокойным и ровным.
На следующее утро Гэлбрайта разбудил телефонный звонок. С некоторой неохотой он босиком направился прямо к телефону и снял трубку.
— Маэстро, скажите «você»! «Você» означает «вы»! — неизвестного абонента, казалось, распирало от веселья.
Гэлбрайту было трудно понять, какого пола был звонивший, настолько тот повысил свой голос. Инспектор слегка растерялся — видимо, абонент рассчитывал на то, что ему скажут в ответ «Алло»? или что-нибудь в этом роде. Однако Гэлбрайт только нахмурился и повесил трубку. Несмотря на шутливый — можно даже сказать, «истеричный» — тон незнакомца, Гэлбрайту пришла в голову мысль, что это на первый взгляд абсурдное послание несло в себе какой-то угрожающий смысл.
Инспектор сел на кровать и начал натягивать брюки. Пытаясь понять смысл только что услышанного урока португальскому языку, он почувствовал смутное беспокойство, связанное с этим звонком. Если этот человек действительно был ему совершенно незнаком — в чем Гэлбрайт действительно сомневался, поскольку маловероятно, что кто-то мог случайно набрать его домашний номер — то с какой целью он звонил ему? Может быть, его целью было проверить, дома ли хозяин?
Гэлбрайт уже начал жалеть о том, что поднял трубку. Он был уверен, что, кто бы там ему ни звонил, его самого ждут серьезные неприятности. Кое-как натянув брюки и застегнув рубашку, он поплёлся в ванную, где долго умывался и чистил зубы, чтобы окончательно стряхнуть с себя остатки сна. Умывшись и окончательно проснувшись, инспектор вышел из ванной и взглянул на часы, висевшие в коридоре — было уже без двадцати одиннадцать. «Я снова проспал», — подумал Гэлбрайт, «надо было завести будильник прошлой ночью... Впрочем, хуже не будет», — успокоил он себя, «тоже мне беда — проспать два часа!»
Он вдруг вспомнил о том, что не стирал свой промокший под дождём костюм аж с позавчерашнего дня. Бросившись обратно в ванную, Гэлбрайт начал перебирать уже слегка отсыревшую кучу мокрых тряпок, которую он бросил за ванну. Внезапно из кармана его пиджака высунулся белый краешек бумаги. Инспектор схватился за него и притянул к себе — в его руке оказалась та самая фотография, которую он по какому-то странному наитию взял с столика, стоявшего рядом с зеркалом в доме семьи Йонс. Глядя на пухленькое личико малышки, спящей на руках у миссис Йонс, Гэлбрайта поразила молния — о Боже, Делия!
С того момента, как он попрощался с девочкой после звонка господина главного инспектора Сеймура, Гэлбрайт не особенно думал о ней, но теперь, глядя на фотографию времён её младенчества, он понял, что медлить нельзя. Поэтому он решил наскоро позавтракать и по окончанию этих приготовлений тут же отправиться в полицейский участок. Положив фотографию счастливой семьи на тумбочку в прихожей, он быстро прошёл на кухню и сразу же открыл холодильник. Его взгляд тут же привлекла копчёная свинина и бутылка белого вина — единственные продукты в его доме, которые не требовали приготовления. Достав их из холодильника, Гэлбрайт начал нарезать копченое мясо толстыми ломтиками, думая о том, что, конечно, употребление алкоголя перед работой было не лучшей идеей, но ему просто не хотелось тратить драгоценное время на такие по сути бесполезные вещи, как приготовление кофе...
Когда от мяса на тарелке остались только крошки, он посмотрел на стеклянную зеленоватую бутылку. Да, он даже не заметил, как выпил всё вино до дна... Выбросив бутылку в мусорное ведро, стоявшее под раковиной, Гэлбрайт потянулся за чистым пиджаком, который накануне вечером он повесил прямо на кухонную дверь. Надев его, инспектор взял с прикроватного столика фотографию семьи Йонс и, сказав спящему ребенку «Извини, что я так поздно...», на ходу положил её в карман пиджака. Дальше был обычный маршрут — лестница, и затем вниз по ступенькам к выходу из дома...
Выйдя на улицу, инспектор обратил свой взор на сияющее в небе солнце и быстро направился к метро. Спустившись под землю, ему пришлось три минуты ждать своего поезда. Как только вагон наконец подъехал к станции, он нырнул в открывшиеся двери и, увидев, что все места были заняты, схватился за поручень... Сойдя на нужной станции, Гэлбрайт поднялся наверх вместе со всеми остальными людьми и чуть ли не бегом направился в свое полицейское управление. Когда он почти достиг своей цели, то вдруг увидел розовощекого врача, сидевшего на скамейке под столбом, на котором висел агитационный плакат «Magistratus oportet servire populo» (Полиция должна служить народу).
— Добрый день, Мэтт! — крикнул Гэлбрайт, приближаясь к доктору.
— Привет, — ответил тот бесцветным голосом.
Доктор, опершись обеими руками о скамейку, повернул голову к инспектору, который уже подошел к нему. По внешнему виду Мэтта было сразу было видно, что он был не в настроении, как будто его что-то беспокоило. Это не было хорошим знаком для Гэлбрайта.
— Ты случаем не знаешь, как поживает наша юная леди Йонс?
С этими словами инспектор, в жилах которого под воздействием выпитой бутылки вина, казалось, горел огонь, сел рядом с Мэттом.
— Именно в этом и заключается суть всех вещей, — мрачно сказал доктор, отрешённо глядя куда-то вперёд.
— Я извиняюсь... — Гэлбрайт, который уже начал что-то подозревать, придвинулся поближе к собеседнику.
— Сегодняшние новости на редкость отвратительны... — доктор повернулся к нему, — ты ведь не торопишься, дружище? — его глаза странно сверкнули.
— Нет... Но почему они отвратительны? — инспектор был слегка удивлен.
— Слушай. В общем, когда мы привели девочку сюда, — он кивнул в сторону здания полицейского управления, — она начала жаловаться, ну, как это обычно бывает у женщин... — Мэтт немного смутился.
— Ты хочешь сказать, что у Делии начались месячные? В десять лет? — лицо инспектора вытянулось.
— Да, это редкость, но всё-таки бывает, — поспешно сказал доктор, — но я не об этом собираюсь говорить. Короче говоря, врач Морис подошел к ней, и она начала описывать ему... Вкратце, девочка сказала, что у неё внутри паразит...
— Бредово звучит, — инспектор уронил голову на руки.
— Конечно, она совсем не так выразилась, — защищаясь, сказал Мэтт, — но в общем, Морис забеспокоился и велел отвезти девочку в детскую больницу Рэндалла и вызвался сам сопровождать её по пути.
При этих словах Мэтт перевел дыхание и поднес руку
